- Вы мне голову не дурите, - стоял на своем Сашка. Беспризорники, плотным кольцом окружившие Кожина, смотрели на него с ненавистью.
- Ты что же, шамать хочешь, а работать?.. - с ехидной улыбкой спросил одноногий парень.
"Какая же это работа? - насупившись, думал Сашка. - Вот если б ему дали настоящую работу - другое дело, а воровать!.. На это он не согласен. Да, верно, были случаи, когда он в станице лазил в чужой сад за яблоками или на баштан к кому-нибудь за дынями-репанками. Но то совсем другое дело. Так многие поступали в станице, и это не считалось воровством. А украсть хлеб или другое что!.."
- Все равно не пойду, - после долгой паузы отрезал Сашка. - А на хлеб я и без этого заработаю.
В другое время Таран и его друзья не стерпели бы такой дерзости от новичка, а тут… Они впервые видели человека, который отказывался от легкой добычи.
Так и ушла на "дело" группа Тарана без Кожина. А на утро исчез и сам Сашка. Его след отыскался только через неделю.
Как-то на Сухаревском рынке Таран увидел паренька в серой кубанке. Он с трудом толкал впереди себя тележку, нагруженную большими тюками. Паренек изредка останавливался, вытирал пот с лица и снова налегал на поручни своей тележки. Позади него важно шагала хорошо одетая полная женщина.
В этом пареньке Таран узнал Сашку Кожина.
- Эй, "карась - вырви глаз", что это ты вместо ломовой лошади вкалываешь? Лучше хозяйку впряги. Смотри какая она толстенная.
- Какая же я лошадь? - смущенно отозвался Сашка. - Работаю вот.
- "Рабо-отаю"… - передразнил его Таран. - И много тебе платят за эту работу?
- На хлеб хватает.
- Не густо. Только с тачкой и промышляешь?
- Нет, что ты! Делаю все, что под руки подвернется. Жить-то надо. Когда уголь на станции сгружаю, а когда и улицы приходится подметать.
Таран смотрел на этого мальца и удивлялся его упорству. "Ведь вот никто из нас не захотел взяться за такую работу, а Сашка…" Он даже подумал, а не бросить ли ему свои ночные похождения и не взяться ли вместе с Кожиным за это презренное, как говорили его друзья, занятие?..
Но видно, одного этого примера было недостаточно, чтобы Таран смог уйти от чумазой братии и взяться за честный труд.
- Ну, бывай, казак, - с сожалением сказал Таран и, запахнув полы пиджака (дамское пальто он проиграл в карты), зашагал в сторону. Отойдя довольно далеко, он обернулся и крикнул:
- Э-эй, Сашко-о, заходи к нам!.. Ребята будут рады!
- Зайду-у-у!.. - ответил Кожин и снова налег на поручни тележки.
Летом было хорошо. Он и работал, и ел, и спал под открытым небом. Но когда наступили осенние холода, стало совсем плохо. Волей-неволей пришлось ночевать вместе с беспризорниками в полуразрушенных подвалах домов или вокруг котлов, в которых разогревался асфальт.
В одну из осенних ночей подвал, в котором спал Сашка, оцепили какие-то незнакомые люди. Беспризорники бросились врассыпную, некоторые успели скрыться, а остальных задержали, посадили в машины и повезли прямо… в баню. У-ух, с каким наслаждением Сашка смывал с себя грязь!
Утром их накормили, а потом они по очереди предстали перед комиссией Московского отдела народного образования.
Худощавая, совсем седая женщина, в белой кофточке с кружевным воротничком, ласково спросила Сашку:
- Учиться хочешь?
- Хочу. За тем и приехал в Москву. Мне маманя велела… перед смертью.
Все молча, с сочувствием смотрели на него. Рассказывая о погибшем отце, о матери, о том, как он оказался среди беспризорников, Сашка заметил, что с него не спускает глаз пожилой рабочий с добрыми, как у деда Свирида, глазами.
Когда Сашка вышел в коридор и задумчиво стал смотреть в окно, он вдруг почувствовал на своей голове чью-то руку. Мальчик поднял глаза и снова встретил ласковый взгляд пожилого человека, который только что сидел за столом комиссии.
- Хочешь быть моим сыном? - глядя в лицо мальчику, спросил пожилой мужчина.
Сашка задумался. Странным ему показалось это предложение. Как это - стать сыном? Разве так бывает?
- Ну ладно, я тебя не тороплю с ответом. Поживешь у нас, обглядишься, а там видно будет. Согласен?
- Ага. Согласен… - неуверенно ответил Сашка.
Они вышли на улицу и сели в трамвай. На площадке вагона никого не было. Злой, холодный ветер проникал и сюда. Сашка переступал с ноги на ногу, дул на пальцы, но никак не мог согреться.
Степан Данилович Пастухов (так звали пожилого рабочего) снял со своих рук теплые варежки и протянул ему.
- А ну-ка надень. Теплее будет.
- Что вы, дяденька, я… я совсем… Мне нехолодно.
