- Я его никогда не видел, но читал его "Речь о праздновании воскресенья" и трактат: "Что такое собственность". Очень талантливый и смелый человек. У меня есть с ним общие знакомые, и один из них мне сказал, что в частных беседах Прудон высказывается за идею Федерации. "Le federation est forme politique de l'humanite", - говорит он. Да простит мне наш польский друг, Прудон высказывается против независимости Польши. Разумеется, его мнение ни для кого не обязательно, но мне казалось бы, что вопрос о независимости отдельных частей Российской империи лучше всего мог бы быть разрешен Всероссийским Учредительным Собранием, свободным изъявлением воли народа.
Украинец в красной рубахе снова саркастически засмеялся.
- Уси кацапы так кажуть, - сказал он. - Дуже они разумные! "Воли народа?" Нехай Бог помогав на добре дило, да якого народа? А они кажуть "Всероссийское Учредительное Собрание!" Нема дурных!
Сергей Сергеевич с виноватой улыбкой развел руками, показывая, что по-украински говорить не умеет.
- Пожалуйста, говорите по-русски, Марко Богданович, - попросил председатель. - По-великорусски.
- Хорошо, я скажу по-великорусски, - продолжал, разгорячившись, человек в красной рубахе. Оказалось, что он по-русски говорит не хуже других участников собрания. - Мы стоим за Украинское Учредительное Собрание.
- И вы совершенно правы, - вставил Виер.
- Да, мы правы, мы также думаем, что вопрос об украинских землях, когда-то входивших в состав Речи Посполитой, никак не может рассматриваться Польским Учредительным Собранием!
- И вы совершенно правы, - вставил Сергей Сергеевич.
- Это вопрос очень спорный, - не без смущенья сказал Виер. - Почти нет таких стран, в которых не было бы инородных групп.
- Тогда почему же бы вам не остаться в пределах Российской империи? Николай и Орлов тоже считают поляков инородной группой.
- Разрешите признать ваше сравнение неуместным! - сказал Виер, вспыхнув. - У нас, поляков, никакого гнета не будет!.. Да и вы-то сами как рассматриваете пределы Украины? Я разумею ее восточные пределы. Мне, например, известно, что донские казаки хотят полной независимости.
- Да мало ли кто чего хочет! Этак в Киеве Подол может потребовать полной независимости, - возразил украинец. Теперь иронически засмеялся Виер.
- Господа, - сказал примирительным тоном председатель, - предлагаю снять этот вопрос с очереди, несмотря на всю его важность. Мы к нему вернемся позднее.
- В самом деле, что ж делить шкуру еще не убитого медведя? - спросил член кружка Петрашевского. По его тону было не совсем ясно, какого медведя он имел в виду и желает ли, чтобы его шкуру делили.
- нас общий враг: Николай. Как Шевченко, как наш учитель Костомаров, я считаю нашими злейшими врагами царя и его предков, в частности Петра I и Екатерину II. Мы все в одинаковой мере жертвы царского гнета. Во всей империи все подавлено. Или, как сказал наш отданный в солдаты национальный поэт Шевченко: "От молдаванина до Финна - На всех языках все мовчит. - Бо благоденствуе!"
Все засмеялись.
- Я хотел бы прямо поставить вопрос, - сказал Виер. - Ни для кого не тайна, что мы находимся на пороге европейской войны. Очень скоро начнется война между империей Николая, с одной стороны, и Францией и Англией - с другой. Мне чрезвычайно интересно было бы узнать, каково будет в этом случае поведение вашего общества, украинского народа вообще, а также самих великороссов?
Наступило молчание.
- Мы затруднились бы ответить на ваш вопрос. У нас это пока не обсуждалось, - сказал председатель.
- Напрасно. В Париже доподлинно известно, что Франция и Англия надеются на поддержку народов нынешней Российской империи в целях их собственного освобождения. Они надеются, что в России вспыхнут восстания.
- "Надежды юношей питают", - пробормотал Сергей Сергеевич, впрочем, не очень внятно.
- Я не хотел бы вводить нашего гостя в заблуждение, - сказал председатель. - Восстание в России маловероятно.
- Особенно перед лицом иностранных армий, - подтвердил член кружка Петрашевского. Виер холодно взглянул на него.
- Я не знаю вашего народа, но я думаю, что он не так дорожит крепостным правом, от которого его освободит победа французов.
- Тем не менее восстание маловероятно, особенно если будет выдвинут лозунг отделения от России ее земель.
- "Ее земель", - проворчал человек в красной рубахе и махнул рукой, показывая, что больше спорить не о чем.
- Допустим, что ваш народ, как вы, считает эти земли своими. Но теперь передовая европейская мысль признает примат социального над национальным, - сказал Виер. Гимназист-хозяин, принесший из другой комнаты огромный поднос с закусками, испуганно на него взглянул: он этого замечания не понял и смутился.
