- Он, наверно, хочет меня провести! - он вышел ко мне и спросил: - Что ты хочешь?
Скрывая мое волнение, я сказал, что имею один бриллиант в сто карат и желаю его продать. Я уже предложил этот бриллиант царице, но она находит его слишком дорогим.
- Я не могу во время войны покупать бриллианты, - ответил он. - Ты, наверно, имеешь другое дело? Говори.
В этот момент к нам подошел Распутин. Он слышал последние слова царя.
- Ты угадал, - сказал он ему.
Царь, по - видимому, не имел охоты входить в подробности нашего дела. Он уже предчувствовал, к чему наше дело сводилось.
- Сколько евреев? - спросил он.
- Двести, - ответил Распутин.
- Ну, я уже знал, давайте сюда прошение.
Я передал царю прошение, которое он просмотрел.
- Ах, эти зубодеры! - сказал он. - Но министр юстиции и слышать не хочет об их помиловании.
- Ваше Величество, - возразил я, - что означает - не хочет слышать? Министр не смеет прекословить, когда Ваше Величество приказывает.
Распутин ударил кулаком по столу и вскричал: "Как он смеет не повиноваться при исполнении твоих приказов?!"
Царь видимо смугился.
- Ваше Величество, - сказал я, - осмелился бы предложить следующее. Вы подписываете прошение. После отъезда Вашего Величества я передам прошение Танееву (начальнику царской канцелярии), и он уже распорядится о дальнейшем.
Царь последовал моему совету. Дантисты были помилованы. Они устроили денежный сбор, собрали 800 рублей, и на эти деньги была куплена и поднесена Распутину соболья шуба.
Я же получил еврейский медовый пирог, бутылку красного вина и серебряный еврейский кубок".
Тут Симанович не удержался, немножко прихвастнул, оттеняя свою роль в этом эпизоде. Ну да Бог с ним! Это не самый большой грех в его деятельности "во спасение" единоверцев. Хотя, с другой стороны, в какую кучу дерьма они посадили этим в общем‑то честного служаку, порядочного русского человека, министра юстиции Щегловитова. С которого, собственно, и началось фронтальное наступление Распутина и К° на российскую государственность.
За этим последовало дело по освобождению евреев от призыва в армию. Для этого надо было числиться студентом высшего учебного заведения. И это дело провернули Симанович с Распутиным.
"Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распугана тысячи освобожденных от военной службы воспитанников духовных училищ, а в действительности институт имел лишь около шестисот слушателей и из них 70 процентов евреев".
"Все члены комиссии были назначены по указанию Распутина и, если к ним попадался призываемый, на бумагах которого имелся мой условный знак, то такого обязательно освобождали".
Затем последовало добытие разрешения на гастроли еврейской оперетты в Петербурге.
"Царица меня внимательно выслушала и по своему обыкновению спросила: "Что же я должна делать?"
Я передал ей прошение, на котором она написала: "Разрешается. Александра".
"Другой случай, - откровенничает дальше Симанович, - еврейский врач Липперт попал в плен к немцам. Его жена, родственница графини Витте, обратилась ко мне с просьбой исхлопотать обмен его на немецкого военнопленного. Я ей посоветовал по этому делу обратиться к Распутину".
Надо было действовать через министра иностранных дел Сазонова. С Сазоновым у Распутина были неважные отношения.
"- Тот нас выставит, - сказал он.
- Почему?
- Он за войну, я против войны".
После он все же согласился обратиться с просьбой к Сазонову. Написал ему записку: "Милый дорогой, помоги изнывающему в германском плену! Требуй одного русского против двух немцев. Бог поможет при спасении наших людей. Новых - Распутин".
"Сазонов пообещал, но прошло восемь дней, а резуль татов не было. Распутин рассердился, написал вторично министру: "Слушай, министр. Я послал тебе одну бабу. Бог знает, что ты ей наговорил. Оставь это! Устрой, тогда все будет хорошо. Если нет, то я набью тебе бока. Расскажу любящему, и ты полетишь. Распутин".
Через две недели доктор Липперт был в Петербурге.
Это звучит почти анекдотически, но факт остается фактом: началось настоящее третирование министров и чехарда с назначением и отставками. Без совета с Распутиным царь не назначал ни одного министра. Мало того, дело повернулось так, что уже не стало желающих быть министрами. И тогда царь названивал Распутину, требуя у того кандидата на вакансию в министерском кресле. А "Распутин никогда не намечал кандидатов, - хвастается Симанович, - заранее со мной не посоветовавшись".
