- Выдрать бы утром бороду твоему священнику, а вечером - жрецу! - огрызнулся Вараж и, не удержавшись на ногах, рухнул прямо на костер.
- Сгорит!.. Что он делает! - кричала, вытаскивая его из огня, Магтах. - Да встань же ты! Идем! Наказанье с тобой!.. - И, поддерживая, повела его к погребу.
- Хо-хо-хо-хо! - трясясь от смеха, точно наполненный доверху бурдюк, загрохотал Мартирос.
Дешхо весело следила за этой сценой. Она подлила вина Мартиросу.
- Братец Мартирос, какая вера лучше - языческая или христианская? - лукаво глядя на Мартироса, спросила она.
- Не вмещаются у меня в голове эти ваши понятия: "язычник", "христианин"… - ответил Мартирос, принимаясь снова раздувать костер.
Огонь вспыхнул, и пламя прыгнуло Мартиросу в бороду.
- Ну, ну, не тронь! - жирной лапищей спокойно отогнал его Мартирос.
Огонь разгорался. Это обрадовало Мартироса. Поматывая головой, он загудел:
- "Куст розовый, краса ясная!.." Дешхо, принесла бы воды! - прервал он сам себя и снова завел: - "Краса ясная, куст розовый!.."
Дешхо прибежала с водой, налила в чашу. Мартирос не спеша принял чашу и весело оглянулся кругом:
- Ну как не сказать?.. На шашлык нужно приходить в сад рано поутру, до первого луча солнышка, чтоб сердце у человека расцвело! Вдруг услышишь - пичужка с пичужкой перекликается. Интересно знать, о чем?.. А там тысячью листьев зашелестела чинара. Тоже интересно знать, о чем?…
Он поднес чашу к пересохшим губам, но не стал пить. Он точно замер, сверкнув глазами и улыбаясь.
- Что случилось, братец Мартирос? - удивилась Дешхо.
- Да ты послушай, как разговаривает братец ручей! Слышишь? Вода! Источник жизни!
Арцви забавляла своеобразная филисофия Мартироса. С обычной улыбкой в глазах следил он за толстяком, который с таким увлечением выполнял свои поварские обязанности.
Мартиросу, который теперь вкушал блаженство отдыха, не терпелось поделиться своими заветными мыслями.
- Ведь вот тот же шашлык, а вкус другой! Все свою пору знает и свою меру!. Скажем, фазан. Тот любит медленный огонь, да и то, чтобы утром!.. Вон глянь-ка на звездочку: то она выглянет, то спрячется за горой. Это самое подходящее время. Нанижешь, скажем, куски мяса на шампур, подержишь над огнем и видишь: мясо начинает шевелиться, куски друг друга толкают. Значит, время приспело! Эх! - И Мартирос передернул плечами, как бы собираясь пуститься в пляс. - Только ухо востро надо Держать, прислушиваться к шашлыку, когда он разговаривать начнет. Склони ухо, - кусок куску говорит: "Тише ты, тише, тише!" Мол, жарься в меру, не пережаривайся! Так они и поджариваются мерно да верно. А если - упаси бог! - пережаришь, как зашипят они на тебя: "Ш-ши… Тащ-щи!.." Тут уже нужно доставать и поскорее на стол!
Арцви тоже захмелел; он прикрыл глаза, и его охватила сладкая дремота - то ли от жара, который шел от костра, то ли от вина. Ему чудилось, что он в море, плывет по волнам. Море спокойно, волны шепчут: "Тише… осторожней…" - "Нет, спит…" - "Ой, не спит…" - "Нашла!.." - "Ну, бежим…" В грудь ему пахнуло холодком. Он проснулся. Петли его куртки были расстегнуты. Он запахнулся, взглянул на Мартироса: тот похрапывал, сидя на корточках.
Арцви осмотрелся. Ему почудилось, что только что отбежала от него Луис. Но в саду было безлюдно. Из узенького оконца погреба выбивался тусклый луч света. Изнутри доносился негромкий говор и музыка. Арцви хотел было встать и тоже пойти в погреб, сам не зная, наяву все это происходит или снится ему, как вдруг он заметил прямо против себя Дешхо: прислонившись к дереву, она внимательно глядела на него. Арцви не двигался, не заговаривал. Молчала и Дешхо. Ее глаза сияли счастьем, смешанным со страхом. Она держала руку на груди, и было видно, что она что-то крепко в руке сжимает. И чем крепче она сжимала руку, тем сильнее овладевало ею то чувство, которое, подхватив человека, уносит его точно на крыльях сладкой мечты…
Но Арцви продолжал глядеть на нее с обычным простодушием и улыбался. Счастливое неведение юноши терзало Дешхо, но делало Арцви еще более желанным. Вот он поднял руку, пошарил у себя на груди, как бы что-то ища, но не нашел. Арцви стал осматриваться кругом.
Дешхо следила за ним с затаенной усмешкой.
- Что ты ищешь? - спросила она мягко.
- Луис просила принести ей из дому… И вот нет его… - как бы сам себе пояснил Арцви.
- Ну, теперь ты отдашь сердце тому, кто держит в руке твой хаварцил! - кинула со смехом Дешхо и убежала.
Арцви, ничего не поняв, поглядел ей вслед и направился к погребу.
Затуманенными глазами смотрели пирующие на гусанов, основательно выпивали, слушая их песни и игру.
