Такой успех, как у Вольтера, еще никогда никому не сопутствовал. Его воспевали ученые-иезуиты , он учился с детьми принцев и герцогов - представителей "голубой" крови Франции. Остроумием, поэзией Вольтера восхищались, когда ему было всего десять. Его талант и образованность были признаны всеми, когда ему не было и двадцати. Он снискал всемирную славу в тридцатилетием возрасте. К тому же Вольтер отличался таким разнообразием талантов, какого давно, многие века, не было дано никому. Он владел в совершенстве любым литературным жанром , писал прозу и стихи, комические и трагические, сочинял для сцены, был автором исторических произведений. Он достиг высот в философии и в других науках.
В день премьеры "Меропы" в театре впервые раздались крики: "Автора! Автора!" Это впоследствии станет сценической традицией и захлестнет весь мир, заставляя бледнеть актеров и актрис перед поразительной личностью драматурга.
В довершение всего Вольтер удивлял своей плодовитостью в различных областях литературного творчества. Когда Вольтеру исполнилось тридцать три года (а Руссо едва шестнадцать и его еще не мучили грезы о том, как стать в один ряд с мастером), издатели уже печатали собрания его сочинений. Количество томов постоянно росло и через несколько лет достигло сотни…
Мог ли Руссо мечтать о таком бодром старте? Особенно если вспомнить, как скупо его одарила природа. По правде говоря, у него вообще не было никакого таланта. Только одни эмоции. Но они были такими сильными, что поглотили его целиком. Порой он признавал, что эти страсти могут привести его к гибели.
"Я - шпага, изнашивающая ножны, - напишет он позже. - И всю мою жизнь можно определить этой фразой".
В качестве иллюстрации можно привести один инцидент. Жан-Жак был уже давно знаком с мадам де Варенс , но еще не получал приглашения разделить с ней ложе…
Жан-Жак обычно управлялся с двумя блюдами, пока она заканчивала с одним. Мадам ела так медленно, что ему приходилось снова и снова приниматься за еду, а это угрожало его здоровью. По правде говоря, он сильно сопротивлялся этому: сколько лет он голодал!
Однажды Жан-Жак наблюдал за тем, как мадам, медленно отрезав кусок мяса, неторопливо поднесла его ко рту. Губы неохотно раскрылись, зубы сняли кусок с вилки и принялись лениво его пережевывать. В движениях ее губ, рта Жан-Жак видел безграничное сладострастие. Ее медленно ходившие челюсти свидетельствовали об отсутствии аппетита, что так контрастировало с ее пухленькими формами, особенно с пышной грудью. Его охватило непреодолимое желание, и Жан-Жак придумал, будто видит в еде волосок.
- Погодите! Погодите! - закричал он. - У вас волосок…
Она тут же вытащила изо рта недожеванный кусок мяса, положила его на тарелку, Жан-Жак стремительно, не давая ей опомниться, схватил его с тарелки и жадно проглотил.
Она смотрела на него в изумлении. Казалось, все тепло из ее обширной груди бросилось в лицо. У нее раскраснелись щеки. Мадам осуждающе покачала головой. "Миленький… мой маленький…" - зашептала она с упреком. У нее не было детей, она, так сказать, усыновила Жан-Жака без предварительного обсуждения этого вопроса с ним. Они никогда не говорили об этом. Она называла его "мой маленький", а он обращался к ней "мама".
Опасаясь упустить прилив любви, Жан-Жак первым нарушил тишину. Он плакал. Он просил у нее прощения. Он упал перед ней на колени, обнял за ноги. Он не смел объясниться перед ней. Он не мог признаться в страсти, которая бушевала внутри его как пожар. Он боялся признаться в том, что, найдя полотенце, которым она вытиралась, или вещицу из ее нижнего белья, он испытывал чудовищные муки, покрывал эти предметы тысячами горячих поцелуев. Он обожал место, на котором она стояла, искренне испытывал радость от того, что она рядом. Он был готов броситься перед ней на колени, словно перед рассерженной античной королевой, которой захотелось потоптать его своими каблучками.
