Наташка уже окончила свой иняз, работала и поступала в аспирантуру, а Игорь все клялся, что в будущем году…
Следующий гость был Татьянин: ее брат Сашка, майор из софринской бригады внутренних войск. Его привез на забрызганном грязью «козле» шофер-солдатик.
Сашка ни в какую не соглашался усаживать рядового за общий стол, чтоб служба медом не казалась, да тот и сам робел так, что не знал, куда девать руки. Словом, вот тебе, Таня, еще забота: накрой воину отдельный стол и бегай к нему с тарелками. А тарелки солдатик очищал с умопомрачительной быстротой.
И, наконец, на «Мерседесе», только годом постарше, чем у Змея, прибыл полковник медицинской службы С. И. Барсуков, старый змееприятель и главврач Татьяниного госпиталя, век бы его не знать. Хотя нет, не век.
Не знать бы его с тех пор, как Татьяна сошлась со Змеем…
Ну, об этом еще успеем поболтать, как сказал один палач своему клиенту.
Вместо того чтобы сажать гостей за стол, Змей полез в оружейный шкаф и, как в фильмах о революции, раздал каждому по ружью. Все мужчины, кроме Сохадзе, были кадровыми офицерами либо уже отслужили, как Игорь и Викин Сергей. Издатель-бабник стрелять отказался, и ружье не моргнув глазом взяла Вика. Стрелки ушли. Через минуту из-за дома раздалась канонада, по сравнению с которой прежнее Змеево с Сергеем пуканье из мелкашек казалось цветочками. Татьяна сообразила, что Змей, может быть, специально хочет показать всей округе: меня голыми руками не возьмешь, на даче полно вооруженных людей.
Она вернулась на кухню. Следом, опираясь на украшенную серебряными монограммами трость, приплелся Сохадзе. Издатель-бабник ходил с тростью из непонятного Татьяне щегольства. Утверждал, что в свое время трость принадлежала Геббельсу, и охотно рассказывал, как еще при старом режиме эту реликвию ему преподнес генерал из Группы советских войск в Германии.
— Сметанки-то в кролика добавила? — тревожно дернув носом, спросил издатель-бабник.
Татьяна сказала, что добавила и что еще пять минут — и кролик пересушится.
— Какие пять минут? Ты, что ли, не знаешь наших вояк? Не успокоятся, пока не изведут все патроны, — вздохнул Сохадзе и попросил жалобным тоном:
— Отрежь кусочек. Они, если хотят, пусть лопают пересушенного, а я-то чем виноват?
Не подозревая подвоха, Татьяна наклонилась к духовке, потащила на себя противень с кроликом. И тотчас же под юбку ей скользнула рука издателя-бабника. Татьяна вспомнила, какая у него по-животному волосатая ягодица, в которую она всаживала иголку шприца. И как Змей, поцеловав Сохадзе, брезгливо сплюнул.
— Георгий Вахтангович, я уроню противень на ноги, а тут жир еще кипит, — сказала она достаточно нейтральным тоном, чтобы издатель-бабник мог не терять надежды.
Будет, мол, тебе и белка, будет и свисток, только дай кролика вынуть.
Сохадзе неохотно убрал руку, Татьяна задвинула противень обратно в духовку, выпрямилась и с разворота влепила ему пощечину.
— Ну и зря, — без обиды сказал Сохадзе. — Ты Володин договор с издательством читала?
— А что?
— А то, что у меня эксклюзивные права на его серию о Морском Змее. И ты как наследница должна относиться ко мне трепетно. Захочу — заплачу, а не захочу…
Татьяна почувствовала, что у нее прыгают губы.
— А вот я сейчас пойду и скажу Володе, что вы его заживо хороните и уже вдову трахать собрались!
— Ну и дура. А он подумает, что нет дыма без огня.
Сколько раз он переписывал завещание?
Татьяна промолчала. Ох, много раз, и не обо всех она знала.
— То-то, — назидательно произнес издатель-бабник. — Не ломайся, Тань. Думаешь, я не знаю, что ты с Барсуком спишь?
— Я с Барсуковым давно не сплю, — соврала Татьяна, — а о том, что у нас было раньше, муж знает.
Кто-то протопал по веранде и уверенно вошел в кабинет Змея. Звякнуло стекло.
— До бара добрались, — заметил Сохадзе. — Сейчас им не до нас.