Мирандола срывал с окон плотные занавеси, всякий раз повторяя: "Deus lux summa luminum" незримый свет Божий. Слабый свет уходящего дня проник в комнату, такой же прозрачный и неощутимый, как на картинах Сандро, одна из которых стояла сейчас у стены. Это была "Весна"; и танцующие грации, изображённые по описаниям Апулея, казались сотканными из света. Эти фигуры не имели телесности; то были сияющие духи, ангельские, невыразимо прекрасные видения - фантомы Симонетты, порождённые разумом Сандро.
Возможно, ведьмин дым всё же поразил зрение Леонардо, потому что ему почудилось, что фигуры едва заметно движутся: они жили и страдали, захваченные двухмерным безвременьем картины.
Мотая вонючей тряпкой перед лицом Сандро, ведьма восседала у него на груди и похотливо постанывала. Потом бросила тряпку ему на лицо и забормотала:
- Твоя баба свинья, дрянь, грязнуля... вот как это, как это... Проклятие естества - вот что она такое.
Потом она на коленях отползла назад и ввела в свою промежность его пенис.
Глаза Сандро были раскрыты; казалось, он смотрит прямо на неё.
Только эти глаза и казались живыми...
Подвигавшись на нём в гротескной пародии на соитие, ведьма в конце концов сдалась. Всё ещё раскорячась над больным, словно четырёхлапый паук, она обернулась к Мирандоле и Лоренцо и сказала:
- Это не человек, а дьявол! Ему не поможет ничто. Она слезла с Сандро и спустилась с кровати, затем выплыла из комнаты с видом высокородной дамы, которую только что незаслуженно оскорбили.
К ужасу и отвращению Леонардо, Сандро - всё ещё дрожа и бормоча имя Симонетты - возбудился.
Когда Мирандола возвратился с Симонеттой, Леонардо не осмелился слишком настойчиво протестовать, чтобы Лоренцо не догадался об их отношениях: это наверняка будет более опасным для Симонетты, чем все эти колдовские штучки. При виде Симонетты Лоренцо застонал - но тут же застыл, взяв себя в руки, чтобы послужить примером своим спутникам. Джулиано молча стоял рядом с братом.
- Не желаешь ли, чтобы все ушли из комнаты? - спросил Мирандола у Лоренцо.
- Мы можем помешать исцелению Сандро?
- Не думаю, но здесь может стать небезопасно.
- Тогда любой, кто захочет уйти, может сделать это сейчас. - Лоренцо сказал это громко, чтобы слышали все.
Врач, усталый и растрёпанный, поклонился Лоренцо и вышел вместе с парой своих коллег.
Верроккьо сжал Лоренцо в медвежьих объятьях.
- Как бы я ни любил Сандро, думаю, лучше будет мне сейчас проститься с вами и с мадонной. Если вдруг понадоблюсь - я буду поблизости.
- Прихвати с собой Никколо, - сказал Леонардо.
Андреа кивнул, мрачно улыбнулся и позвал Никколо.
- Пошли, - сказал он, подталкивая к дверям Никколо и молодого слугу.
- Ты уверена, что хочешь рискнуть? - спросил Лоренцо у Симонетты. В голосе его было отчаяние. Симонетта кивнула и поцеловала его в щёку. Лоренцо обнял её. - Должны быть и другие способы.
- Прости, Великолепный, но мы использовали все имеющиеся средства.
- Значит, нужно найти новые. - Руки Лоренцо лежали на плечах Симонетты. - Я не могу позволить тебе сделать это, мадонна. Ты мне слишком дорога, - добавил он, притянув её к себе. Леонардо и Джулиано вежливо отступили.
- А что будет с беднягой Сандро? - спросила Симонетта. - Без моей помощи он умрёт. Он тебе не дорог?
- Конечно, дорог, он мне как брат. Но я не могу потерять тебя, дорогая.
- Если я не помогу ему, он наверняка умрёт. Я не смогу жить с этим. Я люблю тебя, но я должна это сделать. Ты должен позволить мне искупить...
- Искупить?
- Не проси меня объяснять, ибо я скажу правду, как и всегда. Но помнишь своё обещание? Мы не станем задавать друг другу вопросов. - И добавила шёпотом: - Мы будем лишь отдаваться друг другу, верно?
Лоренцо опустил крупную некрасивую голову, и Леонардо почувствовал внезапную глубокую симпатию к этому человеку.
- Теперь мой черёд испытать веру, - сказала Симонетта. Лоренцо кивнул и натянуто улыбнулся. - Теперь вы все должны уйти. Я забочусь о вашей безопасности, потому что всех вас люблю. - Она улыбнулась Леонардо, словно деля с ним какие-то тайны.
- Я остаюсь, - сказал Лоренцо.
- И я с вами, - сказал Леонардо.
- Я тоже, - кивнул Джулиано.
