История "маленького человека", рисковавшего жизнью три раза в день - за завтраком, обедом и ужином… Роман-мистификация, роман-комедия, роман-игра, стилизованный под ренессансную "комедию нравов" и уносящий читателя в блестящую Италию эпохи Возрождения. Блестящий стиль, великолепная галерея персонажей, острый юмор и увлекательный сюжет заставляют читать на одном дыхании - и с наслаждением перечитывать…
Содержание:
Предисловие 1
1 – Апрель 1534 1
Глава 2 2
Глава 3 3
Глава 4 3
Глава 5 4
Глава 6 6
Глава 7 7
Глава 8 8
Глава 9 9
Глава 10 9
Глава 11 10
Глава 12 11
Глава 13 14
Глава 14 15
Глава 15 17
Глава 16 19
Глава 17 21
Глава 18 23
Глава 19 24
Глава 20 26
Глава 21 29
Глава 22 30
Глава 23 33
Глава 24 34
Глава 25 34
Глава 26 37
Глава 27 41
Глава 28 44
Глава 29 47
Арраджо, август 1534 55
Примечания 56
Уго Ди Фонте
Дегустатор
Предисловие
Пять лет назад мой друг, у которого я гостил в Барге, деревушке на севере Тосканы, познакомил меня со своим соседом Джанкарло Тула (имя я изменил). Коренастый, располневший, с копной нечесаных седых волос и полной золотых зубов пастью, Джанкарло родился в семье цыган-акробатов в Болгарии. Он хвастался, что они объездили весь мир и дважды выступали в шоу Эда Салливана. Как-то раз, рекламируя будущее представление на манеже 69-й улицы, Джанкарло прошел по канату над Уолл-стрит с завязанными глазами на высоте тридцатого этажа. Но вскоре после этого, мучимый зубной болью, упал и сломал ногу в трех местах.
Он начал снимать порнографические фильмы, женился на актрисе со студии Энди Уорхола и стал отцом. В конце семидесятых вернулся в Европу (а может, его туда вернули) и обосновался в Париже, занимаясь тем же низкопробным бизнесом. Снова женился - и благодаря своей второй жене, с которой позже развелся, увлекся коллекционированием антиквариата.
Сейчас он страдал от эмфиземы, и за ним ухаживала симпатичная блондиночка Берта из Австрии. (Как подобные типы умудряются обворожить хорошеньких блондинок - это выше моего понимания!) Я пил с ним граппу, а он травил мне байки из своей жизни, одну невероятнее другой: как-де он с бывшим премьер-министром Канады Пьером Трюдо ходил на Кубе по приемам и вечеринкам, загорал на юге Франции с Миком Джаггером и шлялся по борделям Бангкока с шейхом из Саудовской Аравии.
Мой друг сказал Джанкарло, что я тоже интересуюсь раритетами. Тот сразу же заявил, что у него есть одна вещица, которая меня наверняка заинтригует. Я ответил, что не прочь на нее взглянуть. Тут он начал мяться и жаться: это, мол, единственная по-настоящему ценная вещь, которая у него осталась, ему нужно посоветоваться с адвокатом, и прочая, и прочая. Приняв его рассказ за очередную небылицу, я не стал настаивать. Кроме того, его бахвальство меня изрядно утомило, так что я вообще не собирался более с ним встречаться.
В тот день, когда я хотел возвращаться в Штаты, нас разбудила Берта и сказала, что Джанкарло испарился в ночи. Мы немедленно пошли с ней. В доме все было перевернуто вверх дном: Берта искала деньги, которые обещал ей Джанкарло, но так и не нашла. Она хотела отдать мне "вещицу", о которой говорил беглец: старую потрепанную рукопись. Зная Джанкарло, я решил, что это наверняка подделка, однако взял ее с собой.
Я показал рукопись экспертам в Нью-Йорке и сотрудникам музея Гетти в Лос-Анджелесе. К моему изумлению, они заверили меня, что манускрипт подлинный, и даже предложили его продать. Я отказался, решив перевести рукопись сам. Я изучал итальянский язык и жил некоторое время в Италии, так что в течение следующих четырех лет потихоньку занимался переводом.
Поскольку действие книги в основном происходит в городе Корсоли, расположенном на границе трех провинций - Тосканы, Умбрии и Марша, я несколько раз ездил туда в надежде найти его следы. Однако, судя по архивным записям, в конце семнадцатого века город был стерт с лица земли в результате землетрясений, а его обломки, очевидно, растаскали жители окрестных деревень.
