До ноябрьского наступления Громову было ясно, что раз фон Клюге усиливает танками группу Мизенбаха, значит, он снова, как и в октябре, попытается нанести удар в центре, вдоль автомагистрали. К этому он и готовился. А теперь? Если верно, что танки ушли от Мизенбаха, значит, немецкое командование придумало что-то новое. Но что? Генерал прошел к столу, склонился над картой.
- Разрешите, товарищ командующий?
Громов повернул голову к двери. У порога стоял генерал Тарасов. Невысокий, сухощавый, лет пятидесяти, с кожаной папкой в руках, он, как всегда, был чисто выбрит, маленькие английские усики подстрижены, негустые, седеющие волосы аккуратно зачесаны назад.
- А, Владимир Иванович. Какие вести? - сказал Громов.
- Вести неважные, Павел Васильевич, - тяжело вздохнув, ответил Тарасов. - Вчера гитлеровцы в районе Яхромы подошли к каналу Москва - Волга, а сегодня форсировали его и вырвались на восточный берег.
В кабинете командующего нависла гнетущая тишина. Только маятник больших старинных часов, стоявших в углу, негромко отсчитывал секунды: "тик-так… тик-так!" Часы тикали совсем тихо, а командующему казалось, что над его ухом громыхает огромный колокол.
- Что же это такое, Павел Васильевич? - взволнованно сказал начальник штаба. - Немцы с севера и юга обходят Москву. Они уже в сорока - тридцати пяти километрах от столицы. Неужели это конец? Неужели мы позволим гитлеровцам замкнуть кольцо окружения вокруг Москвы?
Начальник штаба армии засыпал Громова вопросами, а тот, тяжело опершись руками о стол, усталыми, воспаленными глазами смотрел на черную линию фронта, которая огненной дугой охватывала Москву. Потом командующий вышел из-за стола и стал ходить по комнате. Это была его манера думать.
- Меня очень беспокоит сообщение Полозова!
- О танках?
- Да. Что обнаружила авиаразведка?
- На прежнем месте немецких танков нет.
- Я так и думал. Упустили мы их, Владимир Иванович. Не уследили. Надо найти их. Нельзя не знать, что намеревается делать твой противник.
- Да. Конечно. Я уже всю разведку поставил на ноги… - сказал Тарасов и тут же спросил: - А может, фон Бок забрал у Клюге эти танки?
- Зачем? Куда он их пошлет?
- Ну послать-то, положим, есть куда. Усилит Гудериана под Тулой, а то двинет их на север - Гепнеру или Ренгардту.
- В данной обстановке это маловероятно. Скорее всего, Клюге хочет обмануть нас, он делает вид, что отводит их, а сам уже наметил, где он их скрытно сосредоточит и в нужный момент нанесет внезапный, неожиданный удар.
- Вы все-таки думаете, что фон Бок свой главный удар перенесет в центр?
- Не уверен. Но я на его месте поступил бы именно так. На флангах для вида продолжал бы наступление, чтобы сковать войска противника, а главный удар нанес бы здесь. Расколол фронт врага и по кратчайшему пути ринулся бы к столице.
Начальник штаба задумался.
- Какие части у нас остались в резерве, Владимир Иванович?
Тарасов развел руками:
- Резервов больше нет, товарищ командующий.
- А стрелковая дивизия и танковая бригада, обещанные штабом фронта?
- Они еще в пути, Павел Васильевич.
Командующий все еще шагал по кабинету и думая, думал. Трудно принять какое-нибудь решение, если ты точно не знаешь о намерениях противника, если у тебя в резерве пока одни обещания.
А время неумолимо шло. Фон Клюге куда-то скрытно передвигал свои танки, подтягивал резервы, готовился к новому удару.
"Тик-так… Тик-так…" - маятник отсчитывал время.
16
К большому бревенчатому дому, стоявшему посреди лесной поляны, подъехал капитан Кожин. Соскочив с коня, он передал повод подоспевшему ординарцу и шагнул к парадному. Гордей Прохорович Иванов, который совсем недавно вернулся из санбата, встал по стойке "смирно". Кожин ответил на приветствие и, легко поднявшись по скрипучим порожкам на крыльцо, крикнул на ходу вывернувшемуся из-за угла дежурному:
- Начальника штаба!
Повторив приказание, дежурный побежал к видневшейся вдали землянке. Кожин через затемненные сенцы вошел в большую, хорошо освещенную переносной электрической лампой комнату. По всему было видно, что хозяин дома - лесник - любил все большое, крепкое, добротное. Слева стояла русская печка, занимавшая четверть комнаты, в переднем углу висело несколько больших икон с лампадой перед ними, вдоль стен - массивные, длинные лавки. Раздевшись, Кожин подошел к печке и стал греть посиневшие от холода руки.
В комнату вошел майор Петров.
Кожин обернулся, посмотрел на осунувшееся, утомленное лицо начальника штаба. Уже давно прошло то время, когда они не понимали друг друга, спорили, сердились. Время показало, что оба они были не правы. "Сдает Сергей Афанасьевич… Сдает. Похудел, под глазами темные круги". Командир полка только теперь по-настоящему понял, как много работы навалено на плечи этого человека. И он, как безотказная лошадь, везет этот непомерно тяжелый груз. Везет, не останавливаясь, не сворачивая с дороги…
- Добрый вечер, товарищ майор!
