- Все так же, - сказала Валентина Павловна, и в ее веселых глазах доверчиво, но все-таки очень далеко промелькнула грусть.
Между тем математичка, отчитав двух модниц, наконец оставила их.
- С приездом, Надежда Сергеевна, - сказала она. - Вас тоже склоняли вчера. На педсовете.
- За что?
- А чего ж вы… Ганичева Римма по всем предметам успевает, а по география вы ей двойку…
Она сказала это строгим голосом. Но в учительской все хорошо знали Агнию Тимофеевну и ее манеру шутить.
- А кто склонял? - спросила Надя улыбаясь,
- Директор. И она права: раз у Ганичевой по биологии три, значит и по географии должно быть не меньше трех…
Надя выпрямилась и закусила губу.
- Знаете, Валя, вот так всегда… Помните, я говорила? Директор вечно со мной через третьих лиц…
- Надежду Сергеевну муж выручает, - заговорила словесница, сняв очки. Мне так прямо сказали: ставь Соломыкину тройку. Это, мол, вина не ученика, а ваша недоработка. А знаете, что он написал в сочинении? "Иму не нависны дваряни"! Это о Тургеневе! Девятый класс!
- Плохих учеников нет, есть плохие учителя, - пробасила математичка, и все засмеялись.
- Эх, я бы с нею поспорила, я бы не согласилась! - громко шепнула Валентина Павловна. - Словесница у нас - овечка.
- Уж будто вы, Валя, никогда не сдавались…
- Верно, иногда устанешь бороться и махнешь рукой, бог с ними, получайте вашу тройку. Только к чему это ведет? Все это делается не для пользы, а для отчета. Ведь нужны знания, а не отметка! Бумажка, которую мы здесь выдаем, она только вредит - по бумажке человека ставят на пост, а он, вот такой Соломыкин, вытянутый за уши, он еще станет врачом! Или начальником… Тяжелей всего слушать неграмотную речь, когда ее произносит человек, поставленный тобой руководить.
Валентина Павловна говорила еще что-то, смеялась, а Надя вдруг застыла, задумалась, глядя вниз и ничего не видя. Она вспомнила, как однажды Леонид Иванович прислал ей с комбината записку и записка эта начиналась словом "Обеспеч", написанным крупными буквами и без мягкого знака. Позднее Надя осторожно сказала мужу об этом: она боялась, как бы Леонид Иванович не написал такое еще кому-нибудь. Но он веско ответил: "Грамота - это грамота…" И Надя поскорее перебила его, переменила тему, чувствуя, что он дальше скажет "…и ничего больше".
- Иду по Москве и читаю, - говорила Валентина Павловна: - "Прием заказов платья ", "База снабжения материалов ". Золотом по мрамору! Это все наши ученики пишут. Все Соломыкины! И мне думается, Надюша… Вы что? Что с вами?
- Да так, задумалась. Я всегда задумываюсь, когда вы говорите. Вы знаете, я совсем не умею бороться. Даже думать не умею!
- А зачем вам бороться? Вы за Дроздовым как за стеной. За что Ганичевой двойку?..
- За подсказку и за шпаргалку. Я снижаю оценку, если замечаю такие вещи. Безжалостно. Послушайте, Валя… вы сегодня видели его?
Валентина Павловна покачала головой: не видела.
- А вчера?
- Видела… Издалека, - шепнула Валентина Павловна. - Я к нему иногда хожу. Только редко.
- Вы бы хоть мне его показали как-нибудь. Вы его любите? Это не шутка?
Валентина Павловна покачала головой: нет, не шутка.
- Что он - красив?
- Что - красота! Вы помните красоту Элен из "Войны и мира"? Красота вещь относительная…
Сказав это, Валентина Павловна спохватилась, взглянула на Надю: не обиделась ли она, красивая? Не считает ли всю эту философию самозащитой некрасивых? Но Надя слушала, широко открыв глаза, и Валентина Павловна успокоенно вздохнула.
- Дело здесь не в красоте, Надюша. Я ведь была когда-то боевой комсомолкой, и иногда чувствую, что это осталось во мне… на всю жизнь. Когда мы первый раз встретились с этим человеком… В общем, амур не присутствовал при нашей первой встрече. У меня началось с желания ему помочь. Как в хорошие комсомольские времена…
- А как вы его полюбили - сразу? С первого взгляда? Валюша, ну расскажите!
- Нет. Не сразу. Не с первого взгляда. Знаете, чтобы полюбить - взгляда мало. Нужно с человеком столкнуться. Такое столкновение нужно, чтоб почувствовался характер. И у нас было столкновение. Но почувствовала одна я.
- А он?
- Он - нет. Для него я - чужой и непонятный человек. Я встречаюсь с ним и вспыхиваю, а мне ведь тридцать лет! Ах, Надя, вы не знаете, что это такое. Если бы хоть один его взгляд сказал мне то, что… я ведь не могу скрывать!.. - за одну такую минуту я отдала бы все. Он тоже меня замечает, вспоминает обо мне, но не так, как я… А я вот вспоминаю иначе… Валентина Павловна опустила голову, потом подняла, и Надя увидела слезы в ее доверчивых и ясных глазах. - Вы знаете - это человек высочайшей души. Смелый. Умный. С кем ни встретится, оставляет след. Это настоящий герой, о каком я мечтала девочкой. Ах, если бы он встретился мне раньше. Я бы побежала за ним на край света. Ни секунды бы не думала! Я ведь была тогда лучше…
- Ми-илая! - Надя прижала ее руку к дивану, прикоснулась к ней плечом. - Вы и сейчас лучше всех!