- Какой уж там примат или непримат, когда палками погонят воевать! - сказал, пожав плечами, пожилой член кружка, до сих пор не принимавший участия в споре.
- Палками гонят стадо, - ответил Сергей Сергеевич, - а мы люди, а не животные. Но из истории не так легко вычеркиваются столетия.
- Господа, пожалуйста извините, что прерываю, позвольте мне поставить это на стол, - сказал хозяин. - Посторонись, Миша, а то уроню все тебе на голову. Прошу, господа, закусить, чем Бог послал.
IV
Аnd here she erected her аerial palaces.
Walter Scott
Ответ графу составила Лиля. Конверты были куплены отличные. Она долго колебалась: как надо написать: "Comte" или "Monsieur le Comte"? Еще дольше думала о том, как одеться. У нее было шесть вечерних платьев, но из них три были киевские. Остановилась на петербургском, самом дорогом. "Конечно, и эта Зося будет? Верно она лучше меня", - вздыхая, думала Лиля. - "Да и что-ж, когда я не полька"… О платье матери заботиться не приходилось: у нее вечернее было только одно. "Кажется, мосье Яну не нравится, что я маму называю "Mon chou". Да, они поляки такие учтивые, особенно с родителями. Сыновья целуют отца в плечо. Буду говорить "maman"…"
В день приема к ним под вечер приехал Тятенька, напомаженный, надушенный, в каком-то странном мундире, зеленом, с голубым воротником, с оранжевыми отворотами. Лиля всплеснула руками.
- Тятенька, что это?
- А, так и вы получили приглашение? - радостно спросила Ольга Ивановна. Она уже когда-то видела Тятеньку в этом мундире.
- Получил. "И я". Удостоился, - смиренно-иронически отвечал он. Приглашение пришло в последний день, несомненно по ходатайству Виера. Тятенька делал вид, что ему всё равно. - Не пригласили бы, так лежал бы спокойно на полатях, тихо, хорошо, - говорил он, хотя едва ли мог бы провести хоть один вечер не в гостях.
- Но что же это за наряд! Ведь у них не маскарад!
- Это, не "наряд", а мундир киевского дворянства.
- Да какой же вы дворянин?
- У нас на Кавказе все дворяне. К киевскому дворянству я не приписался, но мог бы приписаться в любой миг и приняли бы, - неуверенно сказал Тятенька и рассмеялся. - А естьли хочешь знать правду, то оказалась большая неудобность: самый расчудесный из моих фраков проела проклятая моль! Сегодня смотрю: дырки. Уж я мою старую дуру лаял, лаял, да что с нее возьмешь: прилежаше пития хмельнаго. Что же мне было делать?
- Да вас еще в тюрьму посадят! И никто не ездит в гости в дворянском мундире, разве где-нибудь в провинции, в Житомире! Да и мундир теперь совсем другой, теперь общий для всех губерний. Я все наши мундиры знаю, могу отличить любой полк.
- Вздор, ни в какую тюрьму не посадят, и я лучше тебя понимаю, как надо ездить в гости к графьям. Только вот что, голубки, красавицы, милочки, по дороге к вам у меня на животе оторвалась сверху пуговица штанов! Я и то едва в них влез. Не пришьете ли, красавицы?
- Разумеется, я сейчас пришью. И снимать не надо эти… панталоны. Я на вас и пришью, - конфузливо сказала Ольга Ивановна.
- Чувствительно благодарю вам, Оленька.
- Тятенька, надо говорить "благодарю вас". Это немцы говорят "благодарю вам", "danke Ihnen", - сказала Лиля.
- Дурочка, что ты понимаешь! Надо говорить "благодарю вам". Всё равно, как "благотворю вам". "Благодарю" значит "дарю благо".
- Уж я не знаю, что это значит, только никто так не говорит. И вы так не говорите. Видно, нынче хотите нас удивить.
- Что ты смыслишь, глупенькая! Сам митрополит Филарет пишет "благодарю вашему преосвященству". А никто так правильно не выражался, как он. Почище твоего Пушкина!
- Вечно спорите о пустяках, - сказала Ольга Ивановна, доставшая иголку и нитки. Она принялась за работу. - Давно вам пора, Тятенька, заказать новый фрак. Теперь больше носят оливковые, я и моему заказала.
- Закажу, закажу, Оленька милая. А тебе, клоп, ответствую…
- И "ответствую" никто не говорит! Вы что-то настроились на старинный лад! Ни к чему это, бросьте.
- Ответствую, что и Гёте ходил в мундире. Я сам видел, как он в Эрфурте в пору встречи с Наполеоном…