- Государыня, у меня нет никакой программы - это ваши мысли, которые вы находили возможным мне высказывать, а я была счастливой их слушательницей. Князю достаточно рассказать суть дела. К тому же, я не успела вам сказать, Михайла Матвеевич Херасков, служащий в Московском университете, - пасынок князя. Херасков осиротел двух лет и едва ли не с тех самых пор воспитывался в доме князя, который женился на вдове господаря валашского.
- А, это проливает новый свет на князя.
- Но и этого мало. Херасков принял к себе в дом юного малороссиянина Ипполита Богдановича, о котором говорят, что он выказывает редкие стихотворные способности.
- Еще один способный сирота?
- Не знаю, сирота ли. Десяти лет он был зачислен на службу, где Херасков обратил на способного мальчика внимание и не ошибся.
- Напомните мне в Москве обратить внимание на все это семейство, княгиня.
- Сделаю это с величайшим удовольствием, ваше величество. Однако, если я не испытываю вашего терпения, я еще не кончила.
- Хотя вы меня вполне убедили, дорогой друг, я с удовольствием слушаю продолжение.
- Оно в имени, которое хорошо вам известно, ваше величество. Вы помните журнал "Полезное увеселение" за 1760 год?
- Я не охотница до загадок, княгиня.
- Нет, нет, государыня, я только апеллирую к вашей памяти. Думаю, вы обратили внимание на изящные стансы "Не должен человек" и "Будь душа всегда спокойна"? Это творения супруги господина Хераскова Елизаветы Васильевны, нашей преотличнейшей российской поэтессы.
- Отлично. Остается передать фельдмаршалу главный замысел, и он претворит его в жизнь вместе со всеми своими домочадцами.
- О, вы иронизируете, ваше величество.
- Нисколько. Мне пришло в голову, что господину фельдмаршалу надо вообще предоставить полную свободу. Пусть он выразит до конца все свои помыслы.
- Но если они не во всем совпадут с вашими мыслями, ваше величество?
- Ничего страшного. Напротив - это будет программа московского дворянства безо всяких ограничений. Я узнаю их стремления, а дворянство убедится в том, что приобрело в моем лице одинаково с ним думающую правительницу. Разве не так, княгиня?
- Превосходное решение, государыня!
- Вот только отстранять господина Штелина от московских торжеств не следует. Он давно превратился в своего рода символ российского самодержавия. Пусть все остается как было, но мы его полностью подчиним фельдмаршалу. Надеюсь, князь найдет способ использовать старика и, во всяком случае, не обидеть.
- Нужно ли князю подобное осложнение?
- Князю нет, императрице - да.
МОСКВА
Дом князя Никиты Трубецкого
Князь Н. Ю. Трубецкой, И. И. Бецкой
- Рад, душевно рад, племянничек, тебя в Москве видеть. Надолго ли, Иван Иванович?
- С письмом я к вам, дядюшка. От самой государыни Екатерины Алексеевны.
- Государыни, говоришь?
- От ее императорского величества ввиду предполагаемых в Москве коронационных торжеств.
- Да-с, посчитать, так до восьмого монарха в жизни дожил. Сказать, самому не верится.
- Осьмого? Полноте, дядюшка, откуда столько?
- Сам сочти, не поленись. На свет я пришел годом позже, что государь Петр Алексеевич из Великого посольства в западные страны возвернулся. Крови-то што, слез кругом было, батюшка сказывал. Едва Москва той кровушкой да слезами не захлебнулась.
- Полноте, дядюшка, Петр Великий монархом был справедливым и корабль империи Российской по верному курсу развернул. Иначе никак нельзя было.
- Нельзя? А как с душами невинно убиенных быть?
- Как же невинно, коли против законного императора руку поднять осмелились?
- Законного, говоришь. То-то и оно, что нет такого закона единого, чтобы самую правду утверждал. Петр Алексеевич младшим сыном государя Алексея Михайловича был, да еще от второго брака.
- Но для России ум его более значил.
- Ну, а как ты в уме мальчонки десятилетнего разберешься? По закону-то престол одному Иоанну Алексеевичу надлежал. О младшеньком и речи не было.
- Так ведь была! Само же шляхетство за Нарышкиных встало. Не так разве?
- То-то и оно, что не так. Нарышкины за Нарышкиных встали. Многонько их тогда при дворе было. В силу войти не успели, разбогатеть тоже, а все возле государыни-сестрицы Натальи Кирилловны скопом держались. В нужную минуту свое дело кровное и устроили.
- Какое дело, дядюшка?
- Оно и видно, что ты, Иван Иванович, как в заморских краях родился, так и ума там набирался - обстоятельств российских не ведаешь. Да и не сказал бы я тебе ничего, кабы не твоя с новой государыней близость. Ей может пригодиться, да и тебе самому при случае не помешает. Так вот, Иван Иванович, объявили Петра Алексеевича царем, когда еще Федор Алексеевич не скончался. Вся семья царская в скорби да отчаянии пребывала, а Нарышкины поторопились.
