Аталанте улыбнулся Леонардо и протянул ему лютню. Мальчик с сосудом вина спросил, не желает ли он выпить. Леонардо вежливо отказался и отвернулся от него. Из тех, кто собрался здесь, он знал лишь нескольких: Бартоломео де Паскуино, довольно неплохого златокузнеца; Баччино, прихвостня Нери; Джордано Браччиолини, ведущего члена Платоновой академии и автора комментариев к "Триумфу славы" Петрарки; путешественника Бернардо де Брандини Барончелли, который принял одну из нагих служанок за Симонетту и теперь во всеуслышание расточал ей похвалы; и низенького, с грубым лицом брата Джакопо Салтарелли Джованни - он сидел в углу и мастурбировал. Явно позабыв об оргии, творящейся вокруг, несколько безупречно одетых молодых патрициев из семейств Барди и Перуцци возбуждённо спорили о нечестности Синьории, контролируемой Медичи, о выборных комитетах balia и бессилии Парламента - словом, обо всём, что один из юношей важно называл "contra bones mores".
Аталанте вновь запел - теперь он выбрал одно из стихотворений Лоренцо.
- Что, кошка съела твой язык? - осведомился Леонардо у Нери.
- Если что и съела, то не язык, - ухмыльнулся Нери и начал стягивать с лица кожаные накладки. Он велел Джакопо подать салфетку и стёр ею остатки грима; а Джакопо без особого интереса, но и без сопротивления продолжил обрабатывать губами и языком почти обвисший пенис Нери.
- Ну вот, любезный мой гость, - сказал Нери, - малейшее твоё желание - моя величайшая забота. Теперь ты действительно Леонардо, а я... - Он глянул на Джакопо и спросил: - Кто же я? Ага, - он прямо посмотрел на Леонардо, - я - mala in se... дурное семя. И что я сделал, став твоим воплощением, Леонардо? Как говорил Квинт Гораций Флакк, "Exegi monumentum aere perennius".
Нери засмеялся, но Леонардо вспыхнул от унижения, потому что не понимал латыни, когда на ней говорили так быстро. Леонардо мог неплохо читать по-латыни, но "образованные" цитировали древних поэтов и говорили на мёртвом языке так, как некогда Лукан, Квинтиллиан или Клавдий; а ему это было недоступно.
- Леонардо, я же пошутил! Я только сказал: "Создал памятник я, бронзы литой прочней", и всё! Прости, если...
Но Леонардо извинился и вышел. Он шагал по тёмным залам, ориентируясь на проблески огня в дверных щелях - и скоро заблудился. Он вытянул руку и коснулся стены, познавая дом на ощупь, как слепой, идущий незнакомым путём. Воспоминания прихлынули к нему, сделанные из того же вещества, что и тьма: Джиневра, Николини, растерзанный мальчик. Он потерял Джиневру навеки, но этого не могло быть... этого просто не могло случиться... и не мог он только что быть в постели с прекрасной и желанной Симонеттой. Она не могла быть Гаддиано... а Нери не мог быть Леонардо. Однако сегодня казалось возможным всё жуткое и необычайное; и он не мог думать иначе, кроме как что это - знамение, что его ведёт судьба.
Добравшись наконец до лестницы, он увидел, что в канделябрах по стенам горят свечи, а потом услышал аплодисменты и крики: "Брависсимо! Evviva! Valete et plaudite!" Леонардо бросился вперёд: пред ним был всё тот же большой сводчатый зал, где он оставил Сандро и Никколо. Из мерцающей тенями мглы коридора зал казался окутанным самой сущностью света, погруженной в самое его средоточие; и Леонардо почувствовал себя так, будто от закопчённых лабиринтов преисподней воспарил к сияющей сфере рая. Когда он вошёл, Симонетта отделилась от группы гостей, явно зачарованных творящимся действом: китаец в шёлковой одежде цвета сливы стоял за длинным столом, драматически держа руки перед глазами. Когда Симонетта направилась к Леонардо, несколько её возможных поклонников обернулись ей вслед. Она выглядела королевой - пышнотелая, с мягкими манерами и прямой спиной; казалось, она скользит над полом, не касаясь жалкого дерева. Когда Леонардо поцеловал ей руку, она сплела его пальцы со своими и сказала:
- А теперь, Леонардо, я представлю тебя гостю, о котором говорила до того, как мы... - Она улыбнулась, как бы напоминая, что он её любовник. - Уверена, вы найдёте друг в друге много общего.
Леонардо стало неловко, но тут к нему подбежал Никколо.
- Я не заметил, как ты вошёл, - проговорил он, беря Леонардо за руку. Он был сильно возбуждён, щёки горели.
За Никколо подошёл Сандро. Он тепло приветствовал Леонардо, но вид у него был смятенный: как будто в присутствии Симонетты он растерял весь свой опыт, всю уверенность в себе. Возможно, он боялся, что она видит в нём лишь ещё одного назойливого, думающего лишь о себе ухажёра.
