21
Последнее подразделение Овчинникова спускалось к реке. Вслед за ним Кожин начал оттягивать к переправам и свои батальоны.
Было сравнительно тихо. Только кое-где слышалась перестрелка.
Кожина удивляла эта необычная тишина. Он не понимал, почему немцы не преследуют их и не пытаются отрезать от реки. "Или еще не заметили, что мы отходим, или выбились из сил и решили передохнуть?"
Раздумывая над этим, Александр вместе со своим ординарцем ехал к Пушкинской улице. Чем ближе он подъезжал к школе, куда сам отнес вчера Наташу, тем сильнее тревожился. В последние сутки Кожин так был занят, что не имел времени даже подумать о Наташе. Только теперь вспомнил о ней. Ему хотелось хоть на минутку заехать в школу, узнать: уехала она со своей матерью или нет?
Александр не допускал мысли, что Светлова могла ослушаться, но в то же время он с беспокойством вспоминал, что Нина ему не докладывала об эвакуации этих женщин.
У ворот знакомой школы Александр осадил коня, соскочил на землю и, передав повод Валерию, быстро пошел к дому, поднялся по ступенькам крыльца и нажал кнопку звонка. Никто не отозвался. Тогда он начал стучать в дверь. "Ответит кто-нибудь или нет?" Втайне он надеялся, что Наташа и ее мать вывезены из города и находятся вдали от опасности.
Но вот он услышал, как в глубине коридора скрипнула дверь, послышались тихие, крадущиеся шаги. Кто-то подошел к двери и остановился. Кожин постучал еще раз.
- Кто там? - отозвался приглушенный женский голос.
- Это я, Надежда Васильевна. Кожин…
Застучал запор, дверь открылась, и появилась Надежда Васильевна с накинутой на плечи шалью. Она посмотрела на него с удивлением.
- Как ты попал сюда, Саша? Разве вы еще не ушли из Березовска? - спросила она.
- Нет. Часть города пока еще в наших руках. А вы почему здесь? Я же велел военфельдшеру заехать за вами.
- Она сделала все так, как ты ей велел. Но… мы сами отказались.
- Отказались? - удивился Кожин.
- Наташу нельзя перевозить. Доктор сказал, что она может умереть в дороге.
- Мама, кто там? - послышался из-за двери слабый голос Наташи.
Вслед за Надеждой Васильевной Александр вошел в комнату.
- Это я, Наташа, - приблизившись к дивану, на котором лежала девушка, сказал он.
- Саша?! - с радостью произнесла девушка.
- Саша, дочка, Саша! Ты только не волнуйся, - поправляя на ней одеяло, утешала ее Надежда Васильевна.
- Саша… Я знала, что ты придешь. Знала… Посиди со мной.
Кожин опустился на стул, придвинулся к дивану.
- Как ты себя чувствуешь?
- Ничего, мне лучше… Только голова почему-то очень болит.
Он хотел сказать еще что-то, успокоить ее, но его насторожили выстрелы, доносившиеся с улицы. Судя по усиливающейся перестрелке, уличные бои шли уже совсем рядом.
- Кто это стреляет? - с тревогой спросила Наташа.
Кожин не успел ответить. В комнату вбежал Голубь и прямо с порога крикнул:
- Товарищ капитан, фашисты!
- Где они? - быстро поднявшись с места, спросил Александр.
- На соседней улице.
- Иди готовь лошадей. Я сейчас…
Голубь поспешно вышел из комнаты.
- Саша, - сказала Надежда Васильевна, - спеши, может, еще успеешь проскочить к своим.
- Собирайтесь, поедем вместе, - решительно сказал Кожин. - Все необходимое погрузим на лошадей, а Наташу… Наташу я понесу на руках.
- Не говори глупостей. Ее нельзя тревожить. Доктор сказал, что ее спасение в покое. Уезжай.
- Что вы, Надежда Васильевна! Как же я уеду один?
- Другого выхода нет. Если бы не этот случай с Наташей, и мы поехали бы с тобой, а теперь нельзя. Поезжай… О нас не беспокойся. Проживем как-нибудь до вашего возвращения, - вытирая слезы, проговорила Ермакова.
- Уезжай, Саша. Я прошу тебя… - слабым голосом сказала девушка.
Кожин не знал, как ему поступить. Конечно, необходимо немедленно ехать в полк, и в то же время он не мог уйти и оставить здесь, рядом с гитлеровцами, свою бывшую учительницу и ее больную дочь. Не мог оставить в оккупированном городе ту, которую несмотря ни на что, до сих пор еще очень любил.
- Саша, не медли. Ты погибнешь сам и погубишь нас! - торопила его Надежда Васильевна.
Последние слова Надежды Васильевны отрезвляюще подействовали на Кожина. "Она права. Если гитлеровцы увидят меня здесь, - думал он, - то станут подозревать, что эти женщины прятали меня, и тогда несдобровать им".
Александр с бьющимся сердцем подошел к Наташе. Ему трудно было говорить. Да и что он мог сказать в такую минуту?
- До свидания, Наташа… Выздоравливай скорей и береги себя. Мы скоро вернемся… Обязательно вернемся…
Наташа встревоженными глазами смотрела на Александра и не могла произнести в ответ ни одного слова. Ей было страшно… страшно оттого, что в город входили фашисты, что она и ее мать через несколько часов, а может, через несколько минут, должны будут лицом к лицу встретиться с врагом. Страшно было еще и оттого, что от нее уходил Кожин, и она не знала, увидит ли она его еще когда-нибудь, или… или это их последняя встреча. Что, если его убьют где-нибудь за городом?
- Са-а-ша!.. - со стоном выкрикнула она, протянула к нему руки, обхватила за шею и прижала его голову к своему заплаканному лицу, порывисто стала целовать в щеки, нос, губы…
Наташа впервые целовала мужчину. И ей не было стыдно ни перед матерью, ни перед Александром. Она поступила бы точно так же, если бы на нее в эту минуту смотрел весь мир. Она только теперь по-настоящему поняла, как бесконечно дорог ей этот человек и как она была глупа, что раньше не понимала этого.
- Ну а теперь иди. Иди, Саша… - проговорила она сквозь слезы.
Александр поднялся на ноги и несколько секунд молча стоял возле нее, не зная, как ответить на этот ее внезапный порыв….
Выстрелы раздавались все ближе и ближе. Кожин понимал, что ему надо было немедленно уходить из этого дома и догонять своих.
- До свидания, Наташа… - сказал Александр и повернулся к ее матери: - Простите меня, Надежда Васильевна. Простите, если можете. Я не знаю, как помочь вам сейчас.
Ермакова придвинулась к нему ближе, положила руки на его плечи и поцеловала в лоб.
После ухода Кожина Ермаковы долго прислушивались к его шагам, а затем к удаляющемуся перестуку копыт. Надежда Васильевна в страхе думала о том, что с ними будет, когда весь город окажется в руках немцев, когда все будет не так, как до сих пор?..
Наташа лежала как окаменевшая.
- Ты о чем думаешь, дочка? - взглянув на нее, спросила Надежда Васильевна.
Наташа, занятая своими мыслями, не расслышала вопроса. Надежда Васильевна подошла к ней, опустилась на стул и еще раз спросила:
- Тебе плохо?
Дочь и на этот раз не ответила ей, а через минуту сама спросила:
- Мама, неужели он никогда не забудет обиды?.. Не простит меня?..