Третий звонок, — напомнил он, в два шага пересек офис, закрыл дверь на ключ, вернулся к Тарковскому и, выхватив у него телефон, подключил к нему взявшийся будто ниоткуда маленький диктофончик. — Теперь отвечайте.
Чуть не упустив трубку из потной ладони, Тарковский раскрыл ее суетливым рывком. Кассета в диктофоне уже крутилась.
— Виктор Саулыч, ты куда пропал?! — забубнил самоуверенный баритон.
Тарковский встретился взглядом с молодым человеком и покачал головой. Звонок был не тот, которого ждали.
— Как твое драгоценное здоровьичко? Але, Виктор Саулыч! Ты меня слышишь?!
— Да, конечно, — спохватился Тарковский. — Перезвони вечером, а то я зашился с бухгалтерией.
— А ты отвлекись! — не отставал баритон. — Слетай на уик-энд в Эйлат, искупайся в Красном море. Там, правда, пекло сейчас невыносимое. Зато туристов мало.
— Великолепная идея, — мрачно заметил Тарковский, в сердцах швырнув трубку на стол.
— Полегче! Вы же проводок могли порвать! — возмутился молодой человек. Он подхватил трубку с тянущимся за ней проводком и со скрупулезностью исправного служаки, которому доверено недешевое казенное имущество, проверил, пишет ли диктофон, после чего отключил его и спрятал в карман. И этот убогий мышонок властвовал над судьбой Вэ Эс Тарковского, долларового миллионера!
— Все, Тарковский, ждать бессмысленно, — не без удовольствия заявил мышонок. — Я выполнил свою часть договоренности, а вы, похоже, и не собирались.
Виктор Саулович поднес к глазам руку с «Ролексом» и подумал, что, может быть, смотрит на десятитысячедолларовые часики в последний раз. , — До пяти еще восемь минут, Андрей Никитич! Умоляю вас! Я не обманываю! Откуда мне знать, может, с ним что-нибудь случилось?
Молодой человек беззаботно улыбнулся:
— Сидят два киллера в подъезде, один другому говорит:
«Что-то нашего клиента долго нет. Может, с ним случилось что-нибудь?»
Бородатый анекдот неожиданно взбодрил миллионера. В мире, которому он принадлежал, просто так не шутили. Анекдот был средством ухода от нежелательного разговора либо, наоборот, приглашением к откровенности. На этот второй случай Виктор Саулович хохотнул, давая понять, что согласен на любое предложение. Костюмчик молодого человека доказывал, что взяток тот еще не брал, но, похоже, дозревает. Теперь следовало по возможности облегчить ему переход от состояния «бедный, но честный» к «никого не убиваю, не граблю, а просто умею жить».
— Проголодались, Андрей Никитич? — осторожно начал Тарковский. — Я закажу обед в номер.
Молодой человек взглянул на него с веселым удивлением:
— Нет уж, увольте. Я за чужой счет кормиться не собираюсь, а своего у меня нет. Потерпите, в камере вам дадут черняшки и какую-нибудь кашу с тюлькой.
Виктор Саулович с разочарованием понял, что анекдот был рассказан без подтекста. А вот подтекст его предложения молодой человек прочел однозначно и показал, что на уступки идти не намерен. Сука. Мог бы ответить:
«Заказывайте себе, если хотите».
— Вы видели ту кашу? Клейстер, а не каша! С двух ложек обеспечена непроходимость кишечника! — с утрированным одесским выговором заявил Виктор Саулович.
— А вы думали, в СИЗО рябчиками кормят?
— Нет, Андрей Никитич, я думал, что достиг того уровня, когда СИЗО находится в другом измерении, — серьезно ответил миллионер.
— А такой уровень есть?
— Не разочаровывайте меня, Андрей Никитич! Неужели вы идеалист? На вашей-то службе?! Извините, но даже в сказках добро только номинально побеждает зло.
А на самом деле воплощенное зло. Кощей, он какой?
— Бессмертный, — механически ответил молодой человек.
Гримаса веселого изумления не сходила с его лица.