- А я и не говорю, что ты замерз. Только в варежках сподручнее будет.
Сашка взял шерстяные, теплые варежки, надел их.
Невдалеке от Беговой улицы они сошли с трамвая и направились к трехэтажному дому, в котором жил Пастухов. Поднялись на второй этаж. Степан Данилович достал ключ и открыл дверь. Сашка оказался в небольшой квадратной прихожей. Направо - дверь в одну комнату, налево - в другую, а прямо - еще какая-то дверь. "На кухню, наверное", - подумал мальчик. Тут было чисто, тепло и пахло свежими домашними щами. Сашка даже слюну проглотил от этого вкусного запаха.
Из кухни вышла невысокая полная женщина в белом фартуке.
- Вот, принимай, Мария Григорьевна… - радостно сказал Степан Данилович.
Женщина всплеснула руками и прижала фартук к глазам.
- Вот тебе раз! Я сына привел, а ты в слезы.
- Да это я так… от радости… - И заторопилась, забегала по квартире, отыскивая и доставая одежду, оставшуюся от сына, которого она похоронила два года назад.
- А ну-ка пойдем, сынок, пойдем… Вот сюда, в ванную. Раздевайся…
Выкупавшись и переодевшись в чистую, хорошо выглаженную одежду, Сашка сел к столу.
Мария Григорьевна засуетилась, стала угощать парнишку:
- Вот, возьми еще пирожочек. Смотри какой поджаренный.
- Спасибо… Я не хочу больше, - отказывался Сашка.
- Ешь, ешь. Поправляться надо. Ишь как подвело тебя, - сказал Степан Данилович.
После обеда они втроем пошли в магазин. Купили Сашке новые ботинки, пальто и шапку.
"Добрая одежа. Такой я сроду не носил", - глядя в зеркало, думал мальчик.
Ночью, лежа в чистой, мягкой постели, Сашка рассуждал: "А ничего… И в Москве, оказывается, есть добрые люди".
На другой день, когда они со Степаном Даниловичем пошли гулять, Сашка уже совсем другими глазами смотрел на Москву. Все ему тут нравилось - и дома, и улицы, и люди. И день какой-то был особенный - солнечный, радостный.
Дом, в котором жили Пастуховы, находился недалеко от казарм пехотного полка. Сашка любил после школы приходить к казармам. Придет, бывало, отвернет неприбитую доску в заборе, пролезет во двор и, спрятавшись за какой-нибудь старой, отжившей свой век тачанкой, смотрит, как красноармейцы учатся на полковом плацу, прыгают через "коня" и крутят на турнике "солнышко". Особенно ему нравилось смотреть, как бойцы взвода конной разведки занимались вольтижировкой на тонконогих, поджарых лошадях или рубили лозу.
Со временем красноармейцы привыкли к мальчику. Стали давать ему небольшие поручения: то подержать коня, а то и поводить его по плацу после рубки лозы.
Однажды на манеж пришел не очень высокий, грузный военный в широченных бриджах.
"Как Тарас Бульба", - подумал Сашка, глядя на его седеющие, обвислые усы.
Заметив мальчика, державшего в поводу серого высокого коня, седоусый спросил:
- А это что за герой?
Командир взвода, руководивший занятиями, рассказал о том, с какой любовью Сашка относится к лошадям, оружию, интересуется всем, чем занимаются красноармейцы.
- Вот как! - воскликнул военный в широких бриджах. - Ну-ка, мы сейчас проверим, на что он годится. Садись на коня.
- Это вы мне, дяденька? - нерешительно переспросил мальчик.
- Конечно, тебе. Можешь проскакать два круга. Только смотри не упади.
Сашка шмыгнул носом, схватился за луку и одним махом взлетел в седло. Потом, пригнувшись к гриве, пустил коня с места в карьер так, что даже рубашка надулась сзади пузырем и ветер засвистел в ушах.
Когда мальчик, резко осадив коня, соскочил на землю и подошел к командиру, тот довольно крякнул и, разглаживая рукой пышные усы, сказал:
- Ну что ж, видать, и вправду добрый казак получится из тебя. А учишься как?
- Хорошо!
- В каком классе?
- В восьмом.
- Та-а-ак… Окончишь школу - приходи ко мне. Спросишь заместителя командира полка Семена Петровича Потапенко. Помогу поступить в военное училище и стать командиром. Не возражаешь?
- Ой, что вы? Я же сам хочу этого. Давно. С самого детства…
… А через пять лет после этого разговора Александр, скрипя новыми ремнями, стоял навытяжку перед Потапенко, который к этому времени был переведен на Дальний Восток, и докладывал о том, что успешно закончил училище и прибыл в его распоряжение.
- А поворотись-ка, сынку! - словами Тараса Бульбы обратился к Александру Семен Петрович, а потом уже от себя добавил: - Хочу посмотреть, каким ты стал.
Кожин повернулся кругом. Командир, пряча довольную улыбку в усах, внимательно рассматривал его со всех сторон, затем сказал:
- С виду ничего… Посмотрим, каким будешь в деле…