Год назад я закончил перевод. Я старался как можно точнее передать дух подлинника, слегка модернизировав для современного читателя некоторые фразы и синтаксис, и хотя какие-то страницы были утеряны, а другие напрочь испорчены, надеюсь, что своей цели я достиг, причем довольно успешно. Насколько мне известно, это единственная уцелевшая рукопись, принадлежащая перу Уго ди Фонте.
Переводчик Питер Элблинг
1 – Апрель 1534
Долгие годы после того, как повесилась моя мать, я жалел, что был тогда слишком мал и слаб и не смог ей помешать. Увы, мне оставалось лишь беспомощно смотреть, пока она не затихла.
Накануне мы праздновали день святого Антония и до отвала наелись свинины с капустой и бобами, полакомившись на десерт полентой с орехами. Наелись, как говорится, от пуза - и все потому, что в нашей долине уже несколько недель свирепствовала чума, сражая кого ни попадя. Никто из нас не знал, доживет ли он до утра.
Вечером мы с мамой стояли, глядя на вершину холма, где отец с моим старшим братом Витторе устроили фейерверк. Я предпочел остаться с матерью. Мне нравилось, когда она чесала мне голову и обнимала, приговаривая: "Мой маленький принц!" А кроме того, этот подонок Витторе приложил меня в тот день башкой о дерево, и она до сих пор болела.
Было темно и безлунно, но я слышал зычный голос отца, выкрикивавшего команды. Ветер трепал зажженные огоньки, как человек, который дразнит собаку, пытаясь вырвать зажатую у нее в зубах палку. Когда петарды взлетели в воздух, я мельком увидел муравьиные фигурки людей, стоящих на вершине холмов. Неожиданно один из огненных шаров упал на землю и покатился, подпрыгивая на ухабах, по склону. Он крутился все быстрее и быстрее, сминая кусты и натыкаясь на деревья, так что казалось, будто им управляет сам дьявол.
- Матерь Божья! - воскликнула мама. - Он сожрет нас живьем!
Она схватила меня за руку и потащила в дом. Через пару секунд горящее колесо прокатилось как раз по тому месту, где мы стояли, и в самой середине я увидел обрамленный языками пламени лик Смерти, глядящей прямо на нас. А потом оно скрылось внизу, оставив за собой след из выжженной листвы и травы.
- Мария! Уго! Вы целы? - крикнул отец. - Вас не задело? Отвечайте же!
- Stupido! - заорала мама, выбежав из дома. - Ты чуть не убил нас! Ce uno bambino qui . Чтоб дьявол насрал на твою могилу!
- Я малость промахнулся! - крикнул в ответ отец, вызвав в толпе взрывы смеха.
Мама продолжала осыпать его проклятиями, пока у нее не иссяк запас ругательств. Говорят, я пошел в нее, поскольку язык у меня острее бритвы. Потом она повернулась ко мне и сказала:
- Я устала. Мне надо прилечь.
Когда отец приплелся домой - глуповато улыбаясь, из-за чего его орлиный нос еще ближе прижался к острому подбородку, - у мамы под мышками выросли шишки размером с куриное яйцо. Глаза глубоко запали, зубы торчали наружу, и все, что я любил в ней, таяло на глазах, так что я сжал ее руку покрепче, чтобы она не исчезла совсем.
К восходу солнца Смерть уже ждала у дверей. Отец сидел на полу возле кровати, закрыв большими ладонями глаза и тихо плача.
- Вынеси меня на улицу, Висенте, - прошептала мама. - Давай-давай! И уведи ребят.
Я забрался на ореховое дерево у дома, оседлав увесистый сук. Отец положил мою бедную маму на землю и поставил рядом с ней чашку с полентой и воду. Витторе велел мне спуститься и идти с ним пасти овец.
Я помотал головой.
- Слезай! - крикнул отец.
- Уго, ангел мой! Иди с ним! - взмолилась мать.
Но я никуда не пошел. Я знал, что если уйду, то никогда больше не увижу ее. Отец попытался залезть ко мне на дерево, однако у него ничего не вышло, а поскольку Витторе боялся высоты, то стал кидать в меня камнями. Они били меня по спине, один со стуком ударил в голову. Я обливался слезами, но не двинулся с места.
- Ступайте без него, - велела мама.
Отец и Витторе пошли вверх по косогору, время от времени останавливаясь и что-то крича. Ветер относил их слова, так что они казались мне звериным воем. Мама начала кашлять кровью. Я сказал, что молюсь за нее и скоро ей станет лучше.
- Mio piccolo principe! - прошептала она.