– Эль Пекас, – ответил я.
– А-а, – спрашивавший кивнул головой.
– Sierte, Пекас, – сказал я Хотчу.
Он слегка наклонил голову. Он тоже старался привести себя в состояние внутренней пустоты.
Я прошел по кальехону до того места, где Мигелильо и его помощник раскладывали боевые плащи и шпаги, закрепляли мулеты на деревянных древках. Я отхлебнул воды из кувшина, огляделся и увидел, что на трибунах много свободных мест.
– Как Пекас? – спросил Мигелильо.
– Молится в часовне о благополучии других тореро, – ответил я.
– Смотрите за ним, – сказал Доминго Домингин, – любой бык может кинуться.
– Идут, – сказал я. Парадное шествие началось.
– Настоящий тореро. Доминго никогда не выглядел так на арене, – сказал кто-то, но Доминго не слышал. Мы все смотрели на Пекаса. В осанке его было ровно столько скромности и спокойной уверенности в себе, сколько нужно. Я перевел взгляд на Луиса Мигеля – не хромает ли он? Нет, он не хромал. Он ступал твердо и уверенно, но лицо его омрачилось, когда он увидел пустые места на трибунах. Антонио вышел на арену с видом победителя. Он тоже увидел пустые места, но остался равнодушен.
Хотч зашел за барьер и остановился возле меня.
– Что я теперь должен делать? – спросил он вполголоса.
– Стойте возле меня, делайте умное лицо, изображайте готовность, но без нетерпения.
– Мы с вами знакомы?
– Более или менее. Я видел вашу работу. Но мы не приятели.
На арену вышел первый бык Луиса Мигеля. Из трех доставшихся ему быков – низкорослого, среднего и крупного, – он для первого боя выбрал среднего. Мигель работал плащом, и больная нога, видимо, не мешала ему.
Публика награждала аплодисментами каждую веронику.
– Присмотритесь к быку, – сказал я Хотчу.
– По-моему, он недурен.
– Какие-нибудь изъяны?
– Ужасно длинные рога.
– Отсюда они всегда кажутся длинными, – сказал я.
– А не слишком усердствуют пикадоры?
– Слишком.
– Зачем?
Хотч говорил тихо, не шевеля губами.
– Его усмиряют для Мигеля, потому что он еще не совсем оправился от ушибов в Малаге. У него не хватит силы в ногах, чтобы справиться с ним. Для боя быков нужны надежные ноги.
– Запомню, – сказал Хотч.
– А как ваши ноги?
– Трясутся, но я держусь.
Луис Мигель делал пассы мулетой прямо напротив нас. Сперва он работал хорошо, в строгом стиле, потом еще лучше, наконец, превосходно, – но тут бык, ослабевший от чрезмерного усердия пикадоров, начал сдавать. Они выпустили из него много крови, но утомить мускулы шеи не сумели.
– Что вы сейчас можете сказать о быке?
– Он устал, и ему надоело.
– Теперь Мигелю придется самому наступать, а он не надеется на свои ноги.
– Уж скорей бы убивал, – сказал Хотч.
Он был прав. Но Луис Мигель убил только с седьмого раза, и то ему пришлось прикончить быка двумя ударами дескабельо.
– Почему так получилось? – спросил Хотч.
– По многим причинам, – сказал я. – Отчасти виноват бык, отчасти – Мигель.
– Может, он опять не сможет убивать, как уже было?
– Не знаю. Правда, бык ему не помогал, но он не сумел ни опустить мулету достаточно низко, ни вонзить шпагу как следует.
– А почему трудно низко опустить мулету?
– Опасно для жизни.
– Понятно, – сказал Хотч.
Первый бык Антонио уже вышел на арену, и он демонстрировал свое прославленное уменье владеть плащом. Но быка он выбрал самого низкорослого, и зрители не принимали всерьез работу с ним. Быки принадлежали Арелиано Гамеро Сивикос из Саламанки и были неравноценны по качеству. Два низкорослых, один очень крупный и три средних. Даже Антонио заметил, что зрители не принимают быка всерьез, когда взял в руки мулету и начал показывать подлинно классические приемы; тогда он перешел на стиль Манолето, при котором любой бык кажется опасным, и проделал весь выработанный Манолето репертуар, поглядывая на публику каждый раз, как бык проскакивал под мулетой.
– Первый раз вижу, чтобы он так работал, – сказал Хотч.
– Публика это любит, и он показывает ей, как легко это делается. Я уже это раз видел, когда он выступал в Кордове, родном городе Манолето. Он смеется над публикой, но она этого не понимает.
– Публике это очень нравится, – сказал Хотч. – Он мог бы всегда так работать.
– Он не хочет. Такая работа его не радует. Это всего только трюк.