Такие всепоглощающие, бьющие через край эмоции объясняют всего Руссо. Ему была присуща такая сила эмоций, такая страстность, которые не поддавались определению. Они сковывали его язык. Даже на закате жизни он испытывал это состояние и никогда не мог точно объяснить, что с ним происходит. Возможно, поэтому его никто не понимал до конца.
Особенно давала знать о себе его страсть к Вольтеру. Примером непреодолимого дрейфа в этом направлении служит инцидент, произошедший с Жан-Жаком и гражданином Женевы Багере, авантюристом, который когда-то работал у русского царя Петра . Судьба занесла его в Шамбери; познакомившись с мадам де Варенс, он попытался вовлечь ее в какие-то спекулятивные махинации.
Однажды после обеда этот Багере предложил Жан-Жаку сыграть в шахматы.
- Шахматы? - пробормотал Руссо. Он стыдился признаться этому много повидавшему человеку в том, что не умеет играть в столь известную и распространенную игру.
- Вы хотите сказать, что не умеете играть в шахматы? - улыбаясь, спросил Багере.
- Да, конечно, - заикаясь, начал объяснять Жан-Жак. - Скорее, нет. Просто я никогда и не пробовал.
- По-моему, вы вполне сообразительный мальчишка. Давайте. Принесите доску, а я дам вам первый урок.
Боже, какой стыд! Не уметь играть в шахматы! Наверняка Вольтер играет. Несомненно, он сообразителен во всем, за что берется. А вот он, Жан-Жак, не соображает ничего в игре, позволяющей отдохнуть и расслабиться всем интеллигентным и культурным людям.
В доме мадам де Варенс шахмат не было. Багере повел юношу в кофейню. Сначала Жан-Жака сбивали с толку фигуры и ходы. Особенно когда он пытался создать видимость, что уже кое-что знает. Но уже через полчаса сообразительный юноша уловил суть игры. Туман перед глазами рассеялся, и он довольно быстро постиг азы этого искусства. Через час Руссо удалось выиграть у Багере, уступившему ему ладью.
- Ну, теперь я пожертвую вам ладью! - воскликнул Жан-Жак.
Багере только улыбнулся:
- Какой же вы задиристый молодой человек! Неужели вы не поняли, что меня больше интересовало научить вас играть в шахматы, а не выиграть у вас партию?
- Вы проиграли! - воскликнул Руссо. - Как видите, я могу у вас выиграть!
- Отлично, - сказал Багере. - Если хотите, пожалуйста. Можете пожертвовать мне ладью.
Само собой, новый приятель Жан-Жака выиграл через несколько ходов.
Пришла очередь радоваться Багере, он понял, в какую переделку попал его соперник.
- Не забывайте, юноша, я играл с чемпионами, - сказал Багере. - Я играл с учениками месье де Легаль, звезды Регентского кафе в Париже. Как это вы могли возомнить, что победите меня после первого же урока?
В воображении Жан-Жака открылся новый мир. Шахматы! Чемпионы путешествовали по всей Европе, бросая вызов самым лучшим игрокам. Их всегда и везде радушно встречали, к ним относились с большим уважением.
Почему бы и ему, Жан-Жаку, не стать победителем? Почему нет?
Он уже видел себя в роли чемпиона Европы, видел, как ему сдаются все "звезды" шахматного искусства. Он мечтал о том, как его станут приглашать в знатные дома. Он продемонстрирует, на что способен, перед высшим обществом: аристократами и лицами королевской крови. И после этого, завоевав широкое признание, он приступит к сочинению эпических произведений, драм, он будет изобретать разные машины.
Но Вольтер! Ах, каков все же этот Вольтер! Вот он-то по-настоящему вызывает уважение. Всеобщее восхищение. Однажды, обращаясь к своим друзьям, он представит его: "Месье! Позвольте мне познакомить вас с величайшим мастером шахматной доски Жан-Жаком Руссо из Женевы!"
На следующий же день Жан-Жак обзавелся шахматной доской и фигурками. Мадам де Варенс, которая постоянно находилась в стесненных финансовых обстоятельствах, всегда удавалось наскрести немного на нужды Жан-Жака. Она не могла противиться той страсти, которая охватывала его, когда он открывал для себя что-то новое.