Лягушки мгновенно попрыгали в воду.
— Теперь у них массово-оздоровительный заплыв. Вечно ты, Персик, все испортишь Пойдем уж скорей отсюда.
Надежда в который раз дала себе слово вернуться сюда с фотоаппаратом, запечатлеть самую большую и красивую лягушку, а потом повесить цветную фотографию у себя на рабочем месте, чтобы любоваться унылыми зимними днями, затем подхватила Персика за ошейник и вытащила его на сушу. Старушки уже ждали их на том берегу.
— Теперь немного лесом. Потом «седьмое поле» пройдем, тут и малинник будет.
Дорожка была ровная и сухая, они бодро поспешили дальше. Эрдель носился по лесу большими кругами. Дошли до большой поляны, которую местные называли «седьмое поле», и обогнули ее с левого края. Персик куда-то пропал, но вдруг раздался его громкий лай с жуткими взвизгиваниями и подвываниями. Нина Михайловна, безошибочно определив по интонации собственной собаки, что случилось нечто из ряда вон выходящее, рванулась на зов. Надежда — за ней.
Персик стоял на маленькой солнечной полянке и оглушительно лаял на что-то, лежащее в густой траве. Подбежав ближе, Надежда заметила ногу в резиновом сапоге.
— Там человек! Персиваль, ко мне! — крикнула Нина Михайловна, но Персик ее зов проигнорировал, а потом отбежал в сторону, продолжая лаять.
— Мертвый! Страшно-то как! Уходим скорее.
— Посмотреть надо, может, просто плохо стало. — Надежде почудился с той стороны стон, но жуткий лай не стихал.
— Чур, ты, скотина! — Подоспевшая баба Маня замахнулась на Персика палкой.
От неожиданности он сел на задние лапы и замолчал. В наступившей тишине Надежда медленно подошла к лежащему в траве человеку. Взглянув на его лицо, она поняла, что помочь ему уже ничем нельзя. Человек, мужчина, был явно и безнадежно мертв. Он лежал на зеленой траве, раскинув в сторону руки и ноги, остекленевшие, вылезшие из орбит глаза его смотрели в небо. Было невозможно определить, сколько мертвецу лет, и как он выглядел при жизни, потому что лицо его было ужасно. Подошли старушки. Увидев лицо трупа, баба Маня начала часто креститься, а Нина Михайловна с визгом принялась ловить своего эрделя. Надежде один раз приходилось видеть удавленного человека, и теперь она не сомневалась, что этот мужчина умер от удушения.
Она сорвала листок подорожника и осторожно отогнула воротничок джинсовой рубашки. Так и есть: в шею мертвеца врезался туго затянутый кожаный ремешок.
— Вот тебе и раз! Насильственная смерть, милицию вызывать надо.
— Надежда, пойдем уж, что ты там сидишь.
— Сейчас я вас догоню.
Оставшись одна, Надежда сняла головной платок и прикрыла лицо мертвого мужчины, напоследок оглядев его и стараясь не останавливаться на лице.
Мужчина был одет в джинсы и джинсовую же темно-синюю рубашку. На ногах были короткие резиновые сапожки. Никакого головного убора при нем не было, а неподалеку валялась пустая грибная корзинка. Судя по всему, человек был грибником, но именно это Надежду и насторожило.
До их деревни можно было добраться из города двумя способами. Можно было доехать электричкой до конечной станции Оредеж, а потом автобусом до их деревни Лисино, а можно было выйти из поезда, не доезжая двух станций до конечной, а потом идти напрямик лесом до деревни Лисино километров семь. В грибное время некоторые люди так и делали, но только не в это лето, потому что август был жаркий и грибов не было. Кроме всего прочего, мертвый человек был по виду городской и явно незнакомый. Обычные грибники в такую даль не поедут, в их лес ходили только свои, а свои-то знают, что грибов сейчас нет.
Надежда еще раз осмотрелась. Трава вокруг мертвого была сильно вытоптана, причем еще до их прихода. Похоже, что жертва пыталась бороться со своими убийцами.