Уходя от Змея к его другу и непосредственному начальнику Петьке Ошельеву, жена бросила диадему в числе других подарков опостылевшего супруга: дутого обручального кольца, кофемолки и предметов нижнего белья.
У второй жены (к слову, Татьяниной ровесницы), тоже ему изменившей. Змей отобрал диадему сам. Татьяна узнала о ней после года их совместной жизни. Собираясь в ресторан отметить это событие, Змей достал диадему из какого-то загашника и сказал не «дарю», а как сейчас:
«Надень». Она, ничего не подозревая, надела. И услышала за столом, как племянник Змея Игорь пустил среди гостей остроту: «Переходящий приз для змеежен»…
Зная цену диадемы, Татьяна с понятным удовольствием надевала ее, скажем, вчера к министру. Но перед своими она бы ни за какие коврижки больше не появилась с «переходящим призом» на голове!
— Володечка, ну представь: гости приходят, а я у плиты в гранатовой диадеме. Это называется: пустили Дуньку в Европу. — Татьяна посмотрела в окно, не идет ли кто.
Выложенная плитами дорожка терялась между соснами на их огромном, в полгектара, участке. Конечно, никого там не было. Просто Татьяна еще не привыкла к Змеевым нововведениям: над воротами телекамера, в калитке переговорное устройство и управляемый с дачи электронный замок. На этой дорожке невозможно появиться без предупреждения.
— Надень, — по слогам повторил Змей. Он догадывался о настоящей причине отказа и нарочно изводил Татьяну.
— Не хо-чу!
— Поздняя осень, грачи улетели к едрене бабушке, — меланхолически отметил Змей, глядя сквозь разноцветные стекла веранды. — Я, может, до весны не доживу, а ты со мной как с врагом народа.
Задев Татьянин стул, он прошествовал к оружейному шкафу, погромыхал ключами и ушел с подаренной к юбилею малокалиберной винтовкой. Теперь будет, пока не успокоится, стрелять по консервным банкам, а попадется несчастная какая-нибудь ворона — по вороне. Последний месяц перед юбилеем он сам извелся и Татьяну извел:
«Я старый? Смотри мне в глаза: старый?! Похоронишь меня, возьмешь себе молоденького? Уже нашла кого-нибудь? В глаза смотри — нашла?!»
Татьяна подсела к монитору телекамеры и стала дожидаться гостей. Если честно, одного гостя: Вику, вторую змеежену. Профессорская дочка, консультант не то по бизнесу, не то по финансам, муж, ровесник, — заместитель главного редактора какой-то вечерней газеты. Чего ей не хватает? А ведь не хватает, если она по первому звонку Змея поперлась к нему на юбилей, да еще и мужа обещала привести. Муж-то о чем думает, неужели не ревнует?! Хотя, может, Вика еще и не приедет. А что? Нормальная была бы женская стервозность, в пределах нормы: согласиться приехать, чтобы Змей ждал, и не приехать.
* * *
Затилиликало переговорное устройство. Татьяна посмотрела на экран — у калитки топчется женщина с велосипедом и почтовой сумкой через плечо.
— Открываю! — сказала Татьяна. Почтальонша стала оглядываться, ища, кто говорит. Она тоже не могла привыкнуть к техническим новинкам Змея. Потом вспомнила, что к чему, и наклонилась к микрофону в калитке.
— Ой, Татьяна Петровна! Про Владимира Ивановича сегодня в пяти газетах! «Труд» и «Московский комсомолец» вы не выписываете, но я вам оставила. И ваша фотокарточка с ним и с министром там есть!
* * *
Татьяна разложила принесенные почтальоншей газеты, чтобы видеть все сразу. Везде были напечатаны фотокарточки одного эпизода, только снятые с разных точек и с небольшим разрывом во времени. Вот Змей, приобняв ее, поднимает стакан, вот он чокается с министром, вот министр целует ей руку, и, наконец, все чинно сидят. Подпись: «С молодой женой и министром (жена слева)» — шуточка «Московского комсомольца».