"В последний дореволюционный год все министры назначались и увольнялись исключительно по моим с Распутиным указаниям. При выборе кандидатов мы руководствовались двумя соображениями: насколько предполагаемый министр мог способствовать заключению мира с немцами и нам помочь при проведении еврейского равноправия".
"Часто случалось, что царь телефонировал Распутину, требуя немедленно указать кандидата для какого‑либо освобождающегося поста министра. В таких случаях Распутин просил царя обождать несколько минут. Возвращаясь к нам, он требовал назвать необходимого кандидата.
- Нам нужен министр! - восклицал он взволнованно.
Недалеко от телефона происходила тогда конференция,
на которой иногда участвовали даже племянницы Распутина, между тем как царь ждал у телефонной трубки. Однажды Распутин во время разговора с царем сказал нам:
- Нам требуется генерал.
Случайно присутствующий при этом мой сын Семен назвал фамилию "Волконский", хотя тот и не был генералом, а товарищем председателя Государственной Думы. Распутин назвал фамилию царю. Вскоре после этого Волконский был назначен товарищем министра внутренних дел".
И здесь, как и в случае с "Дневниками" Вырубовой и Джанумовой, я прибегнул к почти сплошному цитированию первоисточника - книги Арона Симановича. Сделал я это из тех же соображений. Во - первых, подобные откро вения "героя" легко было бы квалифицировать критиками как измышления автора; во - вторых, никакой, даже самой изощренной фантазии не хватило бы, чтобы пересказать, а тем более изобразить в художественных образах циничную непосредственность прагматического мышления еврея - лишь бы мне было выгодно, лишь бы это пошло на пользу моим единоверцам, а там хоть трава не расти. Иначе говоря, такое не изобразишь художественными средствами. Разве что только в рамках изображения человека с отклонениями от нормы? И, в - третьих, оголив до предела ход мыслей и поступков этого "выдающегося" еврея, мне хотелось бы заставить понять читателя, что мышление еврея - это особое мышление. Эгоцентрическое. Не зря ведь главным постулатом иудейской морали принята формула: "Что можно нам по отношению к другим, того нельзя другим по отношению к нам". Именно здесь заложен, именно отсюда проистекает безграничный цинизм еврейского волеизъявления. Что это так, говорит использование ими против России и российской государственности самого грязного человека всех времен и народов Гришки Распутина. А за ним пойдет целая плеяда душителей России. Мало того, ими будет разработана программа уничтожения российской государственности, где будут расписаны все детали этого уничтожения поистине зверскими методами - это знаменитые "Протоколы сионских мудрецов", которые с маниакальной настойчивостью претворяются в жизнь. Эта воинствующая сионистская идеология, которую даже Ленин назвал реакционной, приобрела совершенно зловещую окраску: теперь уже сионисты называются россеисты. Теперь уже не Сион они хотят иметь в качестве земли обетованной, а саму Россию. Теперь они русские более, чем сами русские. А русским они отказали в России. Что может быть бредовее этой идеи? Однако…
Ниже мы остановимся подробнее на этом "супердокументе" - "Протоколах сионских мудрецов". А сейчас всего несколько слов о главных идеях этой антинародной программы. Идеях простых до примитива. Из арсенала элементарной уголовщины: было твоим - станет моим; тебе хорошо - будет плохо; всякое здравомыслие довести до абсурда.
Пробным шаром был Гришка Распутин. Они превратили его в таран, при помощи которого всякое здравомыслие в России было превращено в абсурд. И надо сказать, мо мент для этого был подобран удачно: критика монархизма, нестрогий царь, взбалмошная царица, тупость придворной братии, революционные брожения и т. д. В этой мутной воде российского общежития евреи и вылавливали свою рыбку. Самым уловистым местом оказался двор. А самой подходящей наживкой - Гришка Распутин. Николай Второй, потерявший опору среди своих царедворцев, пригрел возле себя мужика и пошел у него на поводу. Как это случилось? Почему это произошло? Неужели такой уж он глупый был? Нет, конечно. Об этом свидетельствуют многие и многие, кто близко с ним общался. То, что за Распутиным стояли определенные силы, конкретно - еврейская община, - это понятно. Это теперь и ежу ясно. Но и сам Распутин - не лыком был шит. Об этом мы "тьму примеров слышим".