Кожин с удивлением посмотрел на начальника штаба:
- Ты что, уже заговариваться стал?
- Никак нет. - Петров раскрыл папку и достал лист бумаги. - Вот приказ командующего.
Александр взял из рук начальника штаба приказ и быстро пробежал его глазами. Этим приказом ему присваивалось звание майора.
Петров видел, как в руках командира полка дрогнул лист бумаги. "Волнуется…"
Кожин действительно был взволнован. На долю командира не часто выпадают такие радостные минуты. Ежедневно, ежечасно его бросают в огонь войны, ему приказывают, от него требуют и за малейшие промахи ругают, а то и грозят трибуналом…
- Ну что же, Сергей Афанасьевич, спасибо за добрую весть.
- Да мне-то за что? Ты командующему говори спасибо. - Петров, достав из нагрудного кармана маленький бумажный сверточек, протянул его Александру. - А это вот от меня.
Кожин взял сверточек и развернул его. В нем лежали четыре новых прямоугольника, поблескивающих эмалью. Растроганный Кожин крепко пожал Петрову руку.
- Ну, спасибо, друг… - еще раз сказал он и снова завернул подарок в бумагу, положил его в карман гимнастерки.
- Что же вы их в карман кладете? Прикрепляйте к петлицам.
- Ладно. Потом. Как думаешь, Сергей Афанасьевич, сможем мы наскрести в тылах полка хотя бы сотню красноармейцев для пополнения батальонов?
- Еще сотню? Мы уже, кажется, все выскребли.
- А что делать? На переднем крае не хватает людей. Так что… попробуй. Хорошо бы к утру сформировать резервную роту.
Петров, держа в тонких, длинных пальцах остро очинённый карандаш, записал в блокноте: "К 6.00 роту. 100 чел.".
- И еще вот что. Проверь, как работает связь. Сам лично проверь.
- Проверял. Работает надежно.
- Хорошо. Тогда займись формированием резервной роты.
- Слушаюсь.
- Кто из саперов дежурит у фугасов на рокадной дороге?
- У первого, самого мощного, - Хмелев и Карасев.
- Хмелев? Ты же хотел его при штабе оставить писарем?
- Не решился. Черт его знает, может, и зря, но что-то не лежит у меня душа к нему.
- Почему?
- Не знаю. В общем, не решился. После плена - и сразу в штаб.
- Ну, это еще не основание. Вон мальчишка рассказывает, как стойко он держался перед немцами. Сам ушел из-под расстрела и парнишку спас. Это, брат, не каждый бы сумел.
- Конечно…
- Ладно, действуй. Командиру саперной роты прикажи проверить, как несут службу его люди у фугасов. Боюсь я за эту дорогу. Там у нас, кроме этих фугасов, ничего нет. А что, если немцы прорвутся где-нибудь левее, у соседа, и по этой дороге ринутся к нам в тыл?
- Это не исключено. Но думаю, что нас немедленно поставят об этом в известность. А потом… на дороге наши посты.
Кожин ничего не сказал в ответ. После минутного молчания он вновь спросил:
- Пленный сказал, куда ушли танки от Мизенбаха?
- Нет.
- Надо снова посылать Бандуру.
- Он же только утром вернулся из разведки, - возразил Петров.
- Ничего, найдет танки, тогда и отдохнет. Пошли его ко мне.
Петров вышел из комнаты.
Через несколько минут в комнату вошел Бандура.
- Старшина Бандура прибыл по вашему приказанию! - доложил командир взвода разведки.
- Да тише ты! Мальчишку разбудишь, - сказал Александр, поглядывая на печь, на которой спал Олег. - Садись.
Бандура сел. Олег перевернулся с боку на бок и тут же поднял от подушки раскрасневшееся, заспанное лицо. С трудом разлепив ресницы, он посмотрел на старшину и обрадованно воскликнул:
- Ой, здравствуйте, дядя Коля!
- Здравствуй, солдат.
"Разбудили-таки парня", - подумал Кожин и, набросив на Олега шинель, сурово сказал ему:
- Спи.
- Я уже выспался, дядя… - начал Олег, но, заметив, что командир строго смотрит на него, тут же с головой закрылся шинелью. Своей, собственной шинелью. Он теперь был сыном полка, специально для него была сшита военная форма, и у него был карабин. Настоящий. Правда, он еще пока был без дела. Олега не пускали на передовую, не ставили на пост, а уж о том, чтобы отправить с дядей Колей в разведку, не могло быть и речи. Как он ни просил об этом Кожина - ничего не помогло.
- Придется тебе снова отправляться в тыл к немцам, Микола, - сказал Кожин.
- Есть отправляться! - усталым голосом, но с готовностью ответил тот.
- Пока мы не найдем эти проклятые танки, покоя нам не будет.
- Понятно. Значит, нужен "язык".
- Нет, пожалуй, "язык" нам ничем не поможет.
- Как так?