- Да какие-то три араба ходят за мной всю дорогу. Потому я и к тебе не подходил, чтоб не учуяли. Каждый раз, как иду в туалет, днем или ночью, один из них подходит и пристраивается рядом. Я уж сколько раз показывал, что нету, а они все равно не отстают. Подозревают, что я передал патрон, вот только кому, не знают. Вот и следят, надеются, что мне его вернут.
Повнимательней вглядевшись в его лицо, я понял, что этот человек смертельно напуган, и спросил:
- А где они ошиваются, в какой части двора?
- Да вон там, где кухня и прачечная.
- Ладно, побудь здесь. Я скоро. Хотя нет, идем лучше со мной.
И вот вместе с Гальгани я отправился к арабам, предварительно вынув скальпель из кепи и запрятав в рукав так, чтобы рукоятка оставалась в ладони. Мы пересекли двор, и я тут же увидел их. Четверых. Три араба и корсиканец, некий тип по имени Жирандо. Оценив ситуацию, я сообразил: блатные отшили этого корсиканца, вот он и прилепился к арабам.
- Привет, Мохран, как дела?
- Нормально, Папийон. Как ты? Нормально?
- Да куда там, хреново. Вот, пришел сказать твоим ребятам, что Гальгани - мой друг. И если с ним что случится, то ты, Жирандо, получишь первый, а потом все остальные. Вот такой расклад.
Мохран поднялся. Он был высокий, почти с меня ростом, и широкоплечий. Видно, мои слова задели его за живое, он уже собрался броситься в бой, но тут я вытащил из рукава скальпель и сказал:
- Только дернись, убью как собаку!
Все это - и сам факт, что у меня имелся скальпель в таком месте, где все время обыскивают, и длина его лезвия - произвело на него должное впечатление. И Мохран сказал:
- Я встал, чтобы потолковать, а не драться. Я знал, что он врет, но не собирался уличать.
- Ладно, почему не потолковать... Это можно.
- Я не знал, что Гальгани твой друг. Думал, он так, сопляк недоделанный. А ты сам знаешь, Папийон, коли человек собирается бежать, ему нужны бабки.
- Это верно. Каждый человек имеет право бороться за свою жизнь, Мохран. Но только держись подальше от Гальгани, понял? Поищи в другом месте.
Он протянул мне руку, я крепко пожал ее. Можно считать, пока пронесло. Потому как если б я убил этого типа, то на следующий день меня никуда бы не отправили. Чуть позже я понял, какую серьезную совершил ошибку. Мы с Гальгани ушли.
Я сделал еще одну попытку убедить его забрать патрон, на что он ответил:
- Завтра, перед отправкой.
Но завтра он как сквозь землю провалился, так что пришлось подниматься на борт с двумя патронами.
В ту ночь ни один из нас, а в камере нас было одиннадцать человек, не промолвил ни слова. Все думали об одном: сегодня последний день на земле Франции. И каждый заранее тосковал и не мог примириться с мыслью, что покидает родину раз и навсегда, что в конце пути нас ждет неведомая земля, неведомый и чуждый образ жизни.
Итак, что мы имеем? Мне двадцать шесть, я крепок и здоров, в кишках у меня пять тысяч шестьсот собственных франков и еще два с половиной куска, принадлежащих Гальгани. У моего товарища Дега своих десять кусков.
Итак, все складывается не так уж плохо. Как только мы доберемся, попробую бежать вместе с Дега и Гальгани.
Это главное, на чем следует сосредоточить силы. Я прикоснулся пальцем к лезвию. Холодная сталь вселяла чувство уверенности. Хорошо, что в руках у меня такое грозное оружие. В его полезности я убедился только что, разговаривая с арабами.
В три часа ночи к решетке нашей камеры положили одиннадцать мешков. Все полные, и на каждом ярлык. Мне удалось прочитать надпись на одном из них: "К. Пьер, 30 лет, 1 м 73 см, талия 42, размер обуви 41, номер такой-то". Этот Пьер К. был тот самый Придурок Пьеро из Бордо, что получил двадцать лет за непреднамеренное убийство.
Парень он был неплохой, среди уголовников завоевал репутацию порядочного. Бирка показала, насколько серьезно и организованно подходят власти к проблеме экипировки. Уж куда лучше, чем в армии, где все надо примерять или вещи просто раздаются на глазок. Здесь же все аккуратно записывали и каждый человек получал одежду и обувь точно своего размера. Из мешка торчал кусочек ткани, по нему было видно, какого цвета форма - белая с вертикальными красными полосами. Да, в таком костюме незамеченным далеко не уйдешь!
Придурок Пьеро подошел к решетке и спросит
- Ну как, все нормально, Папи?
- Нормально. А ты?
- Знаешь, лично я всегда мечтал прошвырнуться в Америку. Но я картежник, причем заядлый, и все никак не удавалось скопить. А тут такой подарок! Причем бесплатно
- Гляди, Пьеро! Вон, видишь, твой мешок.
Он наклонился и внимательно прочитал надпись на бирке и, медленно выговаривая каждое слово, заметил:
- Жду не дождусь, как натянуть на себя эти шмотки. Открою-ка я его, пожалуй. Кто мне что скажет? Вещи-то мои...
