- Оно, конечно, ясно… - после некоторого раздумья ответил Митрич. - Только как воевать будем?
Пастухов презрительно глянул на него.
- А еще отделенным был у меня в гражданскую. Людьми командовал, а никакого в тебе понятия. Ну чего ты паникуешь?
- Я паникую? Да у нас же скоро патроны кончатся, понимаешь?
- А ты понимаешь, что у меня нет приказа на отход?! - в сердцах крикнул командир отряда.
- Пошли к командиру полка связных. Пускай доложат все как есть.
- Он и сам не хуже нас знает обстановку. Нужно будет, пришлет человека.
- А может, он посылал к нам, а посыльный не дошел. Тогда как? - снова возразил Шмелев. - Как ни крути, а человека посылать надо.
- Пошлите меня, товарищ командир. Я тем берегом мигом домчусь, - сказал Сычев и, приподнявшись, ждал ответа.
- Нет. Подождем еще немного… Ложись, ты что высунулся, как гусак?
- Ничего… - сказал Сычев и тут же почувствовал, что его чем-то хлестнуло по макушке. Припав к земле, он стал ощупывать голову, потом посмотрел на пальцы. Они были в крови. Кровь тоненькой струйкой текла и по виску, и по правой щеке.
- Зацепило все-таки, - с сожалением сказал Пастухов и, обернувшись к домику, крикнул: - Катюша-а-а!
Из домика выскочила худенькая девушка в военной форме и метнулась на крик. Она с разбегу плюхнулась возле Степана Даниловича, быстро подползла к Николаю. Увидев на его лице кровь, Катюша с дрожью в голосе спросила:
- Как же это ты, а?..
- Ты мне вопросы задавать будешь или перевязывать?! - рассердился Николай.
- У-у-у, злюка…
Катюша достала из санитарной сумки пузырек со спиртом, йод, вату, бинт и стала обрабатывать рану. Когда она промывала рану спиртом, Сычев поморщился от боли.
- Ты что, рехнулась? Кто же целый пузырек спирта выливает в рану?
- Не учи. Сама знаю, что делать.
- Смотри, командир, похоже, кто-то бежит к нам, - глядя в сторону реки, сказал Шмелев.
Катюша тоже посмотрела в ту сторону, куда указал Митрич.
- Так это же наш Султан-Гирей! - обрадовалась девушка.
Гирей со вчерашнего дня находился при штабе полка и выполнял роль связного.
- Правда он! - воскликнул Сычев, увидев своего друга.
- Товарищ командир отряда!.. Товарищ командир! - еще издали крикнул боец.
- Гирей, я здесь! - отозвался Пастухов.
Парень подбежал к нему и, тяжело дыша, заговорил.
- Фу ты черт, насилу добежал до вас. Пока бежишь по тому берегу - дух из тебя вон. А тут еще эта проклятая нога, - сказал Гирей.
- Ты прямо от командира полка? - спросил Пастухов.
- Да.
- Ну как у вас там?
- Плохо. Еле держимся, - ответил Гирей и, достав из-за пазухи листок бумаги, передал его Степану Даниловичу. - Вот приказ командира.
Пастухов развернул листок. На нем было написано: "Батя, отходи к каменному мосту и переправляйся на левый берег. Как переправишься, дай мне знать. Сигнал: одна красная, две зеленые ракеты. Кожин".
- Командиров рот ко мне! - распорядился Пастухов. Четыре бойца поднялись и побежали в подразделения.
24
Озеров, пристроив ручной пулемет на выступе полуразрушенной каменной стены, то короткими, то длинными очередями вел огонь по гитлеровцам. Николай Чайка стоял левее, у выбитого окна. Рядом с ним находились другие бойцы. Они уже не помнили, когда отрывали приклады пулемета и винтовок от своих плеч, когда отдыхали и брали в руки кусок хлеба. Они знали только о том, что нельзя отходить без приказа, нельзя прекращать огня, что надо во что бы то ни стало держаться. И бойцы держались. Они ничего не видели вокруг, кроме немцев. Их взоры были прикованы к прицельным рамкам и мелькающим перед глазами серо-зеленым шинелям. Только к ним. Надо было остановить врага. Сделать так, чтобы фашистов стало как можно меньше.
Невдалеке от дома, в котором засели пулеметчики, в развалинах каменного здания находился новый командный пункт полка. Капитан Кожин сидел на обломках обвалившейся стены и охрипшим голосом отдавал распоряжения командирам батальонов. Вокруг стоял грохот. Надо было громко кричать в телефонную трубку: только тогда его могли услышать на другом конце линии. Переговариваясь с командирами подразделений, Александр то и дело оглядывался назад, в сторону понтонного моста, по которому сплошным потоком двигались остатки разрозненных подразделений отходивших за реку частей. Жители Березовска выскакивали из улиц, примыкающих к реке, из садов, огородов, поспешно бежали к мосту и тоже устремлялись на левый берег.
