Содержание:
ПРЕДТЕЧА 1
ВЕЛИКОЕ ЗАВИХРЕНИЕ 5
ВЫРОДОК РОССИИ 11
ТУМАННОЕ МЕСТО 15
РОССИИ СВЕТЛОЕ ЧЕЛО 22
УКРОЩЕНИЕ НЕУКРОТИМОГО 27
ГЛАВНЫЙ ПОСТУЛАТ В ДЕЙСТВИИ 32
АМБИЦИИ, ИЗМЕНА, ПРОВОКАЦИИ 38
ВТОРОЙ ПОВЕРЖЕННЫЙ 42
О ПРИБЫЛИ ИНТЕРЕСНОЙ 45
И ЦАРЬ ТОЖЕ? 48
НИ ОДНО ДОБРОЕ ДЕЛО… 52
ОТ ФАЛЬШЬ - РЕВОЛЮЦИИ ДО РЕВОЛЮЦИИ 60
ОТРЕЧЕНИЕ. ВОЦАРЕНИЕ ХАМСТВА 66
РУКОТВОРНЫЙ АД 68
"ДОМ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ" 72
ЗАГОВОР В ЗОЛОТОЙ ПРЕИСПОДНЕЙ 76
"ЧТО НАМ В НИХ НЕ НРАВИТСЯ" 81
Вместо эпилога 85
Примечания 86
Роман не совсем обычный. Это историко-аналитический роман-документ - так автор обозначил жанр произведения. И это определение полностью себя оправдывает, поскольку действительно исследуется на основании документов эпоха правления последнего русского царя-самодержца Николая Второго. Придворная кутерьма тех времен, состояние русского общества, предреволюционная обстановка в России, дворцовые интриги Нового и Старого Двора, мистико-распутинская чертовщина, блеск и грязь правящей элиты, подоплека развязывания первой мировой войны, попытка расчленения России, наконец борьба евреев за равноправие и ликвидацию так называемой "черты оседлости"; взлет и гибель гениального реформатора П. А. Столыпина и пр. и пр. - все это историей спрессовано в коротком отрезке времени - чуть более десяти лет. И так густо, что для иного государства событий хватило бы на столетия. В этих событиях, как в зеркале, отражены судьбы народные.
Круто повернулась история государства, не сразу народы России разберутся в том, что произошло в то мрачное и яростное, как вспышка взрыва, десятилетие. Роман Виктора Ротова "Заговор в золотой преисподней" - одна из попыток разобраться в том, что произошло в те далекие годы. И что с нами происходит теперь при взгляде на себя в зеркало прошлого.
ПРЕДТЕЧА
Анастасию Николаевну мучила бессонница. Почти всю ночь не спала. Но под утро ее сморило - заснула провально, крепко; прокинулась внезапно и легко, как будто и не спала. Голова ясная, в теле приятная нега, на душе покойно. Как будто и выспалась. Потянулась сладко, ощущая на теле легкий струящийся лен исподней рубашки, и притаилась, вознамерившись еще чуток соснуть. Но… не тут‑то было: в глаза льстится солнышко, обильно льющееся сквозь тонкие тюлевые занавески: на улице встает хороший день. Весна! Пора бы ей!..
Приподнявшись на локте, смотрит в сторону сестрицы Милицы. Та спит на животе, отвернувшись лицом к стенке. Чтоб не разбудить ее, тихонько встала, подошла к окну, отодвинула занавеску и отшатнулась, заслонив глаза рукой от невозможного сверкания снега. Насыпало за ночь последушков зимы.
Тишина, чистый сверкающий снег, на душе тихо и радостно.
Из‑под ладони окинула взглядом широкий монастырский двор: пусто. Только в дальнем углу, возле остатков дровяной поленницы ворочается громадный мужик - оборванец, колет дрова. Он мощно хакает - слышно даже сквозь окна, и крепко ударяет обухом по колодине. Поленья летят в разные стороны, белея на солнце свежими сколами.
Анастасия смотрит бездумно, все еще во власти неги; позевывает скучненько, прикрывая ладошкой рот. Присмотрелась нехотя. И что‑то ей показалось в мужике том. Он в длинной посконной рубахе, коротких портах, оборванных снизу, будто собаками обглоданы. И… Босой что ли?!.
Ну да! Босый на снегу. Бр - р-р! От широкой спины его валит пар. Ну мужичище!..
Тот внимательно осматривает чурку, выискивая трещину в ней. Потом, придерживая ее одной рукой, взмахивает колуном, и чурка разлетается в стороны. Если же попадается сучковатый чурбак, мужик расставляет босые ноги свои, высоко, обеими руками, вскидывает колун на длинной прямой ручке и мощно всаживает его; потом поднимает на плечо и с плеча с переворотом ударяет о колодину с выбитым "седлом". Из‑под ног у него брызжет в разные стороны снежная кашица пополам со щепками.
- Во мужик! - Анастасия ежится и вздрагивает со смешанным чувством ужаса и восторга. Оглядывается на Милицу. Та уже проснулась, нежится в пуховиках, рассыпав на подушках свои великолепные смоляные волосы. Скрипучим со сна голосом спрашивает:
- Че там?..
- Поди глянь - и ужас и восторг! Мужичище, ох!..