- Да оставь ты мешок в покое. Нам скажут, когда одеваться. Не то еще нарвешься на неприятности, Пьер. А на фиг они нам, неприятности...
Он согласился и отошел от решетки. Луи Дега посмотрел на меня и сказал:
- Ну что, последняя ночка, малыш? А завтра - прощай, прекрасная Франция?
- У прекрасной Франции совсем не прекрасные законы, Дега. Возможно, нам доведется попасть и в другие страны, пусть не такие прекрасные, но зато более гуманные по отношению к человеку, что всего лишь раз оступился.
Я и не предполагал, насколько близок был к истине.
ОТПРАВКА
В шесть утра все пришло в движение. Заключенным дали кофе. Затем появились охранники. Сегодня они были в белом, но с револьверами, впрочем, не расставались. Безупречно белые мундиры и пуговицы, сверкающие как золото. У одного на рукаве было целых три золотые нашивки.
- Этапники! Выходить в коридор по двое! Каждый со своим мешком, на бирке есть имя. Взять мешок и стать спиной к стене, мешок держать перед собой.
Минут через двадцать все мы выстроились в коридоре, поставив мешки у ног.
- Раздеться! Скатать одежду, завернуть в куртки и связать рукава! Вот так. Эй, ты, там, собери узлы и закинь в камеру!.. Теперь одеваться - сперва кальсоны, майку, штаны, потом куртки, носки, ботинки... Ну вот. Все одеты?
- Да, господин надзиратель!
- Так. Хорошо! Вынуть из мешков шерстяные свитеры, на случай дождя или холода. Мешок через левое плечо и по двое - за мной!
Через два часа во дворе уже выстроились восемьсот десять заключенных. Затем выкликнули сорок человек, в том числе меня, Дега и еще троих, совершивших ранее побег, - Жуло, Гальгани и Сантини. Нас выстроили в четыре ряда по десять человек в каждом. К каждой такой колонне приставили по охраннику. Ни цепей, ни наручников. В десяти метрах впереди, развернувшись к нам лицом, шли жандармы. Так и пятились с ружьями наперевес.
Огромные ворота отворились, и колонна медленно пришла в движение. На выходе из крепости к охране присоединилось подкрепление - жандармы с автоматами, держались они метрах в двух от нас и старались попадать в ногу. Еще целая орава жандармов сдерживала огромную толпу зевак, собравшихся поглазеть на нас. Где-то на полпути к бухте я услышал тихий свист из окон одного дома. Поднял глаза и увидел в одном окне мою жену Нинетт и моего друга Антуана Д., а в другом - Паулу, жену Дега, и его приятеля Антуана Жилетти. Дега тоже заметил их. Так мы и промаршировали, не сводя глаз с этих окон. Это было в последний раз, когда я видел свою жену и Антуана - он погиб несколько лет спустя при воздушном налете на Марсель. Никто не произнес ни слова - и на улице, и в колонне полное молчание, разрывающее сердце. Даже охранники и жандармы не решались нарушить его - каждый знал, что эта тысяча с лишним человек навсегда уходит из прежней своей жизни.
Мы поднялись на борт. Первые сорок человек, в числе которых был и я, погрузили на самое дно трюма, в камеру с толстыми решетками. На ней висела табличка: "Отсек № 1. 40 человек спецкатегории. Строгое непрерывное наблюдение". Каждому выдали скатанный в рулон гамак с колечками, с помощью которых его можно было подвесить к стене. Внезапно кто-то схватил меня за руку. Жуло! У него уже был опыт - десять лет назад ему довелось проделать точно такое же путешествие. Он сказал:
- Быстрей сюда. Ставь мешок там, где будет висеть гамак. Это хорошее место, возле иллюминатора. Сейчас он задраен, но, когда выйдем в море, его откроют, и в этой клетке будет чем дышать.
Я познакомил с ним Дега. Мы сидели и болтали, как вдруг к нам подошел какой-то тип. Жуло вытянул руку, преграждая ему путь, и сказал:
- Не смей соваться в этот угол, если хочешь доплыть живым. Понял?
- Да, - ответил тип.
- И знаешь почему?
- Да.
- Тогда отваливай.
Парень ушел. Дега был в восторге, видя, как нас боятся.
- Да, ребята, пока вы со мной, можно спать спокойно! Путешествие длилось восемнадцать дней. За все это
время было только одно происшествие. Как-то ночью "ас разбудил дикий, нечеловеческий крик. Нашли труп с торчавшим между лопатками длинным ножом. Парня проткнули насквозь, снизу вверх, через гамак. Чудовищное оружие, длина лезвия сантиметров двадцать, если не больше.
Со всех сторон тут же слетелись охранники и через решетку направили на нас свои ружья и револьверы.
- Всем раздеться! Живо! Живо!
Поняв, что предстоит шмон, я наступил босой ногой на скальпель, перенеся всю тяжесть веса на другую, чтобы не порезаться. Охранники ворвались в камеру и начали перетряхивать все, от ботинок до одежды. Перед тем как войти, они оставили оружие снаружи и заперли двери. Правда, через решетку нас держали под прицелом другие.
- Кто шевельнется - покойник! - предупредил старший.