Гирей, который был послан к Пастухову с приказом, так и не вернулся. Час назад командир полка велел своему ординарцу верхом переправиться на ту сторону, добраться до каменного моста, выяснить, отошел отряд Пастухова на левый берег или нет. Не дожидаясь возвращения Валерия, Кожин решил позвонить командиру второго батальона Лазареву, который находился ближе всех к отряду, и через него узнать, что с ополченцами. Но и Лазарев не мог ответить, где находился отряд: еще на рассвете между его батальоном и москвичами вклинились немцы.
Не добившись ничего от Лазарева, Кожин опустил трубку на аппарат и задумался. Надо было решать, что делать дальше - отводить подразделения полка на тот берег или дожидаться вестей от Пастухова. Но ждать было нельзя. С минуты на минуту могли появиться немецкие танки и отрезать пути отхода. А в том, что гитлеровцы попытаются отрезать его полк от переправы, Кожин не сомневался.
Из-за полуразрушенной стены дома, весь обсыпанный белой штукатуркой, хромая на одну ногу, показался Воронов с автоматом в руках.
- Ну, что слышно от Степана Даниловича?
- Пока ничего, - мрачно ответил Кожин. - Только что разговаривал с Лазаревым. Он ничего не знает об отряде.
Тяжело вздохнув, Воронов опустился на груду кирпичей. Ему сейчас было тяжелее всех. Ведь отряд ополчения был его детищем. Он лично сформировал его из рабочих завода, обучил военному делу и привел на фронт. Он знал каждого в отряде по имени и отчеству. Что же он скажет их семьям, если в первых же боях погибнет весь отряд, все его товарищи?
- Нет, я должен сам поехать к Лазареву, - вставая, решительно сказал Воронов. - От него ближе до того места, где еще утром находился отряд. Пошлем разведчиков. Может, им удастся просочиться сквозь расположение немцев и найти Пастухова с его людьми.
Кожин не стал возражать, хотя не знал, как можно добраться до отряда в этой трудной, часто меняющейся обстановке.
Воронову подвели коня. Он с трудом забрался на него и уехал, К Кожину быстро подошел начальник штаба.
- Тылы полка на той стороне, - хмурясь, коротко доложил Петров. - Надо переправлять и остальные подразделения.
- Подождем еще немного.
От моста к ним подбежал охрипший, разъяренный подполковник Протасов и с ходу набросился на Кожина и Петрова. Размахивая огромным маузером, он кричал:
- Кто здесь командует?.. Почему не отходите?! Уже все части на той стороне, а вы топчетесь тут, как бараны!
Кожин смотрел на этого маленького, юркого, ни минуты не стоявшего на одном месте человека и думал: "Ну чего кричит? Вместо того чтобы спокойно выяснить обстановку и отдать распоряжение, он…"
- Мы не топчемся, товарищ подполковник, а прикрываем переправы. А это, я думаю, не одно и то же, - выступив вперед, с раздражением сказал Кожин.
- Что-о?.. Как вы смеете?!
- Я действую в интересах общего дела, товарищ подполковник…
Но подполковник накалялся все сильнее. За эти сутки, которые ему пришлось провести на переправе, он так был издерган, что теперь, сорвавшись на крик, уже не мог сдержать себя.
- Почему не отводите людей, я вас спрашиваю?!
- Я уже отдал приказ об отходе: первым должен переправиться через реку отряд ополчения. Как только он перейдет на тот берег, начнем отходить и мы.
- Начинайте переправу! У нас нет времени.
- Этого нельзя делать, товарищ подполковник.
- Вы что, отказываетесь выполнить приказ?! - закричал Протасов.
- Я этого не сказал. Но пока отряд ополчения не перейдет на ту сторону, я не стронусь с места, - еле сдерживая себя, ответил Кожин.
- Что-о?! Да за это в трибунал!.. За это расстрелять мало!!
Петров видел, что дело принимает плохой оборот. Пожалуй, этому подполковнику ничего не стоило сообщить куда нужно, что в ответственный момент командир полка отказался выполнить приказ представителя штаба армии, и тогда не оберешься горя. Сергей Афанасьевич подошел ближе к Кожину, тихо, чтобы не слышал Протасов, сказал:
- Надо отходить, Александр Петрович.
Кожин, насупившись, молчал. "Ведь в отряде полтысячи человек. Как же их оставить?" - думал он.
- А как быть с мостами? - спросил Петров Протасова, чтобы как-то смягчить разговор.
- Мосты не взрывать.
Начальник штаба полка с недоумением посмотрел на представителя армии.
- То есть как?.. - снова вмешался в разговор Кожин. - Что же их, немцам оставить? Дать им возможность вслед за нами переправиться на тот берег и смешать все наши планы? Так, что ли?
Протасов и сам знал, насколько рискованно оставлять переправы в целости. Но ему никто не приказывал их взрывать, и он не хотел брать на себя ответственность.
- Вы будете выполнять отданный вам приказ?! - багровея, спросил Протасов.
Кожина доводили до бешенства и этот неразумный приказ, и маузер, которым размахивал Протасов перед его носом, и сам он, со своими короткими усиками и перекошенным от злобы лицом. Александр готов был послать его ко всем чертям и заняться своими неотложными делами, но ему был отдан приказ, и приказ этот нельзя не выполнить.
Поколебавшись, он с трудом процедил сквозь зубы: