От мэрии до церкви был изрядный конец. Мужчины по дороге выпили пива, а мамаша Купо с Жервезой - воды со смородинным сиропом. Им пришлось идти по длинной улице под палящим солнцем, нигде не было ни полоски тени. Сторож дожидался их, стоя посреди пустой церкви; он втолкнул всех в боковой придел, злобно спрашивая, уж не смеются ли они над религией, коли так опаздывают на богослужение. Широко шагая, к ним вышел сердитый священник, побледневший от голода, а следом семенил служка в засаленном облачении. Поп начал наспех служить мессу, проглатывая латинские слова; он быстро поворачивался, отвешивая поклоны, торопливо вскидывал руки и бросал косые взгляды на молодоженов и свидетелей. Купо и Жервеза, очень смущенные, стояли перед алтарем, не зная, когда надо становиться на колени, когда садиться, когда вставать, и служка показывал им знаками, что делать. Свидетели, ради приличия, все время стояли, а мамаша Купо снова расплакалась, и слезы ее капали в молитвенник, который ей одолжила соседка. Тем временем пробило двенадцать часов, отошла поздняя месса, церковь наполнилась топотом служек и стуком расставляемых по местам стульев. По-видимому, главный придел готовили к какой-то торжественной службе, слышался стук молотков, которыми прибивали драпировки. А в глубине маленького придела, в клубах пыли, поднятой сторожем, подметавшим церковь, старый поп с сердитым лицом торопливо наложил сухие руки на склоненные головы Жервезы и Купо, и казалось, что он соединяет их наспех, в суете переезда, между двумя мессами, в ту минуту, когда господь бог куда-то отлучился. Потом все прошли в ризницу, снова расписались в книге и, оказавшись на паперти, залитой яркими лучами солнца, остановились ошарашенные, как будто запыхались от такого венчания вскачь.
- Вот и готово! - сказал Купо, смущенно улыбаясь.
Он мялся и не находил в этом ничего смешного.
Однако он добавил:
- Ну и ну! Они тут живо разделываются с нашим братом. Раз, два - и дело в шляпе! Вроде как у зубодера. Ты и охнуть не успел, а зуба как не бывало!
- Да, да, чистая работа, - пробормотал Лорийе, посмеиваясь. - Окрутят за пять минут, а потом расхлебывай всю жизнь!.. Эх ты, Смородинный Лист, влип, бедняга!
И четверо свидетелей принялись хлопать по плечу новобрачного, который пыжился перед гостями. Между тем Жервеза обнимала мамашу Купо, улыбаясь, с еще влажными глазами. И на бессвязные слова всхлипывавшей старухи она отвечала:
- Не бойтесь, я буду стараться изо всех сил. Если мы не уживемся, то уж не по моей вине. Нет, нет, мне так хочется быть счастливой… Да к тому же дело сделано. Дальше все в наших руках - мы сами отвечаем за себя.
Теперь все отправились прямо в "Серебряную мельницу". Купо вел жену под руку. Они смеялись и шли быстро, далеко опередив всю компанию, словно подхваченные каким-то порывом, и не замечали ни домов, ни экипажей, ни прохожих. Оглушительный грохот предместья звучал колокольным звоном у них в ушах. Когда они пришли в ресторан, Купо сразу заказал два литра вина, хлеба и ветчины и велел подать все в маленькую застекленную комнатку на первом этаже - запросто, без скатерти и тарелок, чтобы наспех заморить червячка. Но, увидев, что Бош и Биби Свиной Хрящ уплетают за обе щеки, он потребовал еще литр вина и кусок сыра бри. Мамаша Купо так разволновалась, что не могла есть, а Жервеза умирала от жажды и пила воду большими стаканами, чуть подкрашивая ее вином.
- Плачу́ я, - сказал Купо и тут же подошел к стойке, где с него взяли четыре франка и пять су.
Пробило час, и приглашенные начали собираться. Первой появилась г-жа Фоконье, тучная, еще красивая женщина; на ней было пестрое полотняное платье, розовый шарфик на шее и чепец с целым букетом цветов. Затем прибыли вместе мадемуазель Реманжу, щупленькая старушка в неизменном черном платье, которое она, казалось, не снимала даже на ночь, и чета Годронов: муж, здоровенный битюг, на котором коричневый пиджак трещал по всем швам, и толстущая беременная жена, выставлявшая вперед свой огромный живот, - его размеры еще подчеркивала ярко-фиолетовая юбка в обтяжку. Купо сказал, что им незачем ждать Бурдюка, - он встретит их на дороге в Сен-Дени.
- Ну, друзья! - воскликнула, входя, г-жа Лера. - Похоже, что нас ждет хороший душ. То-то будет веселье!