Сиял чертог Ваагна
В честь прихода златокудрой Астхик…
Светало. Гусаны заиграли нежную мелодию, посвященную утренней заре. Неугомонный Вараж снова заговорил о своих скакунах: это было признаком того, что скоро он, никого не спрашивая, выведет из конюшен всех скакунов и, посадив юношей, устроит скачки.
- Светает уже, дядюшка Вараж… - начал один из юношей, Тигран, которому подмигнули остальные.
- Что, скакунов? Нет скакунов для вас, дьяволята шальные! Какие из вас наездники?
- Дядюшка Вараж, пора уже! - стал упрашивать Тигран.
- Рассвело ведь уже, дядюшка Вараж! - вскочив с мест, заговорили сразу все юноши.
- Ну, выводите коней, черт с вами! - воскликнул Вараж, тоже вскакивая и обращаясь к соседям и гусанам:
- Вставайте все!
Старого конюшего охватила привычная страсть. Дрожа от нетерпения, он засучил рукава и вышел на улицу. Гости встали и, подтягивая пояса, последовали за ним. Арцви удалось ускользнуть. А юноши, перепрыгнув через ограду, вперегонки кинулись к царской конюшне и ворвались к сторожу.
- Выпускай коней! Вараж приказал!
Сторож, привыкший к выходкам Ваража, улыбнулся, зевнул, как человек, только что проснувшийся, и, подойдя к воротам конюшни, постучал в них. Вышел мрачного вида старик.
- Ну, в чем дело? - огрызнулся он скрипучим голосом.
- Брат Вараж требует коней, дедушка Маркос! - объяснил Тигран, лукаво поглядывая на старика.
- Дать вам коней, чтоб вы их в болотах вываляли? - возмутился тот.
- Брат Вараж распорядился! - настаивали юноши.
- Нет для вас коней! - упорствовал Маркос. Юноши растерянно переглянулись: что делать - идти обратно или остаться и настаивать?
- Подождем, пока сам придет… - предложил Тигран, усаживаясь на камень. Уселись и остальные.
- Зря ждете! - заявил Маркос. - Не будет вам коней. С деланным смирением Тигран молчал, подмигнув товарищам, чтоб и те следовали его примеру.
- И где это слыхано, чтоб полоумным доверяли скакунов, - нате, скачите на них! - ворчал Маркос. - Я их скреб, чистил, они У меня блестят, и все для того, чтоб вы их вываляли в грязи?
Юноши молча переглядывались, еле удерживаясь от смеха.
- Да вы на "Бурю" поглядите - ведь огонь, а не лошадь. Потерпит она разве человека у себя на спине? Стрелой выскочит и сбросит, только выкупаешься в грязи.
- Такая уж она бешеная?!.. - с деланным испугом переспросил Тигран.
- Молния! - выразительно подчеркнул Маркос.
- Молнию приходилось видеть: страшная штука…
- Вот именно, что молния!
- Я смог бы удержаться в седле? - с деланной скромностью спросил Тигран.
Маркос остро глянул на юношу.
- Это не ты ли тогда перескочил через топь Мец-Морут?
- Он, он! - хором подтвердили юноши. - Тигран у нас славный наездник, дедушка Маркос.
- Ага… Ну, тебе доверю! Ты, видно, сынок самого сатаны! - сказал Маркос. - А нам и мухи не доверю, не то что коня!
Юноши не отозвались. Вновь воцарилось молчание. Но Маркос, видимо, молчания не переносил. Он продолжал ворчать:
- Скакуны - они ведь гордые, тоже честь свою берегут! Неумелый всадник только коня позорит. Вот был здесь знаменитый персидский наездник. Приходит ко мне и просит дать ему скакуна. Спрашиваю: "Брат Вараж, дать?" А Вараж глазом показывает: дай, мол, "Бурю"! Вскочил перс на коня - и только мы его и видали: сорвался конь, помчал его… да об камни… По кускам его потом собирали. Подох! И чтоб после этого я коней давал?!
Юноши едва не фыркнули. Тигран удержал их строгим взглядом.
- Ну, чего вы расселись? - вдруг распалился Маркос. - Небось теперь Вараж сам себя грызет!.. Выводите коней!..
- Позволяешь? - вскакивая, спросил Тигран.
- Ну да! Да!.. Чего вы расселись? Живей!
Юноши сорвались с мест, кинулись в конюшню. Каждый уже заранее облюбовал себе скакуна. Поднялась веселая кутерьма. Коней, почуявших, что их выводят на волю, трудно было удержать.
- Эй, щенята! - в новом приступе ярости завопил Маркос. - Не сбейте им ноги об камни. Не погубите коней! Будь вы прокляты! Кто вас привел сюда? - И вдруг напустился на одного из юношей: - Да вы поглядите, что он делает, несчастный! Узду на коня надевает! Брось! Он по утрам узды не терпит.
Но юноши не обращали внимания на упрямого старика, зная, что человек он все-таки не злой.
- Бедные мои кони! Бедные кони!.. - прослезился Маркос жалостью оглядывая скакунов. Вдруг он подскочил к одном из юношей и плетью огрел его по спине: - Колено подбери, колено! Не срами скакуна!
Юноша подчинился. Наконец, все сели на коней.
- Ну, скачите! Надеюсь на вас… Смотрите, не осрамите меня, не свалитесь! А если хоть одну ссадину на коне увижу, убью, клянусь солнцем моим!..
Внезапно он захохотал:
- А ну, юнцы-храбрецы, летите молнией!
Скакуны рвались и выходили из себя. Наездников так и подбрасывало. По узеньким уличкам они понеслись к городским воротам.