Еще нетерпимее относился Марко к тем, кто бросал учиться. Сам он так и остался неучем, но ученость и ученые люди внушали ему уважение. Марко был из числа тех патриотов, ревностных поклонников просвещения, стараниями которых Болгария за короткое время была покрыта сетью школ. Он имел лишь смутное представление о том, какую практическую пользу может принести знание землепашцам, ремесленникам, торговцам, и с тревогой видел, что окончившие обучение не получают ни работы, ни хлеба. Но он чувствовал, понимал сердцем, что наука - это какая-то таинственная сила, которая призвана изменить мир. Марко верил в науку так же, как верил в бога, - не рассуждая. Поэтому он по мере сил старался служить делу просвещения. Им владело лишь одно честолюбивое стремление - быть бессменным школьным попечителем в родном городишке Бяла-Черкве. И его всякий раз избирали, так как он пользовался общим доверием и уважением. Занимая эту скромную общественную должность, Марко работал не жалея ни труда, ни времени но зато уклонялся но других должностей, сопряженных с властью и материальными благами, а особенно от службы в конаке.
Когда со стола убрали. Марко встал Это был человек лет пятидесяти, исполинскою роста, слегка сутулившийся, но все еще стройный Его румяное лицо, загорелое и огрубевшее от солнца и ветра во время частых поездок по полям и ярмаркам, всегда, - и даже когда он улыбался, - казалось серьезным и холодным. Косматые брови, нависшие над голубыми глазами, придавали ему выражение строгости. Но было в этом лице что-то добродушное, честное, искреннее, неизменно внушавшее людям симпатию и уважение.
Марко сел на покрытую красным ковром тахту, стоявшую под высоким самшитом, и закурил трубку с длинным чубуком. Его домочадцы удобно расположились на домотканой подстилке у журчащего источника, и служанка принесла кофе.
В этот вечер у Марко было хорошее настроение. Он с интересом следил за возней своих румяных малышей, оглашавших двор громким хохотом. Они сбегались и разбегались, и до отца доносились звонкие вскрики, веселый смех, сердитые голоса - ни дать ни взять стая птичек, щебечущих и порхающих среди ветвей. Но вот безобидная веселая игра приобрела воинственный характер: замелькали детские ручонки, посыпались удары маленьких кулаков, раздались угрожающие крики, а затем и плач; птичий концерт превратился в сражение… Все, и победители и побежденные, побежали к отцу, кто жаловаться, кто оправдываться. Один выбирал бабушку в защитники, другой просил маму взять на себя роль прокурора. И Марко из бесстрастного зрителя превратился в судью. По праву и долгу отцовства он обязан был решать, кто прав, кто виноват. Однако вопреки судебной практике судья но захотел выслушивать ни обвинение, ни защиту, а сразу же вынес приговор: одних погладил но головке, другим надрал уши, а младших - они-то и были обиженные - расцеловал в щечки.
И все утихомирились.
Но тут, разбуженный шумом, заплакал самый маленький, спавший на руках у бабки Иваницы. Бабка стала укачивать его на руках, приговаривая:
-Спи, внучек, спи, а то турки придут и тебя заберут! Марко нахмурился.
-Ну, будет, - проговорил он, - довольно пугать детей турками! Чего доброго, трусами вырастут.
-Уж как умею, - возразила бабка Иваница. - Нас тоже турками пугали… да и как не пугать, разрази их господь! Семьдесят лет живу на свете, а, видать, до могилы покоя не найду: не дожить мне до счастливого времечка!
-Бабушка, когда я вырасту большой, - и брат Васил к брат Георги тоже, - мы возьмем нашу саблю и перерубим всех турок! - крикнул Петарчо.
-Оставьте хоть одного, внучек! Жена Марко вышла из дома во двор.
-Как Асен? - спросил ее Марко.
-Уснул; жар у него спал, - ответила она.
-И зачем только он смотрел на такие страсти?! - сокрушенно проговорила бабка Иваница. - Вот теперь захворал.
Марко слегка нахмурил брови, но не отозвался ни словом. Надо сказать, что в тот день с поля на церковный двор привезли обезглавленный труп сына Генчо - маляра, и маленького Асена, который увидел это из окон школы, затрясла лихорадка. Марко, спеша переменить разговор, обратился к детям:
-Ну, теперь сидите спокойно, послушаем, что нам расскажет ваш старший брат… Потом все вместе споете песенку. Васил, чему вас нынче учили в школе?
-Всеобщей истории.
-Так; и что же вам рассказывали из истории?
-О войне за испанское наследство.
-Это насчет гишпанцев, что ли? А ну их, они нам ни к чему… Расскажи что-нибудь о России.
