- Недаром говорится: "Если на твоего отца напал враг, старайся поживиться и сам". Мы приехали, чтобы отобрать у жигитеков весь скот и передать вам, - вызывающе сказал он.
- Не весь скот, а всего пятьдесят баранов. А если у тебя много скота, приведи его, когда приедут истцы. Чего торопишься? - желчно ответил Камысбай.
- Уж не к тебе ли приводить наш скот? - спросил его Караша и присел на корточки возле него.
- А хоть бы и ко мне!
- Зверь кровожадный, мало от тебя люди стонали! Когда ты перестанешь мучить народ?
- Э, не болтай лишнего, отцепись! Скажи лучше, каков ответ Байдалы?
- Каков ответ? Вот его ответ! - И Караша, вскочив с места, хлестнул Камысбая по голове толстой плетью.
Посыльный не успел подняться, как Уркимбай крикнул жигитам, сидевшим в юрте:
- Бейте собак!
Жумагул и Камысбай заметались, крича и непристойно ругаясь. Но жигиты, не дав им опомниться, накинулись на них, повалили наземь и придавили коленями.
- Вот вам ответ Байдалы! Он велел избить вас, сколько у нас силы хватит, и вернуть Майбасару полумертвыми!.. На!.. Вот тебе!.. - приговаривал Караша, сидя на Камысбае и нанося ему удар за ударом.
Уркимбай и остальные жигиты разделывались с Жумагулом.
Оба посыльных, избитые и истерзанные, едва доплелись до Карашокы и, не смывая с лица присохшей крови, явились прямо к Кунанбаю.
В юрте у него сидели Байсал, Майбасар и двое сыновей Кулиншака, высокие и крепкие Наданбай и Манас. Тут же находились другие жигиты из рода Иргизбай. Юрта была полна.
Кунанбай, выслушав посыльных, долго молчал. Потом, мрачный, потемневший, он обратился к Байсалу, показывая на лица избитых:
- Видишь? Как мне быть добрым сородичем? Плеть Божея бьет не их, а меня!.. - Он обернулся к жигитам: - Скачите! Свяжите и доставьте мне этого Уркимбая, который устроил избиение в своей юрте!
Десять жигитов вскочили на коней и помчались. В их числе были сыновья Кулиншака.
В сумерках они долетели до аула Уркимбая, избили всех мужчин и выволокли из юрты его самого. Уркимбай попытался было сопротивляться, но, поняв, что его могут изувечить, покорился. Побледнев как смерть от злобы и негодования и стиснув зубы, он решил выдержать все. Его вывели из юрты, скрутили руки за спину и посадили на коня впереди Наданбая. Вся ватага, злобная и шумная, с громким топотом поскакала в Карашокы.
Сумерки сгущались.
Жигиты скакали берегом реки. Вот они спустились с зимовий Уркимбая, расположенных в глубине Чингиса, вот поравнялись с дорогой, что тянется по хребту и пересекает реку… Здесь они повернули на запад, на Карашокы.
Впереди темнел осинник. Внезапно из него выскочили всадники.
- Налетай! Налетай!
- Снимай их с коней! С коней их!
- Бейте! Бейте собак!..
Человек сорок с бешеными криками ринулись на жигитов Кунанбая. Шокпары и соилы взметнулись в воздухе…
Нападавших привел Караша. Еще днем Байдалы предупредил его: "Ты решился на смелый поступок, теперь будь начеку! Следи за врагами!.." Караша сел на коня и до самых сумерек сторожил в горах. К вечеру он заметил верховых, направлявшихся в аул Уркимбая, и понял, что они ехали туда неспроста. Он помчался в свой аул и собрал человек пять жигитов. На обратном пути к нему присоединились жигиты Каумена. Захватить противников в самом ауле Уркимбая они уже не успели бы и поэтому устроили засаду на их пути, выбрав подходящее место.
Караша сам отлично бился на соилах, да и жигиты его аула тоже никому не уступали в бое.
Во главе людей Кунанбая стоял сын Кулиншака - один из "пяти удальцов" - Манас. Нападение не застало его врасплох, и он не растерялся, когда жигитеки внезапно ринулись ему наперерез. Он быстро выхватил из-под колена черный шокпар и крикнул своим:
- Не теряйся! Не смотри, что их много! Бейся смело!
Оба отряда с бешенством ринулись друг на друга. В один миг Манас сбил с седла двух жигитеков. Но Караша накинулся на него с такой быстротой, что ему пришлось защищаться. Связанный Уркимбай заметил в толпе Карашу и крикнул:
- Я здесь!.. Караша, выручай!..
Караша бросился за конем, на котором сидели два всадника. Но это был светло-рыжий скакун кунанбаевских табунов, догнать его, казалось, было невозможно. И все-таки Караша не отставал. Отбив Наданбая с его пленником от остальных, он продолжал гнаться за ними. Наданбай то и дело оборачивался в седле, готовясь дать отпор. Уркимбай воспользовался этим и ловко соскользнул с коня. Его тотчас подняли друзья.
На призывный клич нападавших, эхом разносившийся по горам, со всех сторон с криками мчались новые всадники. Увидев, что жигитеки уже отбили пленника, Манас закричал своим:
- Спасайтесь! Отбивайтесь на ходу! Ну, вперед!..