- Быть того не может!
- Вишь ты какой - в кипятке купанный: не может! Хочешь, старых придворных порасспроси, кто тогда при смертном одре Федора Алексеевича пребывал. Скажут тебе, один князь Одоевский да царица Марфа Матвеевна. О царице что говорить - девочка совсем, замужем, дай Бог, месяц-другой побыла. Она тогда от страха да горя совсем с ума тронулась. А князь Одоевский по-родственному батюшке, да и не ему одному, рассказывал. Тогда вся семья царская против Нарышкиных и встала, стрельцы за нее поднялись. На том только и замириться удалось, чтоб братьям обоим править. Вот и был Петр Алексеевич первым в жизни моей государем. При нем я и на службу в Преображенский полк вступил.
- Изумили вы меня, дядюшка, как есть изумили.
- Изумил! Ты в прошлое российское всмотрись - еще каких чудес насмотришься. А монархи-то дальше один за другим пошли: Екатерина Алексеевна мелькнула со всеми ее амантами, рассмотреть ее толком не успели. За ней сынок убиенного царевича Алексея Петровича - Петр II - тоже недолго процарствовал. Куролесил больше по молодости лет. Долгоруковы им, как игрушкой какой, вертели. При императрице Анне Иоанновне я, почитай, во всех войнах участвовал, роздыху не знал. За ней - император Иоанн Антонович.
- Что вы, дядюшка, о дитяти говорите! Правила-то тогда принцесса Мекленбургская.
- И она империей не правила - где ей было! А все время венчанным да всеми законами признанным императором обозначать следует. Хочешь не хочешь, был в России законный император, и спорить нечего.
- Что же тогда выходит, в Бозе почившая императрица Елизавета Петровна незаконно на престол отеческий вступила? Дядюшка, да вас слушать-то боязно!
- Ишь какой боязливый, даром что в Швеции родился. Слыхал я, вояки там отменные вырастают. У тебя по матушке-графине ихняя ведь кровь.
- Полноте, дядюшка, поле битвы с дворцом не сравнишь.
- В том твоя правда: во дворце опаснее. А о Елизавете-то Петровне сам рассуди: младшая дочь младшей ветви дома царского и законный император из старшей ветви, к тому же мужескому полу всегда предпочтение на престолах перед женским отдавалось. Тут уж плох ли, хорош ли монарх, а всегда по закону у наследника более прав, чем у наследницы.
- Вы так же и о государе Петре Федоровиче рассуждаете?
- Ничего я о нем не рассуждаю. Был он для меня седьмым монархом, кому я присягу давал, а теперь вот государыня - осьмая.
- Дядюшка, так ведь и я вас немногим моложе - погодки мы. Так что литанию сию высокую сам прочесть могу.
- Не с той стороны только. Да вот и теперь, вишь, какой узелок с императрицей завязался. Расскажи-ка ты мне задним числом, что это про тебя злые языки болтали, будто амурничал не в меру с принцессой Иоганной Ангальт-Цербстской. Да и по какой причине принцесса в те поры без супруга законного в Париже объявилася?
- Э, дядюшка, что там прошлое-то ворошить! Не ладила принцесса с супругом, в разводе как бы с ним жила - одно слово, обязанностей супружеских исполнять он не мог. Болел ли чем, от рождения ли, кто знает.
- Супруг не мог, а супруга в отдалении от него понесла?
- Так уж случилось.
- Известно, грех да беда на кого не живет. Поди, к законному супругу рожать полетела?
- А что делать-то было?
- Помню, помню, как тогда родитель твой гневался, тебя из Европы в Россию немедля выписал.
- Вы людей знаете: чего не надо приплетут.
- Люди-то? Они такие: правду за версту под землей учуют.
- Я не о правде - о сплетнях.
- Понимаю. Как не понимать. На то и пословица: нет дымка без огонька. До сих пор не пойму, и как это ты, Иван Иванович, исхитрился дочку-то принцессину за наследника престола Российского сосватать? Какие такие слова для императрицы блаженной памяти Елизаветы Петровны сыскал? Она, покойница, не из легковерных была: вид один, а так, все себе на уме.
- Разве что больше о характере принцессином рассказывать мог.
- Которой принцессы-то: старшей али младшей?
- Младшей откуда мне знать было, а принцесса Иоганна время от времени письмами жаловала, не забывала.
- Верно люди говорят: первая любовь долго помнится.
- Полноте, дядюшка! Слова-то вы какие говорите.
- Слова-то самые что ни на есть людские. Вознесены мы в сей жизни на разные высоты богатства и знатности, а суть природы человеческой едина остается.
- Но все же тонкость чувствования…
- Не охотник я до измышлений пиитических. Солдат я, хоть на гражданской службе и давненько. Главное, так полагаю, отправила тебя государыня императрица невесту сюда привести вместе с родительницей.
- Удостоился я такой доверенности.