Старик опустил подбородок и взглянул из-под белоснежных упругих бровей на человека в черном. Он был очень опрятный старик, неестественно опрятный в своем костюме, пусть и поношенном. Выговор его свидетельствовал о добротном образовании.
- А ведь это мой мяч, джентльмены.
Все по-прежнему молчали. Старик снова издал глуповатый тревожный смешок.
- Virginibus puerisque!
Человек в черном прижимал мяч к груди и смотрел поверх него на старика. Сим видел только неизувеченную сторону его лица, неповрежденные глаз и ухо. Правильные черты, даже привлекательные.
Старик заговорил снова.
- Джентльмены, если вы связаны с Министерством внутренних дел, то мне остается только заверить вас, что этот мяч - моя собственность и что детям, стоящим за моей спиной, не причинено никакого вреда. Расставим все по местам - у вас против меня ничего нет. Поэтому, пожалуйста, отдайте мне мой мяч и ступайте своей дорогой.
Сим заговорил:
- Я знаю вас! Много лет назад… в моем магазине! Детские книги…
Старик перевел на него взгляд.
- Ах, так мы, выходит, старые знакомые? В вашем магазине? Ну так позвольте сказать вам, сэр, в наши дни платить приходится сразу, никто не дает кредита. Я расплатился! О да, я расплатился сполна! Не за ваши книги, но за свою жизнь, если вы понимаете. Ах вы не понимаете меня? Спросите хотя бы у мистера Белла. Это он вас привел сюда. Но я расплатился, и никто из вас не имеет права требовать от меня больше. Отдайте мне мяч! Я его купил!
С человеком в черном что-то происходило - вроде медленных конвульсий, от которых мяч трясся на его груди. Его рот раскрылся.
- Мистер Педигри.
Старик вздрогнул, уставился на оплавленное лицо, присмотрелся, склонив голову на бок, и как будто бледная кожа с левой стороны лица была прозрачной, обшарил его взглядом - от искривленного рта до искалеченного уха, не полностью скрытого волосами. Глаза старика вспыхнули яростью.
- Я тоже узнал тебя, Мэтти Вудрэйв! Это ты!.. Ты все испортил тогда, много лет назад, наглый жестокий урод! О, я узнал тебя! Отдай мне мяч! У меня ничего нет, но… Это ты во всем виноват!
Снова конвульсия, на этот раз разрешившаяся скорбными и гневными словами:
- Знаю.
- Вы слышали его?! Будьте свидетелями, джентльмены, я призываю вас! Видите? Он погубил человеческую жизнь, жизнь, которая могла быть такой, такой прекрасной…
- Нет.
Это слово глухо проскрежетало, произнесенное органом, не приспособленным к речи. Старик буквально прорычал:
- Отдай мне мяч, отдай мне мяч!
Но вся поза стоявшего перед ним человека, крепко прижимавшего мяч к облаченной в черное груди, означала отказ. Старик зарычал снова. Оглянувшись, он вскрикнул, как ужаленный, - дети уже разбежались, разбрелись и смешались с другими компаниями, игравшими в парке. Старик выбежал на опустевшую лужайку.
- Томми! Фил! Энди!
Человек в черном обернулся к Симу, глядя ему в лицо поверх мяча. С величайшей торжественностью он протянул обеими руками мяч, и Сим понял, что должен забрать его столь же церемонно. Он даже слегка поклонился, принимая мяч в обе руки. Человек в черном развернулся, направился за стариком и, словно зная, что они идут за ним, сделал, не оглядываясь, запрещающий жест одной рукой - оставайтесь на месте.
Они провожали его взглядом, пока он не исчез за туалетом. Сим обернулся к Эдвину.
- Что все это значит?
- По крайней мере, кое-что мне ясно. Этого старика зовут Педигри.
- Я же говорил тебе, да? Он воровал детские книги.
- Ты обращался в суд?
- Я предупредил его. Мне все было ясно… Он использовал книги как приманку, старый, старый…
- С кем не бывает.
- Не гневи Бога. У тебя никогда не возникало желания приставать к детям, да и у меня тоже.
- Что-то он там очень долго…
- Зашел облегчиться, чего тут такого.
- Если только не поцапался со стариком.
- Исключительно гнусная личность. Надеюсь, мы больше его никогда не увидим.
- Кого?
- Старикана… Как ты его назвал - Петтифер?
- Педигри.
- Ах, Педигри… Мерзость!
- Наверно, стоит пойти поглядеть…
- На что?