Они быстро перелетели через перевал и скрылись из виду.
Оба эти события - и избиение посыльных Майбасара, и схватка за Уркимбая - окрылили род Жигитек, вселили в него уверенность в своей силе.
6
На другой день погода изменилась. Пронеслось первое дуновение зимних холодов.
С хребта Чингис в долины постоянно дует ветер. Весной он благодетелен - уносит снег и очищает от него перевалы и урочища Чингиса. Зимой - он тоже добрый друг скотовода: он снимает с пастбищ снеговой покров, и так как обычно дует с юга, то не приносит особенного холода. Правда, сила его бывает необыкновенной: иногда он сбрасывает с перевалов камни, с корнем вырывает высокие травы, уцелеть может лишь низкорослая полынь да перистый ковыль - лучший зимний корм для овец.
Но осенью ветер с Чингиса превращается из друга во врага. Пронзительные порывы его невыносимы. Он несет с собой стужу, заволакивает небо тяжелыми, свинцовыми тучами…
Сегодня ветер закружил в воздухе снежные звездочки, - выпал первый снег в этом году.
Аулы, расположенные на перевалах и в долинах Чингиса, уже прикочевали к зимовьям. Люди оставались еще в юртах, но зорко следили за погодой. Холодное дыхание ветра заставило сегодня всех собрать свои юрты, перенести вещи в постройки и разместиться в теплых помещениях. В ауле Кунанбая, расположенном в Карашокы, с самого утра стояла суматоха, точно люди готовились справлять поминки.
После того как жигиты Майбасара упустили Уркимбая, вернулись ни с чем, Кунанбай разослал во все стороны нарочных. Старейшин, прибывших сюда с Байсалом, он задержал при себе. К ним вскоре присоединились и другие мужчины из рода Иргизбай: отовсюду, куда недавно ускакали нарочные, появлялись верховые. Со всех сторон непрерывной вереницей они тянулись в аул Кунанбая.
Он выбрал из них десять жигитов и под предводительством Майбасара послал их к бокенши, которые все еще продолжали оставаться в Кзылшокы, так и не трогаясь с места.
Жигиты привезли строгий приказ и принудили аулы бокенши двинуться кочевкой на Караул. Суюндик и Сугир давно были готовы к кочевке и ждали только знака. Они первыми и тронулись, другим оставалось только следовать за ними.
Но сегодня кочевали не одни бокенши: двигались и некоторые из аулов Кунанбая. До этого дня Кунанбай не отпускал их на зимовья. Ему хотелось держать всех под рукой. Но теперь, когда наступил холод, нельзя было заставлять зябнуть старуху мать и Улжан с детьми.
- Холодно, давайте переходить на зимовье, - давно уже надоедали дети бабушке и Улжан, и старая Зере все время упрашивала Кунанбая. Наконец она вынудила его согласиться.
Отправив их аул, Кунанбай поспешил воспользоваться суматохой, царившей в Чингисе от передвижения аулов.
Верховые, которых вызвали нарочные, начали съезжаться с самого утра. К обеду их набралось множество. Это было настоящее войско, вооруженное соилами, копьями и шокиарами, готовое к бою.
Кроме иргизбаев, здесь собрались люди и из других родов, в том числе и из Котибака, старейшиной которого был Байсал. Все они зимовали в соседстве с Карашокы.
В полдень Кунанбай оделся и в сопровождении Байсала и Майбасара вышел к собравшимся.
- Ну, садитесь на коней! - раздался его громкий властный голос.
Все засуетились и начали торопливо вскакивать в седла… Иргизбаи первые взяли оружие в руки.
Ветер усиливался, завывал. Начинало морозить, снежинки летели в лицо и густо покрывали землю. Все кругом сливалось в серой мгле. Еле переваливаясь через хребты, ползли тучи холодного тумана и оседали инеем на земле.
Вскочив на своего длинного гнедого коня, Кунанбай окинул взглядом окрестность. Две резкие морщины перерезали у бровей лоб ага-султана. Сейчас они, казалось, еще больше углубились. Зоркий глаз налился кровью и сверкал гневом.
Он коротко приказал Байсалу и Майбасару, стоявшим подле него:
- Вперед!
Многочисленный отряд, стуча подковами по обмерзшему склону, направился к зимовью Божея на Токпамбете. Кунанбай со своей свитой ехал впереди. Всадники двигались быстро, крупной рысью.
Солнце еще было высоко, когда отряд Кунанбая то на рысях, то вскачь достиг горного выступа, откуда до зимовья Божея оставалось расстояние не больше ягнячьего перегона.
Аул уже расположился на зиму. Из труб валил желтый густой дым овечьего кизяка. Вокруг построек было полно народу. Возле самых строений стояли наготове кони, но их было немного, - Кунанбай сразу заметил это. Остальные оседланные лошади были стреножены и паслись на богатых лугах, раскинувшихся вокруг зимовья.
Увидев огромную толпу, надвигавшуюся на зимовье, аул пришел в движение. Все кинулись к лошадям. В руках появились соилы и пики. Жигитеки решились отражать любое нападение. Еще минута - и все будут на конях.
Кунанбай в одно мгновение учел и рассчитал все: спеша опередить противника, он рванул своего гнедого и несколько раз стегнул его.