МОСКВА
Дом князя Никиты Трубецкого
Н. Ю. Трубецкой, М. М. Херасков, А. П. Сумароков, И. Ф. Богданович, А. А. Ржевский, Д. Г. Левицкий
- Вот и отлично, что из монастыря своего Ивановского к Никите Юрьевичу на двор выбрались. Охота вам была на таком отлюдье жить. На дворе Трубецких - другое дело.
- Боюсь, не стеснить бы князя.
- Да уж есть чего бояться! Глядите, сколько народу у него живет. Год пробудешь - всех в лицо не узнаешь. Тут уж московский обычай. Князь в Петербурге, а нахлебники так табором и стоят.
- Вот и опасаюсь, нахлебником бы не стать, Ипполит Федорович.
- Какой же вы нахлебник, Дмитрий Григорьевич. Сами знаете, как по мыслям хозяину и сыновьям его пришлись. Обо мне уж и говорить нечего. Невелика шишка Богданович, только и я здесь при деле, при своем месте. К тому же мы с вами без малого земляки - хоть по-польски поговорить, хоть по-нашему, по-малороссийскому, пошутить, все легче.
- Премного благодарен, Ипполит Федорович, за доброту вашу. Только работы для себя не больно много вижу. Живописцы-то, с которыми из Петербурга приехал, к новому году все назад воротились.
- А разве не знаете, задумала государыня великий маскарад учинить.
- Да ведь маскарады в Москве и так один за другим идут.
- Идут, да не такие. Хочет государыня великое представление дать. Одних актеров четыре тысячи!
- Господи! Да откуда же столько-то собрать?
- Ну, не совсем настоящих актеров, а ряженых, так сказать, а уж среди них и певцы, и музыканты, и лицедеи. С согласия государыни господам Хераскову и Сумарокову поручено программу сего шествия писать.
- Шествия? Вы сказали, как будто, представления?
- И так, и так можно. Потому как действие сие будет происходить по ходу процессии, а процессия должна несколько дней по различным улицам московским передвигаться. Чтобы всем москвичам вдосталь наглядеться. Там и ваш труд, Дмитрий Григорьевич, не иначе понадобиться может.
- А где ж там место для живописи? Разве оказы какие или ворота новые триумфальные?
- Заранее не скажу, только Михаил Матвеевич предупредить вас о присутствии вашем велел.
- А, вот вы где, господа! Слышу, кто же это так горячо дискутирует? Голоса знакомые, а сразу в толк не взял: Богданович с Левицким. Вот и отлично, что нашел я вас. Прошу в гостиную голубую - наметки программы нашей послушаем. Посоветоваться никогда не мешает. Кстати, Дмитрий Григорьевич, актера нашего преотличного узнаете - Волкова Федора. Ему государыня с актерами заниматься велела. Александру Петровичу Сумарокову одному не под силу, да и подход у него иной.
- Это что за Волков - не из Ярославля ли?
- Из Ярославля. Купецкой сын.
- Да уж вы, Михайла Матвеевич, прибавьте, что господин Волков в Шляхетном корпусе не один год провел. Без науки какой актер!
- Вот ты Ипполит, все Левицкому в подробностях и расскажи, а теперь времени терять не будем. Раз, господа, все в сборе, прошу вас, Александр Петрович, слово за вами.
- Что ж, порешили мы шествие сие из девяти отделений делать, чтоб перед каждым отделением свой знак несли.
- Подобно главам книжным?
- Вот именно. Здесь ведь что важно - чтобы народ в готовности был с каждой главой ознакомиться, сразу что к ней относится припомнил да в уме держал. Отделения все непростые - сразу посмотреть, не разберешься. В них должно изъявить гнусность пороков и славу добродетели. Отсюда и название - "Торжествующая Минерва". Мы с Михайлой Матвеевичем так постановили: объяснительные стихи к маскараду херасковские, а хоры мои, сумароковские. Машины и всяческие аксессории театральный машинист господин Бригонций сделает.
Итак, первыми пойдут провозвестники торжества с огромною свитою. С ними трубачи, литаврщики, чтобы народ собрать.
- Москвичей чего собирать. От них в какой тайне ни держи, все едино сбегутся. С ночи места занимать будут - никаким морозом-дождем не разгонишь. Любопытны больно.
- Верно, Михайла Матвеевич. Только без вступления никак нельзя. Наподобие театральным представлениям.
- Не спорю, не спорю, Александр Петрович. Это я только про москвичей. Другого такого народу не сыщешь.
- Так вот, перед первым отделением несен должен быть знак Момуса, бога насмешки, который ничему веры не дает, надо всем потешаться норовит, каждому помыслу противустоит. Отсюда и наименование отделения - "Упражнение слабоумных". Вы что здесь, господин Волков, предложить можете?
- Для начала музыкантов, кукольщиков во множестве, всадников на деревянных конях в том смысле, что по виду едут, а на самом деле с места сдвинуться не могут. За ними верхом Родомант - храбрый дурак и чтоб паж косу его нес преогромную.
