- Я имею замечание, государи… - поднял голос Гадишо, по своему обыкновению с непроницаемым выражением вперив взор в Землю. - Послание царя направлено "вельможам армянским"… Как же попало оно в руки духовенства и почему отцы духовные участвуют в составлении ответа?
Волна смятения прокатилась по собранию. Вопрос нахарара Хорхоруни показался метким.
- На основании чего полагаешь ты так, государь Хорхоруни? - спросил Ваан Аматуни.
- На основании слов самого указа: "Не верьте пастырям вашим, ибо они обманщики. То, что словом проповедуют, на деле сами не выполняют…" Ясно, что послание обращено к нахарарам и направлено против духовенства!
Католикос вздрогнул и взволнованно обратился к Гадишо:
- Государь Хорхоруни, вождями армянского народа являются все те, кто в дни испытаний проливали за него кровь и будут ее проливать и впредь. А мы свою кровь пролить готовы!
Князь Вахевуни с глубоким удовлетворением заметил, что слова Гадишо задели католикоса, и, будучи не в силах сдержать злорадство, насмешливо сказал:
- Поскольку святейший владыка сам признает, что указ относится к духовенству, которое давно уже стремится присвоить себе нахарарскую власть, - пусть духовенство и держит ответ перед Азкертом!
- Государи нахарары, танутэры страны Армянской! - воскликнул, дрожа от волнения, католикос. - Знайте, мы духовной властью не поступимся! Кровью своей будем защищать завет и дело Григория Просветителя! Не отдадим монастырей и владений наших!
- Не препятствуем вам, святейший отец! Идите и сражайтесь! - усмехнулся Гют.
- Не отмежевывайся, государь Вахевуни! - сурово упрекнул его католикос. - В этой борьбе принуждены будут принять участие и нахарары!
- О каком принуждении идет речь? - вспылил Гют. - Вы применяете власть? Уж не возомнили ли вы себя и впрямь властью?
Толпа вокруг храма волновалась. Со всех сторон слышались встревоженные голоса.
- Почему так тянут? С кем они ссорятся? Персы есть между ними, что ли? Почему не принимают решения?
- Нет единодушия, видно!..
- Почему нет единодушия? Не хотят сохранить страну, что ли?
А страсти разгорались в храме все сильнее и сильнее. Вардан поднял руку.
- Оставьте споры, владыка, и вы, государи нахарары! - сказал он спокойно, но властным голосом. - В час, когда мы всем народом стоим перед вопросом жизни или смерти, нет ни сильных, ни слабых мира сего. Ответ держать нужно всем народом… Завершим дело, встанем на защиту родной страны, а за старые споры можно и после приняться! Добровольное отречение не спасет нас, государи, как бы в душе ни надеялись на это некоторые из нас! Азкерт знает, что, сколько бы мы ни отрекались, все же мы останемся армянами и будем ему угрозой в его споре с Византией. Вот почему он стремится уничтожить нас! Отдадим ли мы нашу власть, страну, нашу родину?!
- Не дадим, Спарапет! - откликнулись нахарары и духовенство.
- А если так, то подумайте о том, что на войну необходимо выйти всем народом! Следовательно, нам необходимо единение - единение нахарарства, духовенства, народа! Необходимо всенародно записаться в воины отчизны!
- Господь истинный! - откликнулись многие нахарары, воодушевленные и словами Вардана и волнением народных масс, голос которых проникал в храм.
- Пусть не пытается здесь никто принуждать нас! - решительно заявил Гют. - Мы не намерены ставить под угрозу свою власть ради духовенства!
- Государь Вахевуни, - обратился прямо к Гюту Вардан, - скажи, ужели ты дашь согласие на вероотступничество?
- Государь Мамиконян, я не настаиваю, чтоб мы дали согласие на вероотступничество. Но допустим на мгновение, что мы Для виду согласимся. Разве не останемся мы теми же нахарарами и владетелями, господами своей самостоятельности и свободы? Напрасны опасения!
Все быстро обернулись к нему. Широко раскрыв глаза, с возмущением глядел на него Вардан.
- "Нахарары", "владетели", "самостоятельность" и "свобода"?! Конец господства нахараров - вот чего жаждет Азкерт! Уничтожил государство наше, теперь уничтожает и нахарарство… Он стремится путем вероотступничества оторвать нас от нашей опоры - от народа. Он хочет превратить нас в бесправных изгнанников, в людей без родины, рассеять нас и развеять на чужбине, вдали от родины… Можно ли после этого говорить о нахарарстве, о независимости и свободе?! Мираж и самообман!..
Слова Вардана подействовали удручающе: они казались близкими к истине. Вардан продолжал:
- Никаких уступок! Погибнем все, если между нами не будет единения. Помните об этом и будьте разумны! И предупрежу даю тебя, государь Вахевуни, что никто из нас не правомочен говорить от имени всех нахараров!
- Правильно это! Истинная правда! - откликнулись азарапет, Артак Мокац, Атом Гнуни и Аршавир Вананди.