Но Леонардо чуял в нём что-то ещё: ревность... гнев.
Конечно, если Сандро знал, что этой ночью Леонардо владел Симонеттой, он должен быть вне себя. По спине Леонардо пополз холодок. Как бы Сандро не прочёл его вину в выражении его лица...
- Я должен поглядеть, что делает этот чудной человек, - заявил Никколо. Он явно горел нетерпением вернуться к толпе в дальнем конце зала, потому что продолжал смотреть туда с таким видом, словно пропускает слова грома и огня, которые Бог произнёс в Синае. - Его зовут Кукан в Венце...
Симонетта со смехом взъерошила его волосы:
- Нет, юный Никко, его зовут Куан Инь-ци, что, как он мне сказал, означает: "Властелин Перевала".
- Он выглядит чересчур театрально, - заметил Леонардо, наблюдая за нарочито преувеличенными жестами китайца. - Не думаю, чтобы другие его соотечественники держались именно так.
- Но ведь он такой, как ты, Леонардо! - Симонетта повернулась к нему, держа за руку Никколо, который тянул её к завлекательной потехе. - Он волшебник, гений, чарователь, актёр, колдун... и астролог.
- Я не астролог, - возразил Леонардо.
Смеясь, она подняла руку Никколо:
- Вот видишь, малыш Никко, твой мастер не согласен, чтобы я называла его астрологом - но от всего прочего не отказался!
Леонардо и Сандро отстали от них.
- У тебя всё в порядке, Пузырёк? - шёпотом спросил Леонардо. Он принадлежал к тому тесному кружку друзей, которым Сандро позволял называть себя детским прозвищем. Сандро был довольно пухлым младенцем, потому отец и дал ему это насмешливое прозвание.
- А как же - если не считать того, что ты бросил меня с этим юным сластолюбцем.
- Никколо?
- Кто же ещё?
- Что он натворил? - спросил Леонардо, но тут же осёкся. - Ах да, эта служаночка... Я видел её наверху - она так раздвинула ноги, словно готова была принять в себя целый полк.
- Ну, насчёт полка я бы усомнился, - сказал Сандро, - но нашего юного Никколо она сожрала.
- Или он её.
- Мне не пришлось долго бродить в темноте под дверями, пока я искал его, - продолжал Сандро. - Она крикунья.
- и?..
- Ну, ясно было, что он уже начал; я решил, что лучше будет дать ему закончить.
Леонардо рассмеялся.
- Что ж, Никко был честен насчёт проституток: он прямо сказал мне, что они должны стать частью его воспитания. А замыслил это Тосканелли.
- Никогда бы не поверил!
- Да и я, по правде сказать, тоже, но от старика никогда не знаешь, чего ждать.
- Леонардо...
- Да, друг мой?
- Где ты был всё это время?
- Ты же видел, я уходил с Нери. - Леонардо стало не по себе. - Он настоял на том, чтобы устроить мне роскошную прогулку при свечах, которая закончилась оргией наверху - я в ней не участвовал.
- Я не щепетилен, - сказал Сандро. - Твоя личная жизнь - дело только твоё. Тебе не нужно ничего объяснять.
- Тогда в чём дело?
- Скажи, кто же тогда был твоим двойником?
Смекнув, что для Сандро открыть эту тайну - лишь дело времени, Леонардо ответил:
- Ладно, Пузырёк, ты не оставил мне выхода. Двойником был Нери, а он попросил кого-то сыграть себя. Я встретился с ним позже.
- Большую часть ночи я искал Симонетту, - сказал Сандро.
- А судя по румянцу на твоём лице, друг мой, я бы сказал, что ты немалую часть ночи гонялся за бутылочкой.
- Я выпил только один стакан, - возразил Сандро.
Леонардо не стал развивать эту тему.
- Я виделся наверху с мадонной, - сказал он, делая первый шаг. Ему придётся приложить все усилия, чтобы скрыть правду от Сандро. - Она, словно кошка, всё время в движении. - Сандро нахмурился, и Леонардо поспешно прибавил: - Это не оскорбление. Мы говорили о тебе.
- Да? - Сандро просветлел.
- Она верит, что твои картины дадут ей бессмертие. Разве может другой мужчина предложить ей больший дар?
- Правда, - согласился Сандро. - А ещё что-нибудь она тебе сказала?
- Сказала только, что не хочет причинять тебе боли.
- Что это значит? - Лицо Сандро залилось краской.
- Всего лишь то, что ты ей небезразличен.
- Но если это так, то...
- Она принадлежит Первому Гражданину, друг мой. - Леонардо вовсе не хотел тешить друга ложными надеждами, но что проку, если Сандро всё равно желал бы Симонетту вопреки любой логике.
- Её сопровождал... кто-нибудь?
- Ты видел здесь Лоренцо Великолепного или ещё кого-нибудь из Медичи?
- Нет.
- Ну, вот тебе и ответ.
Никколо метнулся к Леонардо и встрял в разговор:
- Пойдём же, пойдём, ты пропустишь всё!