Взгляды двух царей скрестились.
В этот момент решалась судьба сражения.
Персы еще могли победить.
Но нервы Дария сдали, как только он встретился с жестокими глазами македонского царя.
Забыв о своем царском достоинстве, Дарий сам повернул вставших на дыбы коней и, пересекая поле боя, позорно помчался прочь.
Лишившись большинства своих военачальников, увидев бегство царя, персидские воины дрогнули и поспешили вслед за беглецом.
Битва у Исса в этот пасмурный осенний день была недолгой. Александру снова улыбнулась удача в войне отмщения за честь и свободу Эллады. Он снова одержал победу на поле боя.
Молодой македонский царь, которому шел всего двадцать четвертый год, видел, как стремительно, сверкая золотом, удаляется боевая колесница персидского царя и ринулся за ним в погоню, яростно шепча:
– Если бы не твои трусость и леность, ты, Дарий, мог бы победить!
Когда горы преградили колеснице Дария путь к бегству, он вскочил на коня и вместе со своей свитой исчез в горах.
Лишь вечерняя мгла остановила преследование в горах персидского царя. Александр повернул назад. Он был измотан. Из раны на правом бедре сочилась кровь. Обычное дело на войне.
Македонцы решили заночевать в шатрах побежденных.
Александр вошел в шатер Дария и остановился как вкопанный. Он попал в золотую клетку, где все предметы были из чистого золота. Только ложе царя царей было покрыто тигровыми шкурами.
Вдохнув пропитанный изысканными ароматами воздух, царь, усмехнувшись, обратился к стоящим рядом с ним Клиту и Птолемею:
– Вот что значит быть царем!
– И это говоришь ты, Александр! – упрекнул друга Клит.
– Такая роскошь достойна победителя! – вмешался в разговор Гефестион.
– Смотри, Александр, какая изысканная работа, – Птолемей протянул царю шкатулку из слоновой кости, украшенную рубинами.
Александр долго любовался тонкой работой, затем открыл шкатулку. Она была пуста.
– Что ты будешь хранить в ней? – поинтересовался Каллисфен.
– Только то, что наиболее ценно: "Илиаду" великого Гомера с пояснениями великого Аристотеля.
Царь положил в шкатулку драгоценный свиток, затем внимательно посмотрел на окружающих его друзей, задержал взгляд на Филоте, сыне Пармениона и очень тихо сказал:
– Дарий потерпел поражение с такой огромной армией! Запомните, ни одно государство не сможет наслаждаться покоем, если его подданные будут считать, что деньги, жизнь, время, здоровье нужно тратить только на чрезмерную роскошь, и при этом ни к чему не прилагать усилий, разве только к обжорству и любовным утехам.
– Ты прав, Александр! – с восхищением глядя на молодого царя, согласился Каллисфен.
IX
Живя уже больше месяца в Милете в ожидании писем от Птолемея, Таида сблизилась с Лисиппом. Они стали неразлучны. Вместе выходили рука об руку подышать морским воздухом, вместе ужинали друг у друга, а затем целыми вечерами увлеченно беседовали. Часы, отданные дружеским беседам с этим мудрым, независимым, талантливым скульптором, всегда успокаивали Таиду. Она меньше ощущала свое одиночество, которое особенно усугублялось отсутствием Иолы.
Каждое утро в сопровождении рабов Таида после утреннего плавания, к которому она была приучена в школе гетер, любила бродить по берегу моря.
Не сознавая отчетливо, куда она идет, Таида неожиданно оказалась перед мастерской Лисиппа, расположенной среди обширного сада на берегу моря. Она часто приходила сюда, так как ходьбы до мастерской было всего несколько минут.
Дверь в мастерскую была открыта. Ученики скульптора еще спали. Не было видно и хозяина.
Оставив своих рабов в саду, Таида вошла в мастерскую. Из угла мастерской в нее, смеясь, целился Эрот. Скульптура еще не была завершена. Она тут же вспомнила вечер в Афинах, танец Психеи в исполнении Иолы и решение Лисиппа создать скульптуру Эрота. Ей стало грустно, захотелось снова скорее вернуться в Афины, увидеть Иолу, Птолемея, Александра… Но чувство долга обязывало ее постоянно держать себя в руках, не расслабляться.
Переходя от статуи к статуе, Таида рассматривала то отдыхающего Гермеса, то Геракла. И все время с нежностью думала о тех, полных горячей дружбы, беседах, которыми они ежедневно обменивались с Лисиппом.
Вдруг Таида вскрикнула от удивления и восхищения. На нее смотрел Александр… Когда Лисипп успел закончить мраморный бюст царя? Они виделись почти ежедневно. Александр, с характерным наклоном головы влево, обладал красотой, могуществом, отвагой, мудростью, верой в себя, внутренней силой, способной перестроить мир по-своему. Это был Аполлон, но гораздо значительней; Геракл, но более могучий; Ахилл, но гораздо сокрушительней. И при всей неуловимой схожести с любимыми богами и героями это был Александр царь Македонский.
