Полку майора Кожина при поддержке двух дивизионов артиллерии и других подразделений, присланных в его распоряжение, с огромными усилиями удалось остановить немецкие танки и пехоту севернее деревни Щукино.
На следующий день, подтянув новые силы, гитлеровцы двинулись на северо-восток, в сторону Голощекина. В этом направлении им удалось продвинуться почти на восемнадцать километров.
От острия немецкого танкового клина до Москвы оставалось теперь всего каких-нибудь сорок километров.
Навстречу прорвавшимся немцам были брошены резервные части Громова и соседней армии. В шести километрах от Голощекина немцы были остановлены и разгромлены. Но и после этого положение оставалось напряженным. Рокадная дорога, проходившая по тылам дивизии Полозова, до деревни Щукино находилась в руках противника. Соединение Полозова с трех сторон было охвачено гитлеровцами…
- Не смолкает огонь… - оторвавшись от окуляров стереотрубы, произнес командующий.
На колокольню чуть не бегом поднялся генерал Тарасов.
- Ну и лестница, будь она проклята, - тяжело дыша, сказал начальник штаба.
Громов обернулся и с тревогой посмотрел на него. Он боялся, что тот снова пришел с какими-нибудь недобрыми вестями.
- Опять стряслось что-нибудь? - с тревогой спросил он.
- Стряслось, Павел Васильевич, стряслось! Только не хмурь ты брови, ради бога. Не все же мне приходить с плохими вестями.
У командующего отлегло от сердца.
- Докладывай.
- Немцы выбиты из Щукино!
- Как выбиты?!
- А так и выбиты. Вчера вечером разведчики полка Кожина проникли в эту деревню и захватили пленного. Он оказался танкистом. На допросе сообщил, что танки, которые два дня назад ворвались в Щукино, стоят без горючего, а члены экипажей разошлись по домам и отдыхают в тепле. Кожин решил использовать этот момент. На заре первый батальон полка обошел деревню с тыла и ворвался в нее. В то же время майор с приданным танковым батальоном, резервной ротой и взводом разведки ударил с фронта и завершил дело. Захвачено в плен тридцать немецких солдат и один офицер. Трофеи: двенадцать средних танков, четыре противотанковые пушки, шесть минометов, две грузовые машины и до сотни автоматов.
- Так, а почему Полозов не доложил об этом раньше, не согласовал с нами?
- Он и сам не знал об этом.
- Как это не знал?
Тарасов развел руками:
- Кожин сперва выбил немцев, а потом уж доложил.
- Опять самовольничает, дьявол чубатый!.. - Громов не заметил, как у него вырвались эти слова относительно "дьявола чубатого". Наверное, он вспомнил, как Потапенко еще до войны ругал Кожина за кубанку. - Мальчишка! А если бы сорвалась атака? Если бы ни за что погубил людей?! - гремел его голос.
А Тарасов стоял и незаметно, одними уголками рта, улыбался. Он был уверен, что командующий отшумит сейчас, а потом станет оправдывать Кожина. Знал начальник штаба, что Громову нравятся именно такие инициативные, решительные командиры. Он терпеть не мог тех, которые шага не сделают без разрешения вышестоящего начальника.
- Чего улыбаешься? - спросил Громов. - Небось думаешь: зря только грозится командующий? Отшумит, мол, и все? Знаю я тебя… Нет, а что ему оставалось делать? Пока он стал бы согласовывать свои действия с комдивом, а тот с нами, прошло бы драгоценное время. Был бы упущен момент!.. Так или не так?
- Так, конечно, но…
- "Но". Вот это "но" нам зачастую и мешает. В общем, наградить. Сейчас же прикажи оформить наградной лист на него и на всех тех, кого он представит к награждению.
Генерал Тарасов развернул папку, взял карандаш. - Орден Красного Знамени?
- Орден Ленина! Что, не достоин?
- Нет, почему же, вполне достоин. Я просто хотел уточнить.
- Не хитри, Владимир Иванович. Не хитри. Я ведь знаю, что некоторые работники нашего штаба не очень-то жалуют Кожина, да и ты… Ты судишь о Кожине по информации Протасова. Кожин, видишь ли, без приказа взорвал переправы. А между прочим, если бы он тогда не взорвал эти самые мосты, плохо бы нам пришлось. Представитель штаба армии подполковник Протасов не решился взять на себя такую ответственность, а капитан Кожин, реально оценив обстановку, взял на себя эту ответственность.
- Насчет мостов молчу. Но отряд ополчения…
- В этом тоже не Кожина надо винить. Здесь ошибка командира отряда. Ты ведь сам знаешь, на войне еще не такое бывает. Нет, как хочешь, а Кожин достойный командир. Так стоять, как стоит он, не каждый бы сумел. Трое суток, семьдесят два часа, целая моторизованная дивизия всей своей мощью атакует его полк с приданными ему подразделениями, обрушивается на него танками, артиллерией, а он стоит. И не только стоит, но еще и переходит в контратаки, делает дерзкие вылазки в тыл врага, отбрасывает его назад. Молчишь? То-то. Так что оформляй. Надо будет - сам поеду к командующему фронтом. Докажу.
