* * *
Выскочив от Надежды Васильевны, Олег побежал к западной окраине города в надежде добраться до полка дяди Саши.
"Я обязательно найду дядю Сашу. Тот возьмет меня в свой полк. Он даст мне винтовку… Нет, лучше автомат и гранаты, а сам ляжет за пулемет, и тогда уж фашисты пусть не просят пощады, - рассуждал по дороге Олег. - Они увидят, как советский командир и пионер умеют бить врага. Еще как увидят!.."
Но Олегу не удалось найти Кожина. Целые сутки мальчик колесил по городу, во время усиленных перестрелок прятался в полуразрушенных подвалах. Обессилев, он снова решил вернуться к Ермаковым.
"Разве найдешь теперь его?" - с грустью думал Олег, подходя к школе, в которой жила Надежда Васильевна.
22
Светало. Генерал фон Мизенбах, широко расставив длинные, худые ноги в хорошо начищенных сапогах, стоял на высоком холме и в большой бинокль смотрел на горящий город, где дивизия его сына вела уличные бои.
Да, Макс был прав, когда неделю назад в небольшой деревушке сказал, что здесь перед ними, словно из-под земли, возник новый фронт русских. Всю эту неделю его соединения при поддержке бомбардировщиков день и ночь атаковали русских, прорывались к ним в тыл, окружали, а они продолжали сопротивляться. Дрались в любых условиях, в любом положении и не помышляли об отходе. И только когда он получил солидное подкрепление, когда фронт русских был уже прорван в двух местах, советское командование решило отвести свои войска за реку.
"Войска"! Командующему четвертой полевой армией Мизенбах доложил, что против него обороняется целая русская армия, но сам-то он хорошо знал, что в этой армии были всего две стрелковые дивизии, четыре танковые бригады, четыре артиллерийских противотанковых полка, два отдельных стрелковых полка и другие специальные подразделения. А вначале не было даже и этих сил.
Черт возьми, чем дальше продвигается он по этой земле, тем его настроение делается все хуже и хуже. Он все чаще ловил себя на мысли, что не так уж не правы были те историки, которые в своих исследованиях писали о трудностях этого театра военных действий, о том сопротивлении, которое способны оказать русские войска.
Но к дьяволу историков с их предположениями и выводами! К дьяволу Секта с его карканьем о безнадежности русской кампании! Несмотря на все их предостережения, армия фюрера находится уже на подступах к самому сердцу этой страны. Еще натиск - и его армейская группа ворвется в Москву. Должна ворваться!
Генералу несколько минут назад по радио доложили, что вся западная половина Березовска уже занята немецкими войсками и что части полковника фон Мизенбаха успешно продвигаются вперед. Он приказал усилить натиск и вырваться к реке.
По замыслу генерала, после взятия Березовска главные силы армейской группы должны наступать на восток вдоль двух шоссейных дорог, которые самым кратчайшим путем вели к советской столице. Соединение же его сына имело другую задачу. Оно должно было овладеть переправами, вырваться на левый берег реки Москвы и разгромить те русские части, которые отходили на северо-восток.
Хотя прошло еще очень мало времени с тех пор, как генерал отдал последнее распоряжение, а он уже с нетерпением смотрел в сторону города, пытаясь определить, что там делается. Но на таком расстоянии трудно было разглядеть что-либо. Весь город застилали густые черные клубы дыма.
Мизенбах устало опустил бинокль.
К генералу подбежал невысокий ефрейтор и молча, как статуя, вытянулся перед ним. В одной руке у него был большой термос, в другой - раскладной стул.
- А, Адольф… Что тебе?
- Ваш кофе, мой генерал, - уставившись на Мизенбаха, ответил ефрейтор.
Мизенбах отвернул обшлаг рукава, посмотрел на часы.
- Ну хорошо, налей стаканчик.
Только теперь Адольф позволил себе сдвинуться с места. Он поставил стул возле тополя. Потом, быстро отвернув стаканчик с головки термоса, налил в него горячего черного кофе и подал генералу. Тот взял в рот несколько капель, почмокал губами, словно дегустировал долголетнее вино. Адольф затаив дыхание ждал, понравится или не понравится шефу сваренный им кофе. Но тревога ефрейтора была напрасной. Мизенбах медленно, мелкими глотками стал пить этот черный напиток.
Адольф облегченно вздохнул. Значит, кофе понравился генералу. Слава богу!
Адольф Бруннер еще совсем недавно был ординарцем адъютанта генерала - обер-лейтенанта Вебера. Но неделю назад русские убили Петера Асмана, которого Мизенбах любил за его предупредительность и умение варить крепкий кофе. И вот теперь Бруннеру приходилось обслуживать не только обер-лейтенанта, но и его шефа - генерала фон Мизенбаха. А эта задача была не из легких.
Когда ординарец, забрав стакан и термос, ушел, Мизенбах снова посмотрел в сторону города, где сейчас дралась дивизия его сына. Она спешила к переправам, чтобы на плечах отступающих частей Красной Армии ворваться на тот берег и разгромить отходившие части русских.