Александр Лисиппа был молодым, но он твердо знал, что одолеет самые трудные преграды и добьется всего, чего захочет.
Таида услышала шаги за спиной, повернула голову…
– Я рад встретить с тобой утро, – приветствовал ее Лисипп.
Они шагнули навстречу друг другу и крепко обнялись. Лисипп заметил, что глаза у Таиды стали более темными, обретя почти кобальтовую синеву, а черты лица казались отточенней и выразительней, чем прежде.
– Отрицать чудеса невозможно. Я вошла в твою мастерскую с грустью на сердце… Взглянула на твои работы и снова поверила в чудо… Они вернули меня к жизни!..
– Как хорошо, что пожилой мужчина может вдохнуть жизнь в юную деву!..
– Не зови себя пожилым, – возразила Таида. – Возраст человека определяется тем, сколько в нем осталось творческой силы.
Широкая улыбка осветила лицо Лисиппа.
– Твой Александр великолепен. Когда ты успел завершить его бюст?
– Я закончил его несколько дней назад, в день его победы при Иссе.
Чтобы скрыть нахлынувшие на нее чувства, Таида отвернулась от Лисиппа и молча стояла, проводя кончиками пальцев по чудесно изваянным кудрям царя. Затем, повернувшись к скульптору, сказала:
– Ничьей дружбы я не желаю горячей, чем твоей.
– Мне бесконечно жаль, что я не в состоянии отдать тебе все свое прошлое, как я могу отдать тебе будущее.
– А мне жаль, что я не могу ничем одарить тебя в ответ.
– Тут ты заблуждаешься, – мягко проговорил Лисипп. – Когда я смотрю на тебя, я не чувствую, что мне скоро будет сорок пять. Это самое драгоценное из всего, что человек может дать другому человеку.
Лисипп часто задумывался, как он мог бы назвать свое чувство к Таиде? Несомненно, это было прежде всего поклонение красоте. Физическое обаяние Таиды действовало на него с огромной силой, вызывая ощущение щемящей пустоты где-то под сердцем. Он понимал, то, что он чувствовал к Таиде, можно было определить только словом "любовь", но не хотел признаваться себе в этом. Если припомнить все увлечения, какие он испытывал в своей жизни, то как можно назвать эту привязанность? С какой было любовью сравнить эту любовь? Быть может, эта любовь, пришедшая в его жизнь так поздно, вообще не поддавалась определению словом.
Лисипп пригласил Таиду позавтракать вместе с ним в саду.
– Я угощу тебя персидскими яблоками. Они очень вкусные.
Когда они удобно расположились вокруг стола на ложах, Таида увидела ярко желтые плоды, которые заставили ее снова вспомнить Иолу.
– Это же персики! – воскликнула она.
– Ты уже ела их?
– Меня впервые угостила ими Иола. Она очень любит персики. Однажды Неарх, когда мы еще учились в школе гетер, прислал ей целую корзину персиков. Иола и познакомилась с Неархом благодаря этим замечательным фруктам. Где-то сейчас Иола? – с грустью проговорила Таида. – Я давно не получала от нее вестей.
– Значит, скоро получишь. А, кстати, я получил весьма занятное послание от Апеллеса. Закончив портрет Александра, он умчался вслед за ним, видел последнее сражение и решил создать большую фреску "Битва при Иссе". На ней будет изображена встреча на поле боя Александра и Дария. Апеллес хочет изобразить смертельный страх на лице персидского царя и беспомощное движение его руки, протянутой в сторону смертельно раненного командира его телохранителей. Взгляд же Александра, как он сообщает мне, должен быть полон царского достоинства и ненависти к врагам Эллады.
– А что еще пишет Апеллес? – поинтересовалась Таида.
– Он описывает встречу Александра с матерью и супругой царя царей.
– Расскажи, расскажи, – с нетерпением попросила Таида.
– Александр вошел в шатер обеих цариц вместе с Гефестионом.
– А как зовут цариц, он написал?
– Мать зовут Сизигамбис, а жену – Статира. Апеллес пишет, что Статира очень хороша собой.
Лицо Таиды внезапно стало грустным.
– Не волнуйся, – успокоил Таиду Лисипп, – красивее тебя нет ни одной женщины на этом свете.
Таида с благодарностью одарила скульптора лучезарной улыбкой.
– Рассказывай дальше.
– Так вот мать Дария приняла за царя красавца Гефестиона. И приветствовала его по персидскому обычаю, с плачем упав на землю.
Презрительно усмехнувшись, Таида заметила:
– Варварский обычай! Неужели даже цари следуют ему?
– Как видишь! Слушай дальше. Гефестион отступил назад и жестом дал понять, что царь – Александр. Сизигамбис и Статира страшно перепугались. Тогда Александр с улыбкой сказал: "Ты не ошиблась, он тоже Александр".
– Царь так предан Гефестиону?
– Да, – ответил Лисипп, – Гефестион для Александра больше чем друг и ближе всех на свете.
– А что было потом?