- Ваше сиятельство, это все от сырости строительной да запахов разных. Не извольте беспокоиться, у государыни так после переезда во дворец случается.
- И быстро проходит, мой друг. Нужно только быстро и вовремя заснуть.
- Но у меня сердце не на месте…
- Пойдемте, пойдемте, ваше сиятельство. Если что, я сама первая вас извещу.
- Но…
- Милая княгиня, на этот раз вы истощили мое терпение. Ваша государыня приказывает вам немедленно отправиться к себе и уделить хоть самое небольшое внимание дочке. Идите же!
- Что, государыня, время пришло?
- Да, не ошибаешься, Шкурин. Боли начались, а эта маленькая княгиня как нарочно… Думала, не справимся с ней.
- Еще подождать, государыня, или к себе ехать дом поджигать.
- Собственными руками! Господи, чем только отплатить тебе смогу.
- Тем, государыня, что все по нашему плану состоится. А там уж как Бог даст.
- А жена твоя как же? Что с ней сделал?
- Все как есть устроил. В безопасности она, да и вещички, что подороже, ночным временем еще два дня назад вывезли. Так поехал я?
- С Богом, Василий…
- Только бы вам за время пожара управиться.
- Авось управлюсь. Не впервой ведь. Катерину Ивановну позови, чтоб за тобой все двери закрыла.
- Да вон она стоит с Григорием Григорьевичем да Алексеем Григорьевичем толкует. С ними позвать?
- Что ты, что ты! Их тотчас прочь. Чтоб и вблизи дворца их никто не видел. Да поторопись, Василий, худо мне. Боль-то волна за волной подступает. Поторопись…
- Государыня, побежал Василий - вон уж пролетка по улице полетела. Кони-то который час ждут - застоялись. Бабку бы теперь…
- Что ты, Катерина Ивановна! Только бабки повивальной нам здесь и не хватало. Сама поможешь.
- Да не умею я толком-то, государыня. Вон руки так и летают, туман в глазах. А вдруг…
- Ничего не будет! Слышишь, Катерина Ивановна! Ничего со мной не случится. Ты же меня знаешь… Корзину для белья грязного приготовила? Чтоб и следа здесь не осталося!
- Приготовила, государыня, а как же. С крышкой. Огромную.
- Вот и ладно. А для младенца?
- И для младенчика другую корзинку. Поменьше. Все уж в ней изготовлено.
- А соску с маком - ну, заплачет?
- И маку нажевала, молочком заварила. Самой бы не уснуть. А Алексей Григорьевич сказать велел, что от дому далеко не отъедет, ждать в коляске будет, сам дите домчит. А коли надо, так и сказал, самое родильницу вместе с дитем и с постелью на руках хоть на край Петербурга донесет. Непременно, мол, государыне нашей передай. Такому-то богатырю и впрямь все впору.
- Ты видала, как он яблоко двумя пальцами сжимает: сок не то капает - струей течет, а он посмеивается.
- Да уж одно слово - Илья Муромец. Ох, вот и конец разговорам. Помоги-ка, Катерина Ивановна. Двери-то все заперла?
……………
- Никак, скребется кто? Господи, едва опростаться успела.
- Это за младенчиком нашим, государыня. Сейчас открою. Стук у нас условленный.
- А откуда ж узнали?
- Занавесочку я на окошке загнула, вот Орловы-то и здесь. Вот, господа, две корзины и еще…
- Как государыня?
- Ступай, ступай, Алексей Григорьевич. Обо мне не думай. В порядке я. Сейчас вставать стану.
- Как вставать?
- Идите, идите, Алексей Григорьевич. Неровен час император с пожару вернется - быть беде.
- Ушел? Одевай меня, Катерина Ивановна, да в парадное платье, чтоб к столу выйти.
- Сил-то станет, государыня?
- Уж коли с родами вовремя управилась, и тут справлюсь.
- Ой, никак государь император по переходу ботфортами гремит. Что это так скоро-то?
- Дай-ка к двери стану, о косяк обопрусь, чтоб не заслабнуть. Рада вас видеть в своих покоях, ваше императорское величество!
- Вы на ногах? И даже вышли мне навстречу? Может, окажете честь и отобедать за общим столом?
- Можно и отобедать, если вам это угодно, сир.
- А мне, по совести сказать, шепнули…
- Что же вам донесли?
- Видно, глупость, раз вы на ногах. А в покоях у вас что?
- А что должно в них быть?
- Вы не будете возражать, если я по ним пройдусь?
- Вы окажете мне честь, сир.
- Вот что действительно странно - ваша любезность.
- Может быть, она от недоумения перед вашим неожиданным вниманием. Удивительно, что вы, сир, вообще нашли дорогу к моим покоям.
- Так вот, мне сказали, что сюда слишком хорошо знают дорогу другие и что моя супруга явно неравнодушна к прелестям молодых офицеров.
- Вы оскорбляете меня, ваше императорское величество!
- Оскорбляю? В таком случае, позвольте спросить, откуда пошел слух, что вы беременны и вам пора родить?