Эта операция была так важна, что Мизенбах-старший сам приехал сюда, чтобы вовремя повлиять на ход боя, в случае если произойдет какая-нибудь заминка.
- Вебер! - крикнул генерал с высотки. К нему подбежал обер-лейтенант.
- Судя по всему, там еще идут уличные бои, - продолжая вслушиваться в звуки боя, сказал командир группы.
- Полковник фон Мизенбах передает, что уже почти весь город очищен от русских. В их руках находятся только набережная и переправы.
- Поезжайте к полковнику, Вебер!.. - приказал генерал. - Скажите ему, что мне нужны переправы, понимаете?
- Да, мой генерал.
- Скажите Максу, что я надеюсь на него, - уже мягче произнес командир группы. - Да, вот еще что. Передайте: мой штаб будет находиться на западной окраине города.
Вебер с удивлением посмотрел на своего шефа:
- Но ведь это… это очень опасно, мой генерал. Русская артиллерия…
- На войне всегда опасно. Я не могу сидеть за два десятка километров от передовых частей, как это делают некоторые командиры, - сказал генерал. - Я должен быть среди своих солдат и сам лично влиять на ход боевых действий.
- Но-о… - снова хотел возразить Вебер.
Генерал перебил его:
- С богом, друг мой.
Обер-лейтенант бросился к броневику, стоявшему у подножия высотки, сел в него и помчался к городу.
К генералу подошел радист с листочком бумаги в руках.
- Радиограмма от фельдмаршала, мой генерал.
Мизенбах взял листок из рук солдата и прочитал. В радиограмме говорилось:
"Генералу фон Мизенбаху. От Вас уже два часа нет донесений о продвижении вверенных Вам войск. Жду подробного доклада.
Фельдмаршал фон Клюге".
- Записывайте…
Радист выхватил из кармана блокнот и карандаш. Приготовился писать.
- "Командующему четвертой полевой армией фельдмаршалу фон Клюге. Нахожусь на главном направлении, в пяти километрах от Березовска. С минуты на минуту город будет взят, и вверенные мне войска, преследуя врага, устремятся дальше.
Генерал фон Мизенбах".
Все. Передавайте.
Радист дописал последнее слово и побежал к радиостанции.
23
Шмелев лежал за штабелем бревен недалеко от небольшого, приземистого домика. Просунув ствол винтовки в щель между бревнами, он пулю за пулей выпускал в наседающих гитлеровцев. Ему хорошо были видны фашисты, цепью идущие по фруктовому саду.
Когда атака была отбита, Митрич облегченно вздохнул и вытер пот с морщинистого лба.
- Никак, вспотел, дед? - крикнул Николай Сычев. Он лежал невдалеке от Митрича.
- Вспотеешь, пожалуй… Нет, ты посмотри, какой нахальный германец пошел. В моем собственном саду разгуливает, как у себя дома, - возмущался старик.
- Это ваш сад? Правда?
- Конечно, правда…
- А дом и бревна, за которыми мы лежим, тоже ваши?
- Мои. Собрались было новый дом ставить, а тут эти пожаловали, - сквозь зубы процедил Митрич. - Если бы попался мне сейчас этот Гитлер, я бы его в мелкие клочья растерзал, сукиного сына! Вот какая злость меня взяла на этого черта криворотого, заразу плешивую.
- Что вы на него напали?
- А на кого же я должен нападать теперь? Если бы не этот косолапый дьявол, и войны бы не было, и сад бы мой был цел, и люди бы не мытарились по свету, не клали своя животы зазря.
- Это, конечно, верно, но… почему же он вдруг стал косоротым, плешивым, да еще и косолапым? Он совсем и не такой.
- Ничего, будет такой. Если я до него, психованного черта, доберусь, я его еще не так изуродую… - сказал Митрич.
В это время фашисты снова пошли в атаку, и Митрич начал вымещать свое зло на них. Он быстро перезаряжал винтовку и стрелял в атакующих врагов.
Из-за домика выскочил Степан Данилович Пастухов и, низко пригибаясь, побежал к штабелю бревен. Добежав до места, он упал между Митричем и Сычевым.
- Не торопись, стреляй с расчетом, - взглянув на Митрича, сказал Пастухов и, подняв винтовку, крепко прижал приклад к плечу, не спеша прицелился, нажал на крючок. Степан Данилович воевал так же, как работал на заводе, - не спеша, умело.
- Ты вот что скажи, командир… - начал Митрич. - Что мы дальше делать будем?
- Во-е-вать. Ясно тебе?! - вспылил Степан Данилович.
Он знал, что волновало Митрича. Ополченцы оказались отрезанными от основных сил полка. Только узенький коридор, ведущий к каменному мосту, и оставался пока я руках ополченцев. Но каждому было ясно, что долго они не смогут удерживать этот коридор. С минуты на минуту гитлеровцы могли с двух сторон прорваться к переправе, перехватить последний путь отхода и окончательно отрезать их от левого берега.