- Где? - Милица живо выпросталась из‑под одеяла и, путаясь в длинном подоле тонкой ночной рубашки, подбежала к окну. Понаблюдала за рубщиком, потянулась, забросив за голову тонкие руки, наставив на свет божий заостренные сосками груди свои. Зевнула широко и отмахнулась разочарованно. - Этот, што ли? Суконное рыло…
- Да ты вглядись!..
В это время от хозяйственных построек монастыря в конец двора, туда, где орудовал рубщик, мелкими шажками побежала юная монахиня, оставляя на снежном целике маленькие следы. Видно, за дровами для кухни. Увидев ее, мужик отставил колун, любуясь бегущей к нему монахиней, и, когда она приблизилась, вдруг схватил за талию и поднял высоко над собой. Подержал так, перепуганную, потом расцеловал троекратно и опустил на снег. Смеясь, сунул ей в руки охапку дров и легонько оттолкнул от себя, мол, лети, касаточка. Та побежала без оглядки, роняя поленья. А он развернулся этак осанисто и глянул из‑под ладони на окно, из которого наблюдали за ним Анастасия и Милица.
Они ойкнули разом и отшатнулись от окна. Смешливо уставились друг на дружку - попались. Мужик, видно, почувствовал, что за ним наблюдают…
Отворилась дверь и вошла настоятельница - матушка Ефросинья. Поклонилась, ласково поздравила с добрым утром, слегка удивляясь тому, что застала их у окна, как бы смущенных чем‑то. Подошла, взглянула в окно и все поняла. Кивнула за окно, пояснила с некоторым подобострастием в голосе:
- Странник. Божий человек! Из самого Ерусалима следует, - осенила себя крестом и поклонилась иконам Божией Матери и Николая Чудотворца. - Второй раз ходит туда. И все пешком да босиком. Из Тобольска сибирского. Нанялся вот на хлеб заработать. Храни тя Господи!.. - она еще раз истово перекрестилась и поклонилась за окно, где ярилось солнечное весеннее утро.
Сестрицы эхом повторили жесты настоятельницы и даже поклонились тоже за окно. Переглянулись и почти в один голос заговорили:
- Мы, матушка, к завтраку в трапезную потом. А теперь прогуляемся по двору, подышим, под солнышком понежимся…
- Извольте, извольте, - закивала согласно настоятельница, улыбкой давая понять, что догадывается о желании великих княгинь посмотреть мужика поближе. - Он хучь и диковат с виду, а сам смирный и обходительный…
Она ушла, а сестрички мигом обрядились и вышли на подворье погулять. И как бы ненароком оказались возле рубщика дров. Вблизи он смотрелся еще колоритнее: пронзительные серо - голубые глаза, прямой негнущийся взгляд, довольно приятный овал лица. И борода! Нечесаная, грязная, тяжелая.
- Бог в помощь! - остановились они недалеко. Жгуче - черная Милица и беленькая Анастасия.
- Благодарствую, - остановил свою работу мужик и поклонился, сложив свои большие костлявые руки на ручке колуна. - Бог с нами всюду и во всяком деле. А теперь вот взирает на мои труды вашими очами. - И он широко перекрестился.
Сестрички приободрились - комплимент пришелся им по душе.
- Откуда вы знаете, что это мы смотрели на вас?
- Бог шепнул… - и мужик окинул себя крестным знамением.
- А мы любовались солнышком, - нашлась Милица. - Оно сегодня ласковое!..
- Божий свет в божественные очи, - молвил мужик, тонко улыбаясь. И слегка поклонился.
Сестры весело оживились: и в самом деле мужик обходительный. Не всякий светский шаркун способен этак вот сказать приятно. Совсем не опасаясь хамства или тупой робости, Милица осмелилась еще поговорить:
- И что же ваши странствия? - она дала понять, что они о нем тоже осведомлены.
- Странствия как странствия. Они умудряют человека, - мягко и деловито молвил мужик. - А кто в Ерусалим сходил - тот и вовсе сподобился…
- Вы, верно, много видели, много пережили, - откровенно окинув его убогую одежду и не скрывая некоторой иронии в голосе, сказала Милица. Анастасия помалкивала, как всегда. Давая первенство сестрице, бойкой на язык. - Ну и что ж вы с такими‑то заслугами? Или Бог не той стороной обратил к вам свою милость?
- Бог всевидящий и безошибочный, - парировал мужик и в глазах у него запрыгали насмешливые искры. Взгляд его сделался колким, почти неприятным. Милица поняла, что перебрала, и слегка смутилась. Мужик и в самом деле необычный.
- Не взыщите ради Христа, - повинилась она. - Я хотела сказать, что в странствиях много всего случается…
- Случается, матушка, случается, - мужик с легким поклоном обратился и к Анастасии, приглашая и ее вступить в разговор. Та отозвалась на его приглашение:
- И об чем пекутся более всего в народах?
- Об чем пекутся? - странник подумал. - Да все об том же - о хлебе насущном да о справедливости. - Подумал и добавил: - И о многом другом…
- Интересно! - Милица взглянула на сестру, кивнула незаметно. Та поняла ее, одобрила, чуть прикрыв глаза. - Это очень интересно! - с ударением повторила Милица. - Вы бы и нам поведали. Как - нито вечерком за чаем…