– Слишком любопытного? – удивился комиссар.
– Да, он интересовался вещами, которые его не касались.
– Вы хотите сказать, что ваши рабочие сами не знают, что производят?
– Они знают то, что им необходимо знать для выполнения своей работы, – сухо отрезал ученый.
– Это основной принцип военной дисциплины, – заметил комиссар.
– Одним словом, этот рабочий мог шпионить за мной или за моим управляющим. Тренированные уши способны зафиксировать щелчок, производимый запором замка.
– Допустим, – сказал Зайдер, – что этот уволенный рабочий был соучастником нашего злоумышленника.
– Не исключено, – ответил профессор.
– Вы дадите мне сведения об этом Хайландте?
– Обратитесь к ответственному по кадрам, – сказал Энгельберг.
– У вас не так уж много народа для такого серьезного производства, – заметил Зайдер.
– В основном мы занимаемся сборкой, – пояснил профессор. – У меня двадцать два высококвалифицированных рабочих: двенадцать работают в электронном цехе и десять в сборочном. В исследованиях мне помогают шесть инженеров, четыре немца и два швейцарца. Исследовательская лаборатория отделена от цехов, она находится в другой части владения. Все мои люди в высшей степени удовлетворены условиями труда.
– Я знаю, – сказал комиссар, улыбнувшись. – Вы платите хорошо. Надежность покупают. Говорят, что вы отказались от очень выгодного заказа.
– Мои клиенты купили исключительное право на всю мою продукцию, – объяснил профессор. – Следовательно, я не могу брать другие заказы. Кроме того, я не продал права на использование моих патентов. Следовательно, я являюсь единственным изготовителем.
– Разве вам было бы невыгодно продавать всем?
– Я всегда выполняю обязательства, – отрезал профессор.
– А от кого вы получили предложение?
– Я их не знаю. Был анонимный звонок но телефону. Я отказался их принять.
– Они предлагали вам большую сумму?
– Разумеется.
– Они вам не угрожали?
– Еще бы!
Немного помолчав, полицейский заключил:
– В общем, привлеченный необоснованными слухами незнакомец свалился на вас с неба и умер от внезапного испуга.
– Поскольку больше ничего не известно, то это вполне допустимо, – согласился ученый.
– Вы не горите желанием помочь следствию? Нахмурив брови, профессор сухо ответил:
– У меня складывается впечатление, герр комиссар, что вы скорее расследуете мою деятельность, чем деятельность моего взломщика.
– Я расследую обстоятельства смерти человека, – так же сухо ответил полицейский.
Неожиданно его лицо осветилось улыбкой. На огромном овальном столе, заваленном бумагами и разноцветными папками, он заметил черный футляр. Его можно было открыть, нажав кнопку. Комиссар потянулся к нему.
– Вы прекрасно устроились, – сказал он, – эта вилла, утопающая в зелени…
Он напрасно пытался отвлечь внимание профессора от своего жеста, Энгельберг не сводил глаз с его руки. В его взгляде сквозила неприязнь – так смотрят на мерзкое насекомое. Зайдер положил руку на футляр.
– Вы позволите? – спросил он. – Это образец вашей продукции, не так ли?
– Это очки, – уточнил профессор.
– Можно взглянуть?
– Если вы мне не верите, то убедитесь в этом сами. Открывая футляр, руки Зайдера немного дрожали.
Щелкнула кнопка – и коробочка открылась. Внутри она была обита бархатом. Зайдер взял в руки черные очки в пластмассовой оправе с неестественно толстыми и плоскими стеклами.
В оправу были вмонтированы три крохотные трубочки из прозрачного вещества, располагавшиеся треугольником наверху стекол, с каждой стороны. Стекла были гораздо толще, чем на образце, который Энгельберг демонстрировал перед этим.