Возвращаясь снова к художественному творчеству, Золя приступает к тетралогии, которую ему не удалось довести до конца, - это "Четыре евангелия", в которых писатель стремится изложить свой взгляд на будущее человечества. Это - социалистические евангелия, но вся противоречивость отношения Золя к социализму, вытекающая из того, что он пытается представить себе социализм без социальной революции, сказывается в этих высокогуманных и высокоморальных произведениях.
Как автор "Евангелий", Золя входит в "сферу гипотез", по меткому замечанию Барбюса. Если бы эти гипотезы были прямо связаны с борьбой пролетариата, если бы на них оказывала влияние идеология марксизма, они, несомненно, получили бы другое направление, и последние романы Золя, романы-обобщения, стали бы гораздо более цельными, глубокими и ясными произведениями.
Но марксизма Золя не знал, от социалистического движения рабочего класса был далек, и основой его социалистического мировоззрения стали взгляды утопистов, в частности фурьеристские взгляды, которые при всем своем историческом значении приобретали в конце XIX столетия реакционный характер, когда в порядке дня уже стояли проблемы социальной революции. Отсюда неизбежная противоречивость "Евангелий", отсюда относительно малая художественная убедительность этих произведений.
Золя сам так пишет о своем последнем произведении: "Четыре евангелия представляют естественное завершение всего моего творчества, следствие долгого исследования действительности, продолженного в будущее; лирическое стремление выразить мою любовь к силе и здоровью, к плодородию и труду, мою потребность в истине и справедливости выражено в этой вспышке. Я открываю будущий век. Все это основывается на знании. Все это должно быть пронизано добротой, нежностью, восхитительным цветением, пронзительным криком, сверканьем".
Хотя эта поэтическая программа и не осуществлена в "Евангелиях" с той силой убедительности и с той идейной и художественной яркостью, как того страстно хотел автор, значение этих утопий Золя очень велико. От страха перед гипотезами великий писатель переходит к поэзии гипотез, и это делает последние произведения Золя итогом всего его творчества.
Конечно, Жорес был не прав, когда, прочитав "Труд", он писал: "Социальная революция нашла наконец своего поэта".
Это была дезориентирующая оценка. Но вместе с тем трудно переоценить значение этого произведения, как смелый, хотя и не увенчавшийся успехом поиск социалистического пути для литературы.
В этом отношении именно "Труд" (1901) был особенно импонирующим произведением, возвышающимся и над "Плодовитостью" (1899), которая была написана в Англии, и над "Истиной" (1902), посвященной социально-этическим проблемам, которые подняли дело Дрейфуса. Четвертое евангелие - "Справедливость" - не было закончено.
Насколько широкие перспективы открывались в последние годы, свидетельствует оставшаяся неопубликованной при жизни Золя рукопись "О войне" (1900), в которой была дана необычайно проницательная и глубокая характеристика буржуазного общества в эпоху империализма. Он осознает неразрывную связь между капитализмом и войной, приводя в пример бушевавшую тогда Англо-бурскую войну и высказывая свое горячее сочувствие защищавшим свою независимость бурам, и показывает преступность капитализма, не останавливающегося ни перед какими зверствами. Он обличает Францию, захлестываемую духом милитаризма ("Она считается демократией и республикой. Но я знаю, что республика превратилась в этикетку, а демократия у нас - с монархической и клерикальной начинкой…"). Он предостерегает человечество, указывая на то, что "в Соединенных Штатах распространяется милитаристская отрава", что Англия "охвачена все возрастающим страстным стремлением вооружаться".
Золя видит повсюду "угрожающие симптомы" назревающей войны. И он отдает себе отчет в том, что "этот кризис безумия грозит уничтожить Европу".
Противопоставить же всему этому он может только утопию.
Увлеченно говорит Золя о том, что в "обществе будущего", во имя которого он хотел бы работать, войны никогда не будет, что "социалистическое движение", которое неизбежно будет все распространяться в мире, и предстоящая "реорганизация труда, которая явится великим событием нового века", создадут условия, когда война станет невозможна.
"Великая битва развертывается в наше время между наемным трудом и капиталом. Я убежден, что мы являемся свидетелями такой же решающей социальной трансформации, какой в древнем мире был переход от рабства к наемному труду. Потрясения, которые повлек за собою этот период, были причиной падения Римской империи".
В представлении Золя возникновение "общества будущего" неизменно ассоциируется с крахом буржуазного строя - это лейтмотив всего, что он пишет в свои последние годы.
