О том, что вы была на Венере и гуляли по парку, я догадался, увидев перышко венерианской ласточки на левом отвороте вашего скафандра. Этот же отворот говорит мне, что рост вашей приятельницы шесть футов три дюйма и что у нее старомодные понятия.
— Мистер Холмс! — Килиманджаро вскочил с места. — я подозреваю, что вы читали Конан-Дойля!
— Случалось, сэр, но это не имеет ничего общего с моим дедуктивным методом. На вашем отвороте есть следы губной помады. Если прибавить сюда еще фут, то получится рост вашей приятельницы. А следы помады свидетельствуют о том, что она придерживается старомодных привычек: она красит губы, вместо того чтобы менять их цвет каждую неделю, как полагается всякой современной венерианке… Но перейдем к делу. Расскажите мне свою интересную историю.
Джозеф Килиманджаро тяжело вздохнул и заговорил:
— В сущности, мне нечего вам рассказать…
— Это уже много. Простите, что перебил вас.
— Я родился в…
— Это я уже знаю из своей видеотеки. Знаю также, что ваш отец полетел к Облакам Магеллана и еще не вернулся, что ваша мать самозаморозилась, ожидая его возвращения, и что ваш дядя пристрастился к курению горького перца. Простите, я опять перебил вас. Расскажите о последних событиях.
— Позавчера я, как обычно, прибыл в лабораторию около 8 часов но сатурнианскому времени. Перед этим прошел небольшой метеоритный дождь, вокруг было сыровато. Что-то предостерегающе кольнуло меня в левое колено. А когда меня колет в колено, то либо разыграется астроревматизм, либо произойдет несчастье. С бьющимся сердцем я быстро вошел в лабораторию ч увидел…
— Что увидели? — быстро спросил Холмс.
— Замирая от ужаса, я осмотрел лабораторию, но не нашел в ней ничего необычного.
— Ага. Тайна разъясняется. Скажите, пожалуйста, а кто еще там работает, кроме вас?
— У меня есть два робота типа “Зингер”, кибераналитик типа “Считалка” и портативная ультрапишущая машинка “Континенталь”.
— Ясно. Заметили ли вы какие-нибудь интимные отношения между кем-нибудь из роботов и пишущей машинкой?
— Что вы! Да они друг друга терпеть не могут! Мне приходится держать их в отдельных помещениях, так как рядом друг с другом они начинают ржаветь. Боюсь, мистер Холмс, что в колено меня кололо недаром. Мне угрожает какая-то неизвестная опасность!
Холмс встал и потер руки.
— Все ясно, мистер. Килиманджаро. Возвращайтесь спокойно к своей венерианской приятельнице, а завтра в это же время приходите сюда. К тому времени мы с моим другом Ватсоном сможем утешить вас.
Когда гость ушел, мы надели скафандры и отлетели с первым же планетолетом, отправлявшимся с вокзала Паддингтон прямо на Сатурн.
3
Лаборатория Килиманджаро была полна какого-то синеватого дыма. Холмс принюхался и кашлянул с довольным видом.
— Так я и ожидал. Дело проясняется. Ватсон, вы лучше всего поможете мне, если останетесь на месте и не оставите никаких следов. И помолчите в течение двенадцати часов и трех минут.
Мой друг достал портативный микроскоп и принялся ползать по полу, потолку и стенам (не забывайте, что мы были в состоянии невесомости!). После этого, не говоря ни слова, направился к астродрому. Только через два часа, когда мы снова были в уютной комнате на Бэкер-стрит и закусывали пилюлями “яичница с ветчиной”, он разразился своим веселым смехом.
— Приготовьте оружие, Ватсон. Вечер может оказаться развеселеньким, — сказал Холмс, и почти тотчас же за окном появился знакомый сине-черный вертолет.
Вскоре мистер Килиманджаро уже сидел у камина.
— Ну? — хрипловато спросил он.
— Все ясно, сэр, — произнес Холмс и вдруг выпрямился. — Но вам меня не обмануть. Не пытайтесь убежать — двери охраняются.
— Что это значит? — Килиманджаро вскочил.
— Это значит, “Зингер 12-А”, что вы убийца.