- Может быть, он…
Эдвин потрусил по лужайке к туалету. Сим остался ждать, чувствуя не только нелепость происходящего, но и отвращение, словно мяч в его руках был какой-то пакостью. Он соображал, что делать с мячом, и воспоминание об опрятном старике с его отвратительными склонностями заставило его поморщиться про себя. Он попытался думать о чем-нибудь чистом и приятном, вспомнил дочурок Стэнхоупа, таких милых, таких благовоспитанных! Что за удовольствие было следить, как они растут; но сколь бы женственны они ни стали, ничто не может быть обворожительней детской хрупкости, той красоты, от которой хочется плакать… Конечно, из них не вышло то, что должно было выйти, но в этом столько же вины Стэнхоупа, сколько их собственной, а ведь Софи и сейчас осталась такой симпатичной и дружелюбной… Доброе утро, мистер Гудчайлд, как поживает миссис Гудчайлд? Да что вы говорите! Да, сестренки Стэнхоуп словно освещали Гринфилд своим ореолом!
Эдвин вернулся.
- Его нет. Исчез.
- То есть ушел. Не преувеличивай. Там, среди лавров, есть выход на дорогу.
- Их обоих нет.
- Что же мне теперь делать с мячом?
- Я думаю, оставить пока у себя. Вернем при следующей встрече.
- Ладно, мне пора.
Они вместе зашагали к воротам по гравийной дорожке, но не прошли и пятидесяти ярдов, как Эдвин остановился.
- Это было где-то здесь.
- Что?
- Забыл? То, что я видел.
- А я - не видел.
Но Эдвин не слушал его. У него отвисла челюсть.
- Сим! Я все понял. Да-да, все сходится! Я продвинулся на шаг к полному пониманию… если не того, кто он такой… то того, что он делает, и как делает… Этот мяч, пролетевший мимо или насквозь… Он пропустил его. Он зная, что это не тот мяч.
ГЛАВА 13
Рут капризничала. Такого с ней почти никогда не случалось, ибо в целом она была женщиной рассудительной; но сейчас она простудилась и лежала в постели с температурой. В магазине по мере надобности оставалась хозяйничать девушка. Сим нервничал, когда оставлял ее одну, но ему то и дело приходилось носить наверх горячее питье и уговаривать Рут выпить его. Всякий раз как он поднимался к ней, его задерживали ее капризы. Она лежала на своей половине двуспальной кровати, где поколение назад были зачаты их дети. Ее глаза были закрыты, лицо блестело от испарины. То и дело она начинала бормотать.
- Что ты сказала, дорогая?
Бормотание.
- Я принес тебе попить горячего. Может быть, сядешь и выпьешь?
Рут произнесла с потрясающей отчетливостью:
- Он двигался. Я его видела.
Сердце Сима пронзила неподдельная боль.
- Хорошо. Я рад. Садись и выпей.
- У нее был нож.
- Рут! Сядь!
Глаза раскрылись; взгляд сосредоточился на его лице, затем скользнул по стенам и поднялся к потолку. Над домом снижался самолет - с таким ревом, что казалось, он здесь, в комнате. Рут оперлась на руки и с трудом приподнялась.
- Тебе лучше?
Рут задрожала, и Сим накинул ей шаль на плечи. Она выпила лекарство глоток за глотком и, не глядя на мужа, отдала ему стакан.
- Ты горячая, как печка, значит, скоро пойдешь на поправку. Померить тебе еще раз температуру?
Она покачала головой.
- Смысла нет. Знай лишь то, что знаешь. Слишком шумно. В какой стороне север?
- А что?
- Я хочу знать. Мне нужно знать.
- Мысли все еще путаются, да?
- Я хочу знать!
- Сейчас…
Сим представил себе мостовую, Хай-стрит, Старый мост. Вообразил пересечение канала, рельсов, автострады и воздушной трассы, выжженной самолетами высоко в небе.
- Это не так просто. Где должно быть солнце?
- Оно ходит по кругу. И этот шум!
- Ну да.
Рут снова легла и закрыла глаза.
- Попробуй заснуть, дорогая.
- Нет! Нет! Нет!
На улице кто-то сигналил. Сим выглянул в окно. На Старый мост пытался взобраться трейлер, и скопившиеся за ним машины потеряли терпение.
- Попозже все утихнет.
- Присматривай за магазином.
- Там Сандра.
- Если мне что-нибудь понадобится, я постучу.
- Пожалуй, не стоит тебя целовать.
Он приложил палец к губам, затем прикоснулся им ко лбу жены. Рут улыбнулась.
- Иди.
Сим потащился вниз по лестнице и через гостиную вышел в магазин. Сандра сидела за столом, уставившись без всякого выражения в большую витрину. Двигалась только ее нижняя челюсть, месившая какую-то вечную жевательную резинку. У нее были песочные волосы и песочные брови, неаккуратно подправленные косметическим карандашом. Симу не нравилась эта толстуха в бесформенных джинсах. Рут выбрала Сандру из трех - всего столько-то их и было - претенденток на должность, которая плохо оплачивалась, была по современным понятиям скучной и не требовала никакого ума. Сим догадывался, почему Рут остановилась на наименее привлекательной, точнее, наиболее непривлекательной из кандидаток, и не без внутренней скорби согласился с ее выбором.
- Сандра, как ты полагаешь, могу я сесть в свое кресло?
Сарказм на нее не действовал.
- Садитесь.