- Какая глупость!
- Э, нет! Дыма без огня не бывает. Кстати, вы знаете, откуда я вернулся?
- Судя по закопченным ботфортам и грязным рукавам, с пожара.
- Вот именно. Причем с пожара дома вашего камердинера Василия Шкурина. Ему очень не повезло. Дом занялся как свеча и, несмотря на все наши усилия, сгорел до тла. Вам придется помочь бедному погорельцу деньгами.
- Да, это настоящее несчастье. К тому же у него жена, дети.
- На его счастье, на то время их дома не было. Зато утварь погибла вся. Он сам замешкался с приездом.
- Это понятно, он ехал из дворца и даже не знал, имеет ли пожар в той стороне отношение именно к нему.
- Тем не менее никакого особенного отчаяния я у него не приметил.
- Каждый переживает свое несчастие по-своему, сир.
- А ему еще досталось пережить его на четверг Пасхальной недели, которую так чтут здешние православные.
- Это ваши подданные, сир.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Наконец наступил праздник Святыя Пасхи… К торжеству сему деланы были в Петербурге во всем приуготовления великие. Но нигде так сие приметно не было, как во дворце. Государю неотменно хотелось перейтить к оному в большой новопостроенный дом свой… Оставался наконец один луг перед дворцом неочищенным и так загроможденным, что не могло быть ко дворцу и приезду, то не знали, что с ним делать и как успеть очистить его в столь короткое, оставшееся уже до праздника время.
Луг сей был великий и преобширный, лежавший перед дворцом и Адмиралтейством и простиравшийся поперек почти до самой Мойки, а вдоль от Миллионной до Исаакиевской церкви. Все сие обширное место… загорождено было сплошь премножеством хибарок, избушек, шалашей и сарайчиков, в которых жили все те мастеровые, которые строили Зимний дворец, и где заготовляемы были и материалы. Кроме сего во многих местах лежали целые горы и бугры щеп, мусора, кирпича и половинок, щебня, камня и прочего всякого вздора…
Генерал мой надоумил и доложил государю: не пожертвовать ли всем сим дрязгом всем петербургским жителям, и не угодно ли ему будет повелеть чрез полицию свою публиковать, чтоб всякий, кто только хочет, шел и брал себе безданно, беспошлинно, все, что тут есть: доски, обрубки, щепы, каменья, кирпичья и все прочее.
Весь Петербург власно как взбеленился в один миг от того. Со всех сторон и изо всех улиц бежали и ехали целые тысячи народа. Всякий спешил и, желая захватить что-нибудь получше, бежал без ума, без памяти и, добежав, кромсал, рвал и тащил, что ни попадалось ему прежде всего в руки, и спешил относить или отвозить в дом свой и опять возвращаться скорее. Шум, крик, вопль, всеобщая радость и восклицания наполняли воздух весь тогда. И все сие представляло в сей день редкое, необыкновенное и такое зрелище, которым довольно налюбоваться и навеселиться было не можно. Сам государь не мог довольно нахохотаться, смотря на оное: ибо было сие перед двумя дворцами - старым и новым, и все в превеликой радости, волокли, везли и тащили добычи свои мимо оных. И что ж? Не успело истино пройтить несколько часов, как от всего несметного множества хижин, лачужек, хибарок и шалашей не осталось ни одного бревнышка, ни одного отрубочка и ни единой дощечки, а к вечеру как не бывало и всех щеп, мусора и другого дрязга… Все было свезено и счищено.
"Жизнь и приключения Андрея Болотова. 1738–1793". Год 1762
ПЕТЕРБУРГ
Императорский дворец на Мойке
Петр III, Екатерина II, герцог Георг Голштинский, М. Н. Волконский, А. С. Строганов, генерал-адъютант А. В. Гудович
- Александр Сергеевич, могли бы вы себе представить такой парадный обед в честь врагов российской армии, более того - в честь возвращения врагу всех завоеваний нашей короны? Мне это кажется дурным сном.
- Государыня, всем были известны восторженные отзывы императора по поводу короля Фридриха и всей его военной системы.
- Само собой разумеется. Но ведь сейчас государь выступает в роли русского императора, должен представлять российские интересы, а между тем он стал совершенно игнорировать даже русский язык. Я понимаю его трудности и сама делаю множество ошибок, но царствующей особе необходимо делать над собой хоть малейшее усилие. Вы знаете, что даже на плацу он делает выговоры офицерам и обращается к солдатам в строю только на чужом языке?
- Но я думаю, офицеры тотчас переводят команды и отзывы.
- Переводят! Но в результате солдаты теряют чувство места и времени: кого они защищают и почему держат в руках оружие. В своем сознании они могут превратиться в наемников, к тому же очень плохо оплачиваемых. Государь просто не понимает, что такое русский патриотизм - ему знаком только прусский. Вы посмотрите, он сел во главе стола вместе с прусским министром!
- Действительно, все устроено как подлинное торжество: и пышность сервировки, и непрерывная пальба из пушек.