Она подозвала все общество к двери и показала на тучи, черные грозовые тучи, которые быстро надвигались на Париж с юга. Г-жа Лера, старшая сестра Купо, сухопарая, мужеподобная женщина, говорившая в нос, вырядилась в широченное красно-бурое платье с длинной бахромой и была похожа на тощего пуделя, выскочившего из воды. Она размахивала зонтиком, как палкой. Поцеловав Жервезу, она продолжала:
- Вы и представить себе не можете, какой ветрище на улице… Жжет лицо как огнем!
Тут все стали уверять, будто давно чувствовали приближение грозы. Как только они вышли из церкви, г-н Мадинье уже понял, что их ожидает. Лорийе жаловался, что мозоли не дали ему спать с трех часов ночи. Да иначе и быть не могло: вот уже три дня стоит нестерпимая жара.
- Кто знает, пойдет ли еще дождь, - повторял Купо, стоя у дверей и с беспокойством поглядывая на небо. - Все в сборе, нет только сестры; когда она появится, мы все-таки пойдем.
И правда, г-жа Лорийе запаздывала. Г-жа Лера только что заходила за ней, но, пока сестра затягивала корсет, они успели переругаться. Вдова шепнула на ухо брату:
- Я плюнула на нее и ушла. Она прямо кипит от злости! Скоро сам увидишь…
Гостям пришлось ждать еще добрых четверть часа; они топтались в зале, а новые посетители толкали их, пробираясь к стойке, чтобы выпить стаканчик. Порой Бош, Биби Свиной Хрящ или г-жа Фоконье выходили на улицу и, задрав голову, смотрели в небо. Еще не капало, но становилось все темней. Над самой землей проносились резкие порывы ветра, вздымая вихри белой пыли. При первом раскате грома мадемуазель Реманжу перекрестилась. Гости с тоской поглядывали на часы, висевшие над зеркалом; было уже без двадцати два.
- Ну, началось! - крикнул Купо. - Ангелы наверху льют слезы.
Дождь хлынул сразу, как из ведра; женщины на улице разбегались, обеими руками придерживая юбки. И под этим ливнем появилась наконец г-жа Лорийе, задыхаясь от ярости, и стала в дверях, борясь с собственным зонтиком, который никак не хотел закрываться.
Ну и погодка! - ворчала она. - Не успела я выйти из дому, как началось. Я уже хотела вернуться назад и скинуть платье. И хорошо бы сделала. Вот так свадьба, нечего сказать! Я же говорила - отложите до следующей субботы. Меня не послушали - вот вам и дождь! Ну что ж, и поделом, пусть вас промочит насквозь.
Купо попытался ее успокоить. Но она только огрызнулась. Небось он не купит ей нового платья, если это испортится под дождем. Она задыхалась в своем черном шелковом наряде: слишком тесный лиф стягивал ей грудь и давил под мышками, юбка, узкая, как футляр, так сжимала бедра, что она могла ходить, лишь мелко семеня ногами. И все же собравшиеся дамы смотрели на нее, поджав губы, пораженные ее туалетом. Г-жа Лорийе даже не взглянула на Жервезу, сидевшую рядом с мамашей Купо. Она подозвала мужа, взяла у него носовой платок и, отойдя в угол, тщательно вытерла каждую каплю дождя, брызнувшую ей на платье.
Тем временем ливень внезапно прекратился. Но на улице становилось все темней, казалось, наступила, ночь, которую прорезали лишь яркие вспышки молний. Биби Свиной Хрящ, смеясь, повторял, что скоро с неба посыплются черти. И тут гроза обрушилась на город с неудержимой яростью. Целых полчаса с неба хлестали потоки воды, а гром гремел, не умолкая. Мужчины, стоя перед дверью, смотрели на серую пелену дождя, на бегущие по улице ручьи, на водяную пыль, которая взлетала над бурлившими под ливнем лужами. Оробевшие женщины сидели, прикрыв глаза руками. Они уже не болтали, им было не по себе. Бош осмелился сострить, что это святой Петр чихает на небе, но никто даже не улыбнулся. Однако, когда раскаты стали реже, постепенно затихая вдали, гости снова пришли в нетерпение; все стали ругать грозу, чертыхаться и грозить тучам кулаками. Теперь с пепельно-серого неба сеял мелкий нескончаемый дождь.
- Смотрите, уж третий час, - закричала г-жа Лера. - Не ночевать же нам здесь в самом деле!
Мадемуазель Реманжу предложила, несмотря на дождь, отправиться за город и дойти хотя бы до крепостного рва, но гости решительно запротестовали: все дороги развезло, нечего и думать присесть на траву; да к тому же гроза еще не кончилась, того и гляди опять польет. Купо, смотревший вслед промокшему рабочему, который спокойно шагал под дождем, проговорил:
- Неужто этот болван Бурдюк все еще ждет нас на дороге в Сен-Дени? Ну, но такой погоде его не хватит солнечный удар!