-Что рассказать? - спросил мальчик.
-Например, об Иване Грозном, о Бонапарте, как он поджег Москву…
Не успел Марко договорить, как в темном углу двора что-то обрушилось, и с кровли каменной ограды посыпались черепицы. Куры и цыплята испуганно раскудахтались и, растопырив крылья, забегали по двору. Служанка, которая снимала рубашки, развешанные на веревке, закричала не своим голосом:
-Разбойники! Разбойники!
Поднялся переполох. Женщины спрятались в доме, детей и след простыл, а Марко, мужчина неробкого десятка, окинул взглядом темный угол, из которого донесся шум, и бросился в дом. Немного погодя он выбежал из другой двери, той, что была поближе к конюшне. В руках он держал два пистолета.
Все эти действия, столь же решительные, сколь и неблагоразумные, были совершены так быстро, что жена Марко не успела опомниться и удержать мужа. И лишь когда он выскочил на порог, из дома донесся ее перепуганный голос, которому вторил отчаянный лай собаки, в страхе удравшей к ручью.
В темпом углу между курятником и конюшней действительно стоял какой-то человек; но в густом мраке рассмотреть что-нибудь было трудно, тем более что Марко быстро перебежал из освещенной фонарем половины двора в темную.
Марко на цыпочках вошел в конюшню, похлопал по крупу коня, чтобы тот не пугался шума, потом посмотрел в окно, забранное деревянной решеткой. То ли глаза его привыкли к темноте, то ли ему просто показалось, но теперь он был убежден, что в углу двора, у окошка, недвижно стоит человек.
Пригнувшись, Марко прицелился и громко крикнул:
-Давранма!
Несколько секунд он ждал ответа, не снимая пальца с курка.
-Дядя Марко, - послышался шепот.
-Кто тут? - спросил Марко по-болгарски.
-Дядюшка Марко, не бойтесь, я свой!
И неизвестный подошел к самому окошку. Марко отчетливо увидел его темный силуэт.
-Кто ты? - настороженно и подозрительно спросил он, опустив пистолет.
-Иван, сын деда Манола Кралича из Видина.
-Не узнаю тебя… Что ты здесь делаешь?
-Я все тебе расскажу, дядюшка Марко, - ответил пришелец глухо.
-Никак тебя не разгляжу… Откуда ты?
-Издалека, дядюшка Марко… Потом расскажу.
-Откуда - издалека?
-Из очень далекого места, - едва слышно прошептал ночной гость.
-Откуда?
-Из Диарбекира.
Это слово, как вспышка молнии, осветило все в памяти Марко. Он вспомнил, что у деда Манола сын заточен в крепости Диарбекир. Дед Манол был его старым товарищем по торговым и другим, более важным делам.
Марко вышел на темный двор и, подойдя к ночному гостю, схватил его за руку и через конюшню провел на сеновал.
- Иванчо, ты ли это? Я же тебя помню мальчонкой… - тихо проговорил Марко. - Переночуй здесь, а завтра подумаем, как быть дальше.
-Благодарю вас, дядюшка Марко… Кроме вас, я никого здесь не знаю, - прошептал Кралич.
-Не о чем говорить! Мы с твоим отцом - друзья. У меня ты все равно что у себя дома. Тебя кто-нибудь видел?
-Нет, когда я вошел, на улице, кажется, никого не было.
-Вошел! Да разве так входят, сынок? Скажи лучше - вломился! Ну, не беда, сын деда Манола для меня всегда дорогой гость, а тем паче когда он идет из таких далеких мест… Есть хочешь, Иванчо?
-Спасибо, дядюшка Марко, не хочется.
-Нет, тебе надо подзакусить. Пойду успокою домашних, потом вернусь, и поговорим… обдумаем, как тебя получше устроить. Эх, сохрани тебя господь, чуть было я не наделал дел! - проговорил Марко, осторожно спуская курок пистолета.
-Прости, дядюшка Марко; сам понимаю - оплошал я.
-Подожди, я сейчас вернусь.
И Марко вышел, закрыв за собой дверь конюшни.
Жену и мать он застал полумертвыми от страха; увидев его живым и невредимым, они вскрикнули в один голос и схватили его за руки, словно боясь, как бы он опять не убежал. Марко с напускным спокойствием уверил их, что во дворе никого не нашел; должно быть, чья-то кошка или собака столкнула несколько черепиц с ограды, а глупая Пена подняла крик.
-Только весь околоток переполошили, - сказал он, убирая пистолеты в кобуры, висевшие на стене.
Домашние успокоились.
Бабка Иваница позвала служанку.
-Пена, чтоб тебе пусто было! Как напугала нас! Скорей выведи детей помочиться на синий камень.