В романе описываются события, связанные с боевыми действиями частей Советской Армии на Дальнем Востоке, с разгромом Квантунской армии в 1945 году, разоблачаются происки японской разведки и подготовка Японией бактериологической войны против Советского Союза.
Роман основан на реальных материалах.
Содержание:
Николай Кожевников - Гибель дракона - Роман 1
ВМЕСТО ПРОЛОГА 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 2
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 48
Примечания 73
Николай Кожевников
Гибель дракона
Роман
ВМЕСТО ПРОЛОГА
В укромный уголок парка от горбатой громады императорского дворца, скрытого кронами низкорослых кривых сосен, доносится тихая, тягучая музыка. Расплываются голубые тени, сливаясь с наступающей чернотой. Свертывая лепестки, никнут цветы. Гул большого города слабеет, будто его глушит толстое покрывало. На небе и на земле зажигаются огоньки, но их дрожащий свет не в силах побороть темень, и приходит ночь, таинственная, грозная, полная и страха, и очарования. Ветерок несет с океана аромат водорослей, сладковато-жирный запах гниющей рыбы, прохладу волн.
Тусклый свет бумажных фонариков, спрятанных в зелени слив и вишен, цветными пятнами освещает то неожиданные повороты аллеи, то узенькие тропинки, ведущие к живописным гротам в искусственных скалах или легким бамбуковым беседкам, нависшим над светлыми озерками. Омывая корни карликовых берез, шумят ручейки, то вдруг срываясь с камней крохотными водопадами, то расплескиваясь по тенистому мелководью среди пышных болотных цветов. Тихая музыка поет о вечном народе Ямато - избраннике богов, призванном властвовать над всеми народами мира. Властвовать! Так учит религия Синто - религия этого избранного богами народа, которому они, боги, дали и чудесную страну множества островов, и океан, и живого бога - императора, потомка Аматерасу, и ум, и силу, и хитрость, и мужество. Властвовать!..
Под раскидистой сливой на скамеечке, выложенной мягким дерном, неподвижно сидели двое. Зеленоватый свет фонарика падал на лица, и лица казались от этого мертвенно бледными.
- Жизнь коротка, и счастье быстротечно, - проговорил седой старик, слегка повернувшись к собеседнику и блеснув очками. - Забудем о делах, Аратаки-сан. Вы знаете, что сказал поэт о жизни нашей?
- Стихов не читаю, господин министр.
- Жаль, - министр вытянул губы, словно собирался поцеловать золотой набалдашник своей трости.
"Грубы разведчики, - размышлял он, - даже разведчики в чине генерала. Отказаться выслушать две строки стихов, когда знаешь, что министр, твой собеседник, и есть тот поэт!"
- Ваша профессия, Аратаки-сан, полна романтизма, - министр улыбнулся, блеснув золотом зубов, лицо его стало старчески добро душным и кротким. - Она ароматна, как порыв ветерка, как легенды горы Фудзияма...
- Простите, но я не думаю о романтике, - нетерпеливо прервал Аратаки, - я вас униженно прошу принять нашего первого сотрудника. Второй год, как мы покинули Приморье. Я не могу... - Аратаки передохнул, - я не могу дышать спокойно, пока там красные. Я не могу читать стихов, господин министр!..
- Первого? - министр постучал пальцами по трости. - Он неглуп, но он, к счастью, не понимает, что служит орудием... Впрочем, как говорит поэт, "побеги бамбука радуют козу, старый бамбук ее убивает", - он засмеялся тихим булькающим смехом, словно из горлышка тонкой бутылки медленно выливалась вода. - И пусть наша встреча будет для него ростком молодого бамбука. Бамбук подрастет и убьет козу.
Аратаки хлопнул в ладоши. Ни он, ни министр не обернулись, когда за их спинами послышалось осторожное покашливание. Переждав несколько секунд, тот, невидимый, обошел скамью и, вытянувшись перед японцами во фронт, замер.
- Господин военный министр, - не сразу заговорил он глухим, хриплым от волнения голосом, - честь имею представиться... - он набрал полную грудь воздуха, словно хотел крикнуть, но сказал осторожным шепотом: - Атаман Семенов, - и тут же поправился: - Казачий атаман Семенов.
Он был еще не стар, хотя изрядно потрепан, коренаст и плечист. Форма аргуньских казаков сидела на нем ладно. Бешмет из тонкого сукна был перетянут узким кавказским ремешком с чеканным серебряным набором.
Министр слегка шевельнул указательным пальцем с блестящим алмазом в тяжелом перстне. Семенов угодливо наклонился.
- Так вы утверждаете, - начал министр, - что ваши люди там, - он кивнул на северо-запад, - целы и даже работают на вас? - в его голосе не слышалось даже простой заинтересованности. И глаз за очками не рассмотреть. Тонкие губы чуть растянуты в учтивую улыбку.
Не разгибаясь, Семенов ответил:
- Так точно!
- Кто вам поможет в Маньчжурии?
- Генерал-лейтенант Бакшеев, ваше высокопревосходительство, генерал-майор Власьевский, князь Ухтомский...
- Так, - перебил министр, - чего вы хотите?
- Жить и умереть вместе с Японией!
- Очень хорошо, - министр пытливо смотрел Семенову в глаза, но ничего, кроме преданности, не было в них. - Мы вам дадим денег. Но, - старик встал, - только работать на нас.
Ласково коснувшись плеча атамана, министр усмехнулся. Вероятно, этот русский вообразит теперь, что без него Япония пропадет. Коза и бамбук! Министр отошел к другой скамеечке и сел, прислушиваясь к тихому голосу генерала Аратаки:
- Рано или поздно Приморье станет нашим. Будете работать с нами честно, получите... - генерал помолчал, словно оценивая атамана, - пост губернатора Дальне-Восточной провинции. Может быть, президента Дальне-Восточной Республики. И... право мести. Мы ни в чем не намерены ограничивать вас в ваших делах с русскими.
- Рад стараться!
- Завтра вас увезут в Дайрен. Вам нельзя оставаться здесь долго, хотя я лично всегда рад и счастлив вас видеть...
Министр слышал, как заскрипел песок под грузными шагами Семенова. Тяжело опираясь на трость, старик поднялся. Перед ним стоял Аратаки.
- Отлично, - ровно сказал министр. - Завтра я хочу видеть капитана Доихару. Он хорошо знает Восток и начнет работать в Маньчжурии. За атаманом нужно смотреть. Из ненависти к большевикам он предал свою страну. Так же легко он может предать и нас из старой русской ненависти к Японии.
Круто повернувшись, министр торопливо зашагал к ярко сиявшей громаде императорского дворца. Музыка стала слышнее. В небе, между звезд, вспыхнули яркие огоньки разноцветных ракет фейерверка. На поляне перед дворцом горели алмазными, рубиновыми, изумрудными огнями инициалы божественного императора.
Это было летом 1924 года.