Он никогда не видел мать такой живой, такой вовлеченной в жизнь. Он видел такое радостное и возбужденное лицо только у старых торчков в миг, когда те узнают, что у барыги появилось отличное дерьмо, а у него как раз хватает денег замутить себе дозу. В глазах его матери горел огонь, когда она говорила о телевидении и своем красном платье, которое он даже не мог вспомнить. Наверное, он был тогда совсем маленький, но он ничего такого не помнил. В ее поведении было что-то настолько властное, что он был просто подавлен, и любое сопротивление, любая попытка переубедить се казались невозможными. Он просто пассивно сидел и слушал свою мать, отчасти сконфуженный, отчасти счастливый оттого, что она счастлива. И кто знает, что я смогу выиграть? Новый холодильник?? А может, "роллс-ройс". Или Роберта Редфорда. Роберта Редфорда? А причем тут Роберт Редфорд? Гарри просто моргал и качал головой, изумленный, подчинившись той лавине. Сара смотрела на своего единственного сына с очень серьезным выражением лица, приклеенная улыбка и скрип зубов куда-то исчезли, на их место пришла смягчающая ее голос и взгляд мольба: дело не в призах, Гарри. Мне все равно, выиграю я или проиграю, или просто пожму руку ведущему, у меня есть теперь стимул подниматься по утрам с кровати. Стимул похудеть, чтобы стать здоровой. Стимул, чтобы влезть в красное платье. И просто улыбаться. Этот волшебный стимул делает каждый новый день сносным. Сара наклонилась ближе к своему сыну: что у меня есть, Гарри? Зачем мне вообще заправлять постель или посуду? Я, конечно, это делаю, но зачем это мне? Я одинока. Сеймур оставил меня, ты тоже - Гарри хотел было возразить, но его рот так и остался открытым в изумлении - У меня нет никого, о ком я могла бы заботиться. Ада вот волосы красит. Всем. Кому угодно. А что есть у меня? Я одинока, Гарри. Я старая. Гарри был очень тронут и взволнован, голова его тряслась, глаза быстро моргали, руки сцеплены на коленях, голос дрожит: у тебя ведь есть друзья, так что… - Это не то. Каждому нужен человек, для кого хотелось бы стараться. Зачем мне ходить по магазинам, если мне даже готовить не для кого? Я покупаю луковицу, морковку, иногда цыпленка, - Сара пожала плечами, - не стану же я делать ростбиф для себя? Или что-нибудь… что-нибудь особенное? Нет, Гарри, мне нравится, как я себя сейчас ощущаю. Мне нравится думать о красном платье и телевидении… и о твоем отце и о тебе. Теперь, когда я загораю, я улыбаюсь. Я буду приезжать, мам. Теперь, когда я исправился и мой бизнес развивается, я буду приезжать почаще. Вместе с Мэрион, - Сара покачала головой и улыбнулась, - не, я серьезно, мам. Клянусь. Мы приедем к тебе на ужин. Скоро. Сара качала головой и улыбалась своему единственному сыну, изо всех сил пытаясь поверить его словам. Хорошо, приезжайте вместе, я приготовлю твой любимый борщ и фаршированную рыбу. Здорово, мам. Я тебе позвоню заранее, ладно? Сара кивнула: хорошо. Я рада. Я рада, что у тебя хорошая девушка и хорошая работа. Я очень рада. Мы с отцом всегда хотели для тебя только лучшего. Я смотрю телевизор, и у всех фильмов всегда хороший конец.