- И все-таки лучше подождать с этим, Павел Васильевич. Кожин - боевой командир. Этого никто не отрицает. Но у него в то же время много, я бы сказал, даже слишком много недостатков.
- А у нас с тобой нет недостатков? - в упор глядя на Тарасова, спросил Громов.
- Не знаю, товарищ командующий, может быть, и у нас немало недостатков, - перейдя на официальный тон, ответил начальник штаба. - Но я сейчас докладываю не о нас, а о майоре Кожине. Три дня назад в полку случилось чрезвычайное происшествие. В его тылу беспрепятственно разгуливают немецкие танки с десантами автоматчиков, почти вплотную подходят к командному пункту, а он, командир полка, ничего не знает об этом.
- Ты не точен, Владимир Иванович. Танки прорвались не у него, а на участке соседа слева.
- Да, но у него бездействовал пост у первого фугаса. Он слишком поздно узнал о прорвавшихся к нему в тыл танках. В полку сейчас находится комиссия и расследует…
- Комиссия? Почему не доложили мне, прежде чем высылать поверяющих?
- Вы были в штабе фронта.
- Надо было подождать! - сердился Громов. - Когда мы перестанем дергать людей?
- Но, товарищ командующий…
- Людям воевать надо, а не с комиссиями возиться.
- Воля ваша, товарищ командующий, но такое происшествие нельзя оставлять без расследования.
Командующий как-то особенно внимательно посмотрел на своего начальника штаба.
- Хороший ты человек, Владимир Иванович, но нет у тебя… Ведь ты сам только сейчас доложил, что Кожин выбил немцев из Щукино, отбросил их назад, и вдруг ты же высылаешь комиссию для расследования.
- Согласно уставу…
- Во, во! Согласно уставу ты абсолютно прав. За хорошие дела надо поощрять подчиненных, за упущения - наказывать. Все правильно. Но не надо забывать о человеке… О той главной задаче, которую он решает. А главное сейчас - бить фашистскую свору и гнать ее прочь с нашей земли. Выполняет Кожин эту задачу или нет? Выполняет, я тебя спрашиваю?!
20
Командир полка спал тяжелым, непробудным сном. За последние четверо суток ему только в эту ночь удалось поспать. Он так устал, что не смог даже раздеться. Как был вчера вечером в сапогах и шинели, так и свалился на пары, уснул. Ему снилась свадьба. Всем было очень весело. Гости смеялись, танцевали и поднимали тосты в честь молодых. Наташа была в белоснежной кружевной фате, точно такой же, в какой он когда-то видел свою мать на фотографии, висевшей рядом с портретом отца в их хате. Рядом с Наташей сидел Евгений Хмелев в своем дорогом, хорошо сшитом черном костюме. Почему рядом с ней был именно Евгений, он никак не мог понять. Склонившись к Наташе, Евгений что-то говорил ей, злорадно посмеивался и посматривал в его сторону. Но слов Хмелева Александр не слышал. Все звуки заглушались грохотом барабанов, которых в оркестре было почему-то очень много. Кто-то из гостей закричал: "Горько-о-о!" Евгений встал. Встала и Наташа. Наклонившись к ее лицу, он поцеловал ее в губы. Кожин даже зажмурился, так невыносимо больно было ему смотреть на все это. С бьющимся сердцем он вскочил из-за стола и шагнул к двери, чтобы поскорее убежать отсюда и не видеть больше ни Наташу, ни ее жениха, ни гостей - никого… Снова ударили барабаны… Кожин проснулся, спустил с нар затекшие в сапогах ноги и дикими глазами уставился на Воронова.
- Фу-у-у, черт! И приснится же такое, - вытирая со лба холодный пот, сказал Александр.
- Что же тебе приснилось? - невесело спросил Воронов.
- Чертовщина всякая… Свадьба какая-то.
- Ну, значит, сон в руку. И у нас начинается свадьба. Веселись - не хочу.
- Какая свадьба? - не понял Кожин.
- В полк приехала армейская комиссия. Будет расследовать, как прорвались к нам в тыл танки, почему не действовал пост у первого фугаса, куда подевался Хмелёв. В общем, вопросов хватает. Только успевай отвечать.
Морозная ночь. Дует холодный декабрьский ветер, да изредка, где-то за рекой, то в одном, то в другом месте взлетают к темному небу немецкие ракеты, освещая всю впереди лежащую местность мертвенным, бледно-зеленым светом.
Иногда ночную тишину нарушает треск немецких автоматов.
В эту ночь Ваня Озеров стоял на посту возле землянки командира полка. Он то и дело невольно прислушивался к громким голосам, доносившимся из-за двери. Там возбужденно спорили о чем-то. Озерову было известно, что еще вчера утром в полк приехала комиссия из штаба армии. После появления этой комиссии в землянку майора Кожина одного за другим стали вызывать командиров батальонов и рот.
Что именно представители штаба армии хотели выявить, Озеров не знал, но чувствовал, что их приезд связан с исчезновением Хмелева и всем тем, что случилось четыре дня назад.
Из землянки вышел Голубь.
- Ну, как там? - спросил у него Озеров.