* * *
По темной окраинной улице Березовска шла колонна солдат. Многие из них несли на носилках, плащ-палатках и шинелях раненых товарищей. Позади этой войсковой части тракторы, надрывно урча моторами, тянули массивные гаубицы. Чем дальше люди продвигались вперед, тем становилось светлее. Почти в самом конце улицы горел дом. Когда бойцы проходили мимо охваченного огнем здания, на их усталых грязных лицах заиграли ярко-оранжевые блики пламени.
В первом ряду с пулеметом на плечах шагал Ваня Озеров. Правая пола его шинели была заткнута за пояс, а левая… Она сгорела на том лугу, где полк принял свой последний бой. Не лучше выглядел и Николай Чайка. Его шинель и гимнастерка спереди прогорели насквозь. Только нижняя рубашка и прикрывала сейчас отощавший живот Николая.
Когда их полк, прорвав вражеское кольцо, вместе с артиллеристами вышел на юго-западную окраину Березовска, бойцы надеялись, что теперь-то им обязательно удастся отдохнуть и выспаться как следует. О голоде они уже не думали, только бы прилечь где-нибудь, закрыть глаза и заснуть. Но, оказавшись в городе, они поняли, что мечтали о несбыточном.
Березовск был охвачен немецкими войсками с трех сторон. Его защитники еле сдерживали их натиск.
- Так-то вот, Ваня, улыбнулся наш отдых, - сказал Чайка, шагая рядом с другом. - В такой проклятой обстановке не до отдыха. У нас получается как в той пословице: прямо из огня да в полымя…
Озеров не слышал разглагольствований друга. Он шел и спал на ходу. Порой сквозь дрему до его слуха доносилась сильная перестрелка. Откуда доносилась она, он не знал, но хорошо слышал орудийную и ружейно-пулеметную пальбу. Он только никак не мог сообразить, почему стрельба то затухала, будто удалялась, то вновь вспыхивала совсем рядом. В эти минуты он с большим трудом раскрывал тяжелые веки и. невидящими глазами смотрел вокруг, а потом веки снова смыкались, и перестрелка отдалялась куда-то.
- Ты чего молчишь, Иван? Спишь, что ли? - снова спросил Чайка.
Иван и на этот раз не ответил. А когда раздалась команда и рота остановилась, Озеров все в том же размеренном темпе продолжал шагать вперед.
- Э-э-э, ты куда? - спросил Чайка, хватая его сзади за шинель и возвращая обратно.
Озеров не сопротивлялся. Он покорно вернулся назад, припал спиной к стене какого-то дома и медленно стал сползать по ней на землю. Чайка крепился еще несколько минут, а потом, не выдержав, устроился рядом с Озеровым, склонил голову к его плечу и… заснул.
Капитан Кожин попросил Воронова разместить людей в пустых домах, а сам вместе с помощником по тылу пошел к командиру того полка, в расположение которого он вывел людей. Кожин надеялся достать у него продовольствие для своих бойцов и заодно познакомиться с обстановкой.
Войдя в подвал двухэтажного каменного дома, где был командный пункт полка, Кожин представился подполковнику Овчинникову и изложил ему свою просьбу.
- Хорошо, продуктами и боеприпасами мы поделимся с вами. Хотя, если говорить честно, и у нас не густо с этим, - сказал подполковник. - Оставляйте своего помощника, а сами - в штаб армии. Вас вызывает командующий. Я только что разговаривал с ним. Он ждет.
- Не знаете, зачем вызывает?
- Точно не знаю. Но думаю, что это связано с прорывом немцев к северо-западной окраине города. Мы-то еще кое-как держимся, а там плохо… Есть на чем доехать?
- Есть, - ответил Кожин и тут же спросил: - Где найти командующего?
Овчинников объяснил. Кожин распрощался с ним и вышел.
* * *
- Капитан Кожин прибыл по вашему приказанию! - войдя в кабинет Громова, доложил Александр.
Генерал, не отрываясь от карты, показал на кресло, приглашая садиться. Кожин продолжал стоять. Он знал, что если сядет в мягкое кресло, да еще в кабинете, где тепло и нет пронизывающего ветра, то обязательно уснет.
Этот кабинет, видимо, недавно занимал какой-нибудь районный начальник. В нем были ковры, люстра, мягкая мебель, большой резной стол…
Наконец командующий бросил карандаш на карту и нажал кнопку звонка.
Вошел адъютант.
- Кленов, генерала Огородникова на провод, - распорядился Громов.
- Со штабом Огородникова прервана телефонная связь, товарищ командующий.
Громов взял листок бумаги, быстро написал на нем несколько строк и протянул Кленову:
- Пусть зашифруют и передадут по радио.
- Слушаюсь! - сказал адъютант и скрылся за дверью.
Генерал встал, внимательно посмотрел на осунувшееся, усталое лицо Александра, на его забинтованную голову и совсем мягко, по-домашнему спросил:
- Очень трудно пришлось?
Кожин коротко рассказал о том, как его полк дрался в окружении и как вместе с артиллеристами прорвался к Березовску.
Громов отметил про себя, что Кожин говорит обо всех - комиссаре полка, начальнике штаба, бойцах, командирах подразделений, а себя оставляет в тени.