- Джулиано... - начал Лоренцо, крепко обняв брата, и тут оборвал себя: он заметил Никколо, который тайком проскользнул назад в комнату и стоял в тени подле двери. - Но вы, юное дарование, должны уйти. Или вы тоже дерзнёте ослушаться меня?
Никколо вышел на свет, поклонился и пробормотал извинение. Уши у него горели, однако ему достало смелости сказать Симонетте:
- Пусть Бог поддержит тебя в твоих стараниях, мадонна.
Когда он ушёл, Мирандола сказал Симонетте:
- Надо спешить, иначе Сандро опять впадёт в неистовство. Ты должна втянуть его фантом в себя, но не дозволяй ему овладеть тобой. Когда он войдёт в тебя, заключи его в своих глазах, дабы он не проник в сердце и не угнездился там. Как я объяснял, милая дама, ты должна представить, что позади твоих глаз - светлое обширное пространство, подобное залитому солнечным светом собору.
- Да, Пико, я помню.
- Тогда иди к нему.
- Будь осторожна! - прошептал Лоренцо и начал молиться.
Симонетга пошла прямо к постели, а Мирандола отошёл к камину и подложил в огонь полено. Дерево трещало и курилось паром - оно оказалось сырым. Потом он бросил в огонь какой-то мешочек, и едкие серые испарения заполонили комнату, казалось вытеснив свет. У Леонардо вновь закружилась голова, тело стало лёгким-лёгким и словно бы распухало. Он прижал к лицу рукав, хотя укрыться от дыма было невозможно. Ему казалось сейчас, что тело, пространство, физическое существование вторичны, а первичное - дух, образ, отделённый от предмета.
В это верил Сандро...
Симонетта стояла у постели Сандро и держала его руку, всё ещё привязанную к изголовью.
- Пузырёк, - прошептала она, - это я, Симонетта. Я пришла забрать твою боль. Освободить тебя...
- Симонетта... Симонетта-нетта-нетта... - бормотал Сандро, как песенку. Мигом позже его брови нахмурились, а лицо как будто ожило, но он так плотно зажмурил глаза, что верхняя губа вздёрнулась от натяжения - словно Симонетга была солнцем, слишком ярким, чтобы смотреть на него в упор.
Сандро напрягся и замотал головой. Затем, ненадолго приходя в себя, забормотал:
- Уходи, прошу, оставь меня! Я не хочу тебе зла! Симонетта, любимая моя Симонетта...
- Я не уйду, - твёрдо сказала Симонетта, беря его лицо в ладони. - Взгляни на меня, я здесь.
Но Сандро отказывался открыть глаза. Он выгибался и дёргался так, словно нежнейшие прикосновения Симонетты жгли его раскалённым тавром, но она оставалась на месте, не давая отшвырнуть себя от постели. Она держала Сандро, покуда он не перестал метаться.
И тут он попался.
На миг он открыл глаза, увидел её - и отвернул голову, прижимаясь щекой к постели, словно надеялся зарыться в неё с головой: но потом - дрожа от напряжения, борясь с мускулами, которые подчинялись его одержимости, а не разуму - повернулся к Симонетте.
Глядя на неё расширенными, остановившимися глазами, он вдруг затих.
Смеркалось. Огонь приугас, в камине тускло краснели угли. В настенных канделябрах мерцали свечи, бросая бледные неверные тени; на столах и скамьях горели лампы. Хотя испарения от брошенных в огонь снадобий уже рассеялись в спёртом воздухе, Леонардо почудилось, как нечто туманное промелькнуло между Сандро и Симонеттой.
Оно перешло из его затянутых мглой глаз в её - чистые и сияющие.
Глядя друг на друга, сомкнувшись в объятии, в котором не было ничего телесного, они поцеловались. Глаза их оставались открытыми, впиваясь друг в друга взглядом, словно изумляясь, что язык касается языка.
Они действовали так, будто вокруг больше никого не было.
- "Multiplex semen, multiplex Venus, multiplex Amor, multiplex vinculum", - речитативом говорил Мирандола, словно перечисление принципов могло привязать их к жизни.
- Развяжите его, - приказала Симонетта, сдёргивая покрывало и обнажая напряжённый пенис Сандро.
Мирандола двинулся к постели, и Лоренцо рванулся было за ним, но остановился, покачал головой и вздохнул. Леонардо сжал его руку, и Лоренцо понимающе кивнул.
- Всё будет хорошо, Леонардо, - пробормотал он, словно пытаясь прежде всего убедить в этом себя.
Но Леонардо понял, что Первый Гражданин мучается ещё и от обыкновенной ревности - потому что чувствовал, как ревность пробуждается и в нём самом.
Мирандола отвязал Сандро, и Симонетта, словно во сне, забралась на постель. Сандро обнял её; потом мгновенным движением повалил на матрас. Он перекатился, поднявшись над ней, целуя её и напористо задирая её юбки. Она вскрикнула, когда он вошёл в неё и они соединились - бешено, по-прежнему не сводя друг с друга глаз.
Пожираемые внутренним огнём их душ, они стали единой плотью.