- И непременно Панталоне со служителями в комическом платье. Панталоне в портшезе нести можно, чтобы с важностию по сторонам раскланивался.
- Панталоне можно. А далее дикарей множество.
- И место для Арлекина.
- А вот еще Александр Петрович задумал: быка с приделанными на груди рогами, на быке человек, а у человека в груди окно, чтоб держал он модель вертящегося дома. Объяснить такую мысль нетрудно. Момус, видя человека, смеялся, для чего боги не сделали у него на грудях окна, сквозь которое в его сердце можно было смотреть. Бык смеялся, для чего боги не поставили ему на грудях рогов и тем лишили его большей силы, а над домом смеялся, отчего нельзя так его сделать, что если худой сосед, то его поворотить на другую сторону.
- Не слишком ли мудрено?
- В стихах все разъяснить можно. Да и государыня пожелала, чтобы первым делом критиканов всяких осмеять. Для примеру.
- Что ж, коли на то воля ее императорского величества, господину Волкову остается только талант свой приложить.
- Сделаю, что смогу, ваше превосходительство. Тут и второе отделение не проще - "Смех и Бесстыдство", Бахусом представленные.
- И что же? Помнится, для начала решили мы, чтобы картину везли. На картине пещера Пана, в ней нимфы, сатиры, вакханки в буйном веселии, сатиры на козлах, свиньях и обезьянах.
- А за картиной пьяный Силен на осле в окружении сатиров. За ним на быке толсторожий откупщик, бочка с корчемщиками, целовальники, стойки с питием, за стойками чумаки с балалайками да в конце хор пьяниц.
- Тут уж Никита Юрьевич все подсказал. Видал он шествия Всешутейшего и Всепьянейшего собора государя императора Петра Великого. Народ с того больно веселился.
- И здесь веселиться будет. Пьяницам у нас всегда почет. Не знаю, у какого еще народа поговорка такая быть может: пьян да умен - два угодья в нем.
- С третьим отделением надежда вся на картину - "Действие злых сердец". Тут и ястреб, терзающий голубя, и паук, спускающийся на муху, и голова кошачья с мышью в зубах, и лисица, давящая петуха. Можно за ней хор музыки пустить, чтобы музыканты разными животными наряжены были да несогласно играли.
- Зато в четвертом картина простая - маска со змеями, кроющимися в розах, и надписью "Пагубная прелесть", и означать она должна обман.
- А вот за нею цыгане и цыганки с песнями и танцами, пляшущие колдуны, ворожеи, дьяволы и сам Обман в лице аферистов и пустых прожектеров. Государыня настаивала, чтобы особенно прожектерство осудить. От него, по ее мнению, лишь смешение мыслей у народа наступить может.
- Подумать бы, как Обман от Невежества отличить. Невежеству и его посрамлению у нас пятая картина посвящена будет.
- Отделение, хотели вы сказать, Александр Петрович, потому что картины живописной тут на деле никакой - одно изображение черных сетей, нетопыря и ослиной головы с надписью "Вред непотребства". Господин Волков придумал, чтобы за знаком четверо как бы замерзших змей отогревали, хор слепых друг дружку вел, Невежество на осле ехало, а за Праздностью и Злословием толпа ленивых плелась.
- Шестое отделение, думается, Михайла Матвеевич, едва ли не самое важное - "Мздоимство". Было оно, есть и будет в России, и все же подчеркнуть уместно, что ее императорское величество терпеть его не намерена.
- Большое облегчение от того народ российской почувствовать должен, потому и отделению следует быть разнообразному - на все случаи жизни. Как там у вас, господин Волков, предполагается? Художники, знаю, на знаке изобразить Гарпию взялися - птицу великую с человечьей головой. Вокруг крапива, крючки, денежные мешки и изгнанные бесы.
- О том мы с господами живописцами уже толковали. Надпись еще они сделают: "Всеобщая пагуба".
- А далее что решили?
- С ябедников и крючкотворов начнем. Они знамя понесут с одним словом: "Завтра". В том смысле, что ничего сразу решать не хотят. За ними особы замаскированные на крючьях тащить будут взяточников, обвешанных крючками. У сочинителей ябед своя толпа. Им положено идти с сетями, соседей своих стравливая и опутывая. А под конец хромая Правда на костылях еле тащиться будет, а сутяги и аферисты ее в спину тугими денежными мешками станут толкать.
- Отлично, господин Волков, отлично. Лишь бы лицедеи ваши все хорошо разыграли.
- Разыграют, не извольте беспокоиться, Александр Петрович. Я и актеров своих привез, да из крепостных трупп немало народу набрали. Должно хватить.
- Смотрите! А ежели нехватка какая, тут же его сиятельству князю Никите Юрьевичу сообщайте. Он с деньгами жаться не будет.
- Премного благодарствую. Главное для меня, чтобы часу на репетиции хватило. За неделю такого действа не сгоношишь. Где там!
- Ну уж тут как кривая вывезет. Мы сами себе не хозяева.
- И то подумайте, Александр Петрович, как седьмое отделение представлять.
- Да у нас тут мир навыворот.