Исключительный интерес представляют замечания Золя о новейшей литературе империалистической эпохи, о киплинговском ее направлении, уродующем человеческое сознание, воспитывающем в людях жестокость и инстинкт угнетателей.
Замечательная статья "О войне" показывает, насколько современным всегда был Золя, как чутко он воспринимал события новой эпохи, которая развертывалась на его глазах.
VII
Золя был пролагателем новых путей во всемирной литературе. Вот почему особенно хорошо писали о нем писатели, испытавшие на себе глубокое воздействие его идейных и творческих исканий. Анатоль Франс, Генрих Манн, Анри Барбюс, Арагон проникновенно воссоздают облик Золя, показывают огромное значение его примера для всего последующего развития всемирной литературы. И реалистическая устремленность его творчества, и то соединение художественного творчества с борьбой общественных идеалов, то соединение творчества с действием, которое остается недоступным для многих честных писателей буржуазного мира, - это драгоценнейший опыт, который очень актуален сегодня.
В этом смысле два итога его жизни: один - выход из состояния созерцательной пассивности и обращение к борьбе в годы дела Дрейфуса, и другой итог - обращение к социализму в его последних произведениях, - имеют огромное значение для современной литературы.
Передовые реалисты XX века последовали примеру Золя.
Анатоль Франс произнес на похоронах Золя знаменитую речь, в которой было определено историческое место Золя во французской и мировой литературе.
Это был писатель, который "нападал на общественное зло повсюду, где бы он его ни находил", но он был не только беспощадным обличителем буржуазного общества, "он предугадывал и предвидел новое, лучшее общество".
Говоря о "грандиозных творениях" Золя и о "великом подвиге" его жизни, Анатоль Франс назвал свершения Золя "этапом в сознании человечества".
Анатоль Франс, который долгое время не понимал исканий Золя и не раз жестоко нападал на него, например после появления в свет романа "Земля", - в годы дела Дрейфуса резко изменил свое отношение к автору "Ругон-Маккаров". Они стали соратниками. В последний период творчество Франса испытало могучее воздействие Золя.
Мы уже ссылались на великолепную работу Генриха Манна "Золя", в которой с такой убедительностью показано новое в творчестве писателя, который смело пошел на штурм буржуазного общества и смело связал творчество с народной жизнью.
Генрих Манн показывает огромную целеустремленность творчества Золя: "Никто не представил содержания его эпохи на такой прочной жизненной основе, как он". Реализм Золя противостоял всем и всяческим формам декадентства: "Литературное эстетство было и здесь предвестником политической порочности".
В годы дела Дрейфуса "на него прежде всего взирали пароды, наблюдавшие за моральными боями во Франции с таким волнением, словно это их собственные бои, только сами они на них не решились. Его поступок, как книга с его именем на титульном листе, принадлежал миллионам".
В этот исторический момент, в этот "час окончательной проверки" особенно наглядно предстало перед всем миром непреходящее значение творчества и борьбы Золя, и Генрих Манн очень ярко, очень ясно показывает это.
Мы ссылались и на подчеркнуто актуальную книгу Барбюса, в которой Золя представлен в своих смелых творческих исканиях и в мучительных заблуждениях своих как предшественник передовой литературы нашего времени. "Творчество и пример Золя" - называлась речь, которую Барбюс произнес в 1919 году в Медане, как автор "Огня", получившего Гонкуровскую премию.
Мы говорили и о статье Арагона "Актуальность Эмиля Золя", в которой, как и в книге Барбюса, Золя рассматривается как писатель, соединивший беспощадность реализма с мужеством политического действия, чем он так родствен современной литературе.
Эти суждения крупнейших писателей нашего времени, являющиеся тоже формой исторической "проверки", показывают, какое значение имело творчество Золя и какие перспективы будущего открылись в нем.
Можно указать и пример, когда современный писатель попытался написать книгу о Золя, оставив в стороне самое главное о нем. Это книга Агнуса Вильсона, потерпевшего жестокое поражение. Испытывая, видимо, неприязнь к той социальной проблематике, вне которой нельзя себе представить подобного художника, Агнус Вильсон, довольно известный современный английский писатель, сделал попытку истолковать все творчество Золя исходя из фрейдистских канонов. Можно было заранее сказать, что это могло привести только к искажению правды. И действительно так случилось. Агнус Вильсон сосредоточил внимание на некоторых особенностях интимной биографии Золя, в частности на его любви к Жанне Розро, и отсюда постарался вывести все, вплоть до участия Золя в дело Дрейфуса или его обращения к социализму.