Обязательно. Сара поднялась и обняла сына, крепче прижав его к себе, и слезы мягко ласкали ее щеки: я рада, Гарри, что у тебя кто-то есть, что вы вместе. Ты должен быть здоров и счастлив. И еще - чтобы у вас были дети. Много детей. Не заводите одного. Это плохо. Пусть у вас будет много малышей. Они подарят тебе счастье. Гарри изо всех сил сдерживался, обнимая мать, сдерживался, чтобы не вырваться и не убежать, цепляясь за нее с каким-то отчаянием, непонятно откуда взявшимся, что-то побуждало его стоять вот так, крепко обнявшись со своей матерью, долго-долго, словно это был невероятно важный момент в его жизни. Ему было жарко и неудобно, но он продолжал так стоять, словно против воли. В конце концов, когда ему стало казаться, что он вот-вот рассыплется на молекулы, его мать слегка отстранилась и посмотрела ему в лицо, улыбаясь: смотри, вот я и расплакалась. Я плачу от счастья. Гарри с трудом выдавил из себя подобие улыбки: я рад, что ты счастлива, мам. Я правда очень люблю тебя. И мне очень, жаль - Сара отмахнулась от его извинений, хватит, хватит - Нет, я правда очень сожалею. Но мне пора бежать, ма. А ты просто будь счастлива. Не беспокойся обо мне. Я привыкла к одиночеству. Несколько секунд они молча стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь, Гарри подумал, что сейчас его лицо просто треснет, и пошевелился, чтобы взглянуть на свои часы мне надо идти, мам. У меня встреча в центре буквально вот-вот. Но я вернусь. Хорошо. Я все сделаю для тебя. У тебя остался ключ-то? Да, вот он, мам, и он показал ей связку ключей. Мне надо торопиться. Я уже опаздываю. До свидания, сынок, - Сара снова обняла и поцеловала его, и Гарри ушел. Сара стояла и несколько минут, долгих минут, смотрела на дверь, совсем не ощущая времени, затем налила себе еще чашку кофе, села за стол и погрузилась в печаль. Она вспоминала Гарри маленьким мальчиком с толстенькими ножками и щечками, которого она тепло одевала и укутывала в три одеяла, выводя его на улицу в холодную погоду, как он начал ходить, как ему нравилось кататься с горки и на качелях, и тут кофе снова разогрел ее накачанную препаратами кровь, и ее сердце забилось быстрее, и она снова заскрежетала зубами, сжимая челюсти, и ее снова охватило восторженное настроение, и она снова стала думать о красном платье и о том, как она похудела, и о телевидении - zophticzophtic - и ее лицо снова растянула широкая улыбка. Она решила допить оставшийся в кофейнике кофе и выйти на улицу, рассказать, как хорошо у ее Гарри идут дела, о его бизнесе и о невесте, и от том, что скоро она станетбабушкой. Это была счастливая концовка.
Гарри уехал от матери в замешательстве и изумлении. Он осознавал, что бы не просто смущен и расстроен. Ему и раньше было непросто находиться рядом с матерью, она, казалось, знала, на какие именно кнопки нужно давить, чтобы припереть его к стенке, однако на этот раз ситуация оказалась неожиданной и другой, и он понятия не имел, что именно это могло быть. В этот раз ему не хотелось срываться на нее, скорее, хотелось заползти в себя, как в раковину, и спрятаться там. Хотя, возможно, ему всегда хотелось именно этого. Он не знал. Черт! Все это было чертовски стремно. Рыжие волосы. Красное платье. Телевидение. Все это казалось бредом, однако в то же время закрадывалось чувство, что, мол, все к лучшему. Может, потому, что мать была счастлива. Он никогда об этом не задумывался. Просто ему всегда было тоскливо находиться с ней рядом. Однако сегодня она была абсолютно точно под кайфом. точно, на этих чертовых таблетках. Господи, да он понятия не имел, что ему в таком случае делать. Его старушка мать на стимуляторах, красит волосы в красный цвет!.. Гарри помотал головой, пытаясь отогнать хлынувшие в сознание мысли и образы, только усиливающие его замешательство и растерянность. Он не знал, что происходит с его матерью, однако знал точно, что нужно ему. Укол. Вот именно. Маленький укольчик, и все будет нормально.
Тайрону каким-то образом в течение многих недель удавалось доставать порошок высочайшего качества, который они могли разбавлять один к четырем, и все равно он оставался убойным. Их ячейка в банке постоянно пополнялась, и они вынюхивали, где можно купить фунт чистого героина. Им приходилось быть очень осторожными, чтобы их не кинули на деньги. Похоже, на улицах появились новые барыги, И они искали с ними контакт, потому что именно они продавали офигенный динамит. Пока что им не удалось выйти на Гарри и Тайрона, но они были близки цели, очень близки. А так все шло отлично. Они,"давали героин на продажу уличным дилерам и просто расслабленно ждали, когда те его продадут, так что бизнес крутился сам по себе. Спрос был постоянный. Определенно это был обширный рынок, и им просто надо было найти правильных людей. они поняли, что волноваться им не о чем, и стали влезать в свой товар чаще. Им не нужно было теперь искать себе дозу, ведь у них были связи, и это перестало быть трудной задачей. Они знали, что могут соскочить в любой момент. Если им, конечно этого захочется.