– Полезный трюк, – сказал Хотч.
Антонио убил быка с первого удара, взяв чуточку слишком низко и в сторону, и ему присудили ухо.
Второй бык Луиса Мигеля был крупный и очень сильный. Первым же ударом рогов он опрокинул лошадь, и пикадоры старались вовсю, чтобы ослабить его и умерить его воинственный пыл. Они так отделали его, что пришлось ограничиться одной парой бандерилий.
Луис Мигель попытался проделать хорошую фаэну с еле живым быком. Он показал несколько отличных пассов, но не все подряд удалось ему. Эффектнее всего было, когда он обводил быка вокруг себя, чуть ли не прислоняясь к нему. Когда же он, держа мулету в левой руке, попытался сделать настоящую натурале, которую он так виртуозно исполнял в Малаге, бык едва не всадил в него рога.
– Это почему? – спросил Хотч.
– Он не сумел удержать его мулетой. Сбился с темпа.
– Это я когда-нибудь после выучу, – сказал Хотч. – Что еще за темп?
– Скорость, с какой двигается бык. Мулету нужно передвигать чуточку быстрей.
– Понятно, – сказал Хотч. – А теперь у него хорошо выходит.
Луис Мигель отлично закончил фаэну и вонзил шпагу до самого эфеса, потом одним ударом дескабельо поразил спинной мозг. Его наградили ухом. Он обошел арену, держа свой трофей в руках, потом вышел на середину и поклонился публике. Часть зрителей была недовольна и не скрывала этого.
– Антонио достался хороший бык, – сказал я Хотчу. В центре арены Антонио уже показывал свое несравненное мастерство. Бык кидался стремительно и прямо, и плащ, который Антонио держал кончиками пальцев, взлетал и надувался с абсолютной точностью в нескольких миллиметрах от нацеленного рога.
– С этим быком он поработает в свое удовольствие, – сказал я, – если его не испортят. Сейчас он им скажет, чтобы не усердствовали. Слушайте.
Антонио очень берег быка во время работы пикадоров и бандерильеро. Фаэну он начал с четырех пассов, и пока бык в четвертый раз не прошел под мулетой у самой его груди, Антонио стоял, сдвинув ноги, прямой и неподвижный, словно изваянье. Заиграла музыка, и Антонио стал медленно обводить быка вокруг себя, заставляя его делать повороты, – сначала в четверть круга, потом в полкруга и, наконец, в полный круг.
– Это невозможно, – сказал Хотч.
– Он может в полтора круга.
– И мячи он может ловить в обе руки, прыгая в воду, – сказал Хотч. – Луису Мигелю далеко до него.
– Мигель постоит за себя, когда у него нога заживет, – сказал я и подумал: хорошо бы.
– Все-таки ему сейчас не сладко, – сказал Хотч. – Посмотрите на него.
– Уж очень бык хорош, – сказал я.
– Не только это, – сказал Хотч. – То, что делает Антонио, просто сверхъестественно. Этого ни один человек не может, да еще постоянно, каждый раз. Вы посмотрите на Луиса Мигеля.
Я посмотрел – лицо у него было словно застывшее, очень грустное и взволнованное.
– Провидит будущее, – сказал Хотч.
Антонио закончил фаэну, поставил быка против себя, глубоко втянул воздух, нацелился и нагнулся над рогами, опустив мулету так низко, что она волочилась по песку. Он вонзил шпагу, она вошла до отказа, и бык упал мертвым. Антонио вручили оба уха и хвост. Когда он, обходя арену, прошел мимо нас, он улыбнулся мне, а на Хотча даже не взглянул, делая вид, что не замечает его. Я подошел к Антонио.
– Скажи Пекасу, что он великолепен. – Последнее слово он сказал по-английски. – Ты уже объяснил ему, как действовать шпагой?
– Нет еще.
– Пойди объясни.
Когда я вернулся к Хотчу, на арену выпускали быка Луиса Мигеля. Это был самый низкорослый.
– Что Антонио сказал?
– Он сказал, что вы великолепны.
– Это ясно, – сказал Хотч. – А еще что?
– Чтобы я объяснил вам, как действовать шпагой.
– Не мешало бы это знать. Вы думаете, очередь до меня дойдет?
– Думаю, что нет, разве что вы пожелаете убить за свой счет запасного быка.
– А сколько это стоит?
– Сорок тысяч песет.
– А примут чек на мой "Клуб гастрономов"?
– В Сьюдад-Реале – нет.
– Тогда, пожалуй, не выйдет, – сказал Хотч. – Я никогда не ношу с собой больше двадцати долларов наличными. Привычка, приобретенная на побережье.
– Я могу одолжить вам деньги.
– Не стоит, Папа. Я выступлю, только чтобы заменить Антонио, если нужно будет.