За стеной, в коридорах школы, тонко разливался звонок. Учителя не спеша собирали книги, журналы, выходили из учительской.
- Хватит, хватит сплетничать! - с сердитым весельем пробасила старая математичка, проходя мимо них, и подруги, вздыхая, поднялись.
- Мы еще поговорим? Ладно? - сказала Надежда Сергеевна, глядя на подругу грустно-восхищенными глазами. - Хорошо, поговорим?
- Не знаю, что здесь интересного. Тем более для вас. Не притворяйтесь! Вы не меньше моего знаете, что такое любовь…
И Надя вдруг почувствовала на лице у себя странное, фальшивое выражение. Оно говорило: "Конечно! Я знавала любовь" - и еще: "Пожалейте меня, Валентиночка, я совсем ничего не знаю, сама себя не могу понять…"
Около лестницы они расстались, шутливо и ласково протянув друг дружке руки. С той же чужой, растерянной улыбкой Надежда Сергеевна вошла в седьмой "Б" класс. Она поздоровалась с учениками, села за стол, и все ее непонятные заботы отошли в сторону.
Со второй парты на нее угрюмо смотрела Римма Ганичева. Ее темные глаза были неприятно раздвинуты к вискам и напоминали о бинокле. Надежда Сергеевна сразу увидела и свою "лаборантку" - Сьянову, бледную и худенькую девочку-подростка, с тревожным взглядом, - и улыбнулась ей. К Сьяновой Надежда Сергеевна давно уже чувствовала необъяснимую материнскую нежность и жалость.
- Ну, как мы подготовились? - сказала Надежда Сергеевна и посмотрела на доску. Да, конечно, лаборантка опять постаралась - развесила карты и нарисовала на чисто вытертой доске контуры Севера и центра Европейской части СССР.
- Ну что ж, очень хорошо. Прекрасно, - сказала Надежда Сергеевна уже учительским тоном. И урок начался.
Она вызвала к картам троих учеников и, задав всем вопросы, мельком взглянула на Сьянову. Эта тихая, исполнительная девочка очень боялась вызовов к доске и всегда получала по географии тройки. Надежда Сергеевна решила сегодня побороть страх своей лучшей лаборантки и вдруг сама почувствовала робость.
- Сьянова! - сказала она, как бы между прочим, устало прикрыв пальцами глаза.
Девочка встала, уронила учебник и, не заметив этого, прихрамывая от страха, подошла к доске.
- Вот ты показала здесь Север Европейской части. Нанеси теперь реки Севера и покажи размещение полезных ископаемых. И не бойся, - добавила она тише.
- Я не боюсь, Надежда Сергеевна. Вот Печора… - Сьянова слабо улыбнулась и стала жирно вести мелом Печору от Двинской губы.
У Надежды Сергеевны закололо в груди. Класс негромко зашикал. Сьянова остановилась и побледнела. Потом быстро стерла свою "Печору" и на этом же месте уверенно нарисовала ветвистую Двину. Стукнула мелом и оглянулась. Все усиленно закивали. Надежда Сергеевна опустила глаза к классному журналу. Покончив с Двиной, Сьянова нанесла Печору, Мезень и Онегу. Вычертив все изгибы Онеги, она опять оглянулась, и ученики в первых рядах, косясь на учительницу, осторожно кивнули. "Не буду замечать", - решила Надежда Сергеевна. Под маленькой рукой Сьяновой быстро и верно разветвились реки Нарва и Кола с Туломой - это было сделано уже сверх того, что требовалось. "Она все знает. Ей не хватает смелости", - подумала Надежда Сергеевна, следя за ответом другого ученика. Она мельком взглянула на контур Севера Европейской части и увидела, что на нем уже показаны месторождения апатитов и тихвинские бокситы. Не было лишь Ухты. "Поставлю четыре, - подумала Надежда Сергеевна, - может быть, с этой четверки у нее начнется другая жизнь".
- Ну, - сказала она. - Что у тебя?
Оживленное лицо Сьяновой сразу померкло.
- Я что-то еще забыла, - призналась она и положила мел. - Никак не могу вспомнить.
- Садись. Ставлю тебе четыре. Сейчас мы вспомним сообща, что ты забыла.
И тут же Надежда Сергеевна заметила поднятую руку Ганичевой.
- Ну вот, Римма сейчас нам скажет…
Ганичева встала, оглянулась направо, налево и заговорила, упорно глядя в сторону, при каждом слове поднимая одну бровь:
- Вот вы, Надежда Сергеевна, поставили мне двойку за подсказки. А Сьяновой все время подсказывали. Кто? Вот и скажу - Парисова подсказывала, Слаутин, Вяльцев…
- Мы не подсказывали! - закричали сразу несколько ребят.
- Кивали! Вот и кивали, я видела! А когда Печору - Ханапетова сразу зашикала, и Сьянова стерла Печору. Так что вот… - и, не договорив, Ганичева села, и в ее оттянутых к вискам больших глазах засветилась удовлетворенная месть.
- Сейчас Сьянова сама разрешит наши сомнения, - сказала Надежда Сергеевна. Сьянова поднялась. - Оценка зависит от твоего ответа, Сьянова. Если тебе подсказывали, я поставлю два.
- Подсказывали, - чуть слышно сказала Сьянова.