Но против Вардана действовал скрытый антагонизм части нахараров, каменное молчание которых сковывало волю собравшихся. Самым странным, однако, было то, что в числе молчавших был и Нершапух Арцруни - один из самых крупных и влиятельных нахараров страны. В час грозного испытания, когда более, чем воздух, было необходимо единение, спаянность, возникали распри, разлад, открывалась возможность предательства, смут и распрей, которые могли привести страну к гибели.
Выступив вперед, Вардан решительно обратился к Гюту:
- Довольно! Скажи нам свой окончательный ответ, государь Вахевуни!
Гют побледнел. Глаза его сверкнули.
- Поскольку духовенство издавна стремится поставить свою власть выше власти нахараров, пусть и в этот роковой час оно само держит ответ перед Азкертом! Не намерены мы проливать кровь за духовенство, и нет у нас повода к борьбе против царя царей!
- И мы лично дадим наш ответ самому царю царей в Тизбоне! - добавил Гадишо.
- Значит, вы не намерены встать на защиту страны, государи нахарары? - спросил Гевонд.
- Что-о?! Ты намереваешься стать судьей совести нашей, начетчик несчастный?! - разъярился Гют.
Толпа вокруг храма напрягала слух, - отзвуки разгоревшегося спора доходили и до нее. Вот ясно послышался голос Гевонда:
- Страх смерти сковал вас, туман бесчувствия объял ваши души! Блуждаете вы подобно лунатикам и не видите ничего кругом, говорите - и не мыслите. Чего требует от нас исчадие ада, щит зла, орудие сатаны?!.
- Будь осмотрительней, отец! - с угрозой прервал его Гют.
- Сандарамет преисподней, мне ли его страшиться?! - не слушая, повысил голос иерей. - Неужели молчать мне, покориться, когда он требует, чтоб мы погасили свет и приняли тьму?
- Что ж, ты осмелишься противостоять царю арийскому? - с угрозой спросил Гют.
- Государь Вахевуни, если даже целое полчище тиранов станет передо мной, я и тогда буду противоборствовать им!
- Молчи, мятежник! - вышел из себя Гют.
- Пусть я мятежник, но не слепец! - не уступал Гевонд.
Внезапно воцарилось зловещее молчание. Все ждали, что вот-вот раздастся лязг мечей. Внутри храма происходил беспримерный поединок между нахараром, стремившимся сломить дух противника, и иереем, который выступал против него с неслыханной смелостью.
Толпа, всколыхнувшись, придвинулась вплотную к храму, пораженная этим непристойно резким столкновением нахарара со священнослужителем. Это неслыханное событие можно было объяснить лишь тем, что Гевонд уже считал себя воином - защитником родины.
- Вон из храма! - прогремел Гют.
- Что делается, боже, что делается?! - прокатилось по толпе.
- Вон из храма!.. - повторил разъяренный Гют.
- Государь Вахевуни!.. - послышался предостерегающий голос Вардана.
- Государь Вахевуни!.. - вторили ему некоторые нахарары. На паперти послышались ошеломленные голоса:
- Смотрите, смотрите, что творится!..
- Священника! Священника из храма выгоняют!
Оцепенев, все растерянно глядели на двери: там совершалось нечто неслыханное и отвратительное - телохранители Гюта выволокли из храма иерея Гевонда, который потрясал кулаком, задыхаясь и дрожа всем телом.
- Повелеваю прочесть воззвание к воинству армянскому! - послышался из храма яростный голос католикоса.
- О-о-о! Слышите, братья? Воинство созывают! Вот до чего дошло!..
Внутри храма послышались встревоженные голоса нахараров.
- Святой отец, чрезмерно это!..
Многоголовая, густая, безмолвная народная масса непрерывно и тяжело напирала и продвигалась вперед, туда, где происходил спор - к храму. И сколько бы ни отталкивали назад эту непокорную массу, она не ослабляла своего безостановочного, неодолимого напора.
Возглас католикоса смутил всех - и нахараров, и духовенство, и народ. Обращение к воинству армянскому знаменовало час крайней опасности. По старинному, неписаному закону, вооруженные силы страны, известные под именем "воинства армянского", в иерархии государства числились даже выше нахарарства и в исключительных случаях подчинялись непосредственно католикосу.
Выведенный из храма иерей Гевонд громко возгласил:
- Народ армянский! Воззови к воинству своему! Пусть оно поднимется на защиту страны! Князья отказываются ее защищать!..
И тотчас, рассекая толпу, к храму со всех сторон устремились группы воинов. Одновременно туда же хлынула толпа горожан, которая, однако, была вынуждена уступить дорогу ринувшейся в храм мрачной, фанатической массе монахов, возглавляемых настоятелем сюнийского монастыря отцом Григориосом и старым монахом. Высоко подняв кресты, монахи угрожающе потрясали им в воздухе.
Единению собравшихся в храме был нанесен удар. Намечался раскол, Гют выступил вперед и заявил:
- Восстаньте, если хотите, вместе с воинством вашим против царя царей! Мы в мятеже участия не примем!