- А почему вместе с вами не прибыл командир дивизиона?
Кожин не сразу ответил. Ему тяжело было говорить о той страшной картине, которую он увидел на огневых позициях дивизиона.
- Капитан Проскуров умер от тяжелых ран, товарищ командующий… Он сам и все люди его дивизиона стояли до последнего на автостраде. Стояли даже тогда, когда у них кончились снаряды. Отбивались гранатами. А немецкие танки, прорвавшись к огневым позициям, почти в упор расстреливали тягачи, гаубицы и людей из пушек и пулеметов. От всего дивизиона осталось только тридцать два красноармейца, шесть орудий. Теми, кто остался от артдивизиона, командует теперь мой командир полковой батареи старший лейтенант Асланов.
Доложив обо всем, что интересовало командующего, Кожин спросил, где ему найти свою дивизию.
Громов сообщил, что Полозов со своим штабом и остальными частями ведет бой на левом берегу Москвы-реки, Потом он спросил:
- Где сейчас находится ваш полк?
- На юго-западной окраине города. Люди выбились из сил. Я хотел, чтобы они…
- Отдохнули немного?
- Да, товарищ командующий. Хотя бы до утра.
- Отдыхать не придется, Кожин. Я понимаю, как людям сейчас нужен отдых, но… немцы не позволяют. - Генерал подошел к карте: - Смотрите сюда. Вот здесь, западнее Березовска, почти в полном окружении дерется дивизия Огородникова, юго-западнее - полк Овчинникова. Он тоже выбивается из сил. Гитлеровцы просочились к северо-западной окраине города. Их сдерживает там один танковый батальон. Кроме него и вашего полка, у меня здесь больше ничего нет.
- Я понял вас, товарищ командующий.
- Вот и хорошо. Срочно перебрасывайте полк туда, берите под свое командование танковый батальон и постарайтесь выбить гитлеровцев из окраинных улиц города.
- Есть.
- Как у вас с боеприпасами и продовольствием?
- Плохо, но подполковник Овчинников обещал поделиться с нами всем, что у него есть.
- Хорошо, на первый случай возьмите у него, а через час или два вам подвезут все необходимое.
- Спасибо, товарищ командующий. Разрешите выполнять приказ?
- Выполняйте.
Разместив в опустевших домах людей, расставив караулы, командиры батальонов и работники штаба по приказу майора Петрова ушли отдыхать в домик, который стоял невдалеке от перекрестка. Их быстро сморил сон. Они спали вповалку в большой жарко натопленной комнате. Спали на русской пышущей жаром печке, на полу, на составленных вместе стульях - везде, где только можно было прислонить голову. На полу лежал Бурлаченко. Он разбросал в стороны огромные, сильные руки. На нем была распахнута шинель, с одной ноги сапог был снят. Рядом с ним, подложив кулаки под голову и свернувшись калачиком, спал Соколов. Левее него - Степан Данилович. У этого все было сделано по-хозяйски. Под ним подстелена шинель, вместо подушки - свернутый ватник, на сапогах, стоящих у ног, развешаны портянки. Асланов устроился на стульях, спал неспокойно. Он скрипел зубами и отдавал какие-то распоряжения.
Бодрствовали только двое - начальник штаба и комиссар. Сергей Афанасьевич Петров, склонившись над столом, внимательно рассматривал план Березовска. Ему хотелось до возвращения Кожина от командующего ознакомиться с расположением улиц и переправ через Москву-реку.
Изучая план города, Петров все время чувствовал вкусный запах ржаного хлеба и колбасы, которые лежали на другом краю стола. Полчаса назад им принесли продукты, полученные в полку Овчинникова. Но командиры не притронулись к еде. Всем хотелось прежде всего выспаться. Тогда отказался от пищи и Петров, а сейчас… Не вытерпев, Сергей Афанасьевич отрезал хлеба, отломил кусочек колбасы и стал есть.
Иван Антонович Воронов, закончив свои дела, снял с ноющих ног сапоги, хотел было прилечь на кровать, но, заметив, что майор ест, тоже решил закусить. Шлепая босыми ногами по полу, комиссар подошел к столу, взял в руки хлеб, колбасу, опустился на железную кровать и так, сидя, с едой в руках, и уснул… Вскоре прямо за столом заснул и Петров.
В одиннадцатом часу вечера тихо скрипнула дверь. В комнату вошел Кожин. Он остановился у порога, оглядел спящих товарищей. Жалко было будить их. Словно для того, чтобы протянуть время и дать людям поспать еще минуту, Александр подошел к столу. Хотел вытащить из-под локтей Петрова план города, но не смог. Потом, увидев в руках Воронова хлеб и колбасу, подошел к нему, взял все это и, рассматривая утомленное, похудевшее лицо Ивана Антоновича, стал медленно жевать, не переставая думать о том, как лучше выполнить приказ командующего.
- Антоныч… - тихо позвал Кожин.
Воронов с трудом открыл глаза.
- А, ты?.. Ложись. Поспи немного, - сказал он и снова заснул.
- Подъем! Вставайте, товарищи! - крикнул Кожин.