* * *
С каждым днем он становился все неприятнее, вымещая свою злость преимущественно на Розалинде и упрекая ее в жестокости, доведшей его до самоубийства; но эти высокие чувства не мешали ему бегать за каждой служанкой или смазливенькой рожицей в замке.
Однажды возмущенная Розалинда вынуждена была отпустить соблазненную им девушку и отправилась прокатиться в свое поместье Левенберг.
Проезжая мимо домика, где жила бедная Гертруда, она зашла туда отдохнуть. Увидав графиню, взволнованная Гертруда бросилась к ее ногам и с трепетом в душе призналась, что жених ее, примирившийся с ней, скрылся в их домике после покушения на жизнь графа и не смеет никуда показаться. Обнимая колени пораженной ужасом графини, она умоляла заступиться за них и помочь им обоим выбраться из этой страны, так как отец ее умер. Розалинда обещала помочь беднякам и, возвратясь домой в полном негодовании, решила разоблачить лицемера, так нагло злоупотребившего ее доверием.
Курт спокойно собирался обедать, когда вошла его жена, раскрасневшаяся и со сверкающими глазами.
- Что-нибудь случилось с тобой, моя милая красавица, что ты так сердита? - спросил Курт.
Краска негодования очень шла Розалинде, и это мгновенно рассеяло равнодушие, охватившее его с тех пор, как он выздоровел, а жена побледнела от усталости.
- Случилось то, - ответила Розалинда, - что вы оказались негодным лжецом, и я узнала, каково было ваше самоубийство.
Она остановилась, вспомнив присутствие слуг.
- Выйдите! - зарычал Курт в бешенстве, видя, что плутня его открыта, и не зная, как вывернуться.
Все вышли, кроме отца Луки.
- Как я глупа, что все еще верю тебе! А ты, притворщик, смеешь еще обвинять меня в жестокосердии? Ранил тебя жених несчастной Гертруды.
- Позволь мне сказать тебе, Розалинда, - сказал Курт с достоинством и кротко, - что непорядочно искать повода к оклеветанию своего мужа. Очевидность против меня, но лишь твое недоверие виною тому, что я не мог давно все сказать тебе. Выслушай серьезные причины, по которым я действовал так. Я чувствую себя виноватым перед Гертрудой; духовник мой может подтвердить, как я в этом раскаиваюсь.
Отец Лука молча склонил голову.
- Так вот, когда жених этой молодой девушки ранил меня, я не хотел пользоваться своим правом повесить негодяя, посягавшего на мою жизнь; чтобы потушить дело, я взял все на себя и, таким образом, спас жизнь моего убийцы. Впрочем, - он горделиво выпрямился, - я слишком христианин, чтобы покушаться на самоубийство; однако, собираясь умереть, имел я право увидать жену?
Розалинда с изумлением слушала это искусное объяснение.
- Правда ли это? По этим ли побуждениям ты солгал? - спросила она, недоверчиво смотря на него.
- А какие другие причины могли быть у меня? Я хотел своими страданиями искупить зло, причиненное Гертруде.
Он подошел к Розалинде и прижал ее руки к своим губам.
- Неужели так оскорбительна моя непоколебимая любовь к тебе? Я никогда не забываю, что ты - дорогое наследие моего обожаемого отца, и желание загладить свой грех - единственное преступление в этом деле.
Розалинда, которая не могла допустить такой бездны лжи, охотно примирилась, и обед, так бурно начавшийся, окончился миролюбиво.
После обеда Курт призвал любимого слугу, некоего Туиско, - чудовище лицемерия и злости - и отдал приказание немедленно послать вооруженных людей схватить угольщика-убийцу, а Гертруду перевести в тюрьму одного отдаленного поместья, повесив предварительно жениха на ее глазах.
Все было исполнено по его приказу, и в продолжение нескольких недель он так искусно занимал Розалинду, что она не могла исполнить данное обещание и помочь укрыться беднякам. Наконец, однажды, когда он был у герцога, она узнала ужасную истину и горько упрекала себя в том, что выдала тайну несчастных, не обеспечив предварительно их безопасность.
В гневе и отчаянии Розалинда удалилась в молельню. Мысль, что она связана с этим гадким человеком, чуть не сводила ее с ума. Розалинда была моей ученицей; я проводил с нею целые часы в разговорах о сверхъестественном, о жизни души, о религии; она знала многое, неизвестное женщинам ее времени, и ее развитой ум был еще чувствительнее к недостаткам и оскорблениям мужа. Во время этой, переживаемой ею нравственной пытки, я увидел, как к ней подбирается злой дух; но, при всем желании у меня не было силы отогнать его, так как сам я был обессилен своими бурными, тяжелыми чувствами.
"Отделайся от него, - внушал ей роковой дух. - Человек этот - ядовитая гадина, которая причиняет каждому зло. Когда ты будешь свободна, сколько добра можешь сделать! Мало ли у тебя доказательств, что он не любит тебя? Если ты не убьешь его, то он убьет тебя; если не железом или ядом, то хоть булавочными уколами. Взгляни на себя: ты побледнела, глаза твои ввалились, уста более не улыбаются, а в тебе ежеминутно кипит негодование".
Таковы были слова злого духа, и такие же мысли забродили в возбужденной головке молодой женщины.
"С тех пор как я связана с ним, - думала она, - я не знаю покоя, всегда в тревоге, в зависимости от его взбалмошного характера. Детей у меня нет; пройдет еще несколько лет, и, если красота моя увянет, этот презренный не задумается бессовестным образом прогнать меня".
При последней мысли холодный пот выступил на лбу Розалинды.
- Пусть он умрет! - прошептали ее синие губы. - Я совершу это отвратительное преступление, но тем спасу немало невинных.
Курт должен был вернуться после полудня. Лихорадочно волнуясь, она приказала накрыть вечерний стол в своей комнате; переоделась в белый шерстяной капот, дрожащими руками открыла ящик, купленный у итальянского гостившего в замке алхимика, и достала из него флакон с зеленоватой жидкостью. Этот яд, как ей сказали, без страданий и следов, отправит человека на тот свет.
С сильно бьющимся сердцем остановилась она у открытого окна, где голуби клевали хлебные крошки; ей хотелось убить одно из этих невинных созданий.
Она отошла от окна, потому что начали накрывать к ужину, и наблюдала за приготовлениями, будто перед ней ставили виселицу, переживая при этом все предшествующие преступлению мучения. Затем она отпустила слуг и, убедившись, что никто ее не видит, вылила содержимое флакона в золотой кубок, приготовленный графу; чаша была так глубока, что на дне ничего не было видно. В изнеможении Розалинда опустилась на стул, как будто преступление уже было совершено.
"Оставь его, он будет наказан кем-нибудь другим, - напрасно внушал я ей. - Подумай, ты хочешь убить сына Лотаря!"
"Нет! - отвечало мне негодующее и оскорбленное самолюбие. - Я не могу более переносить такую жизнь и должна уничтожить этого человека, пагубного для меня и для других".
Шум опускавшегося подъемного моста привлек ее к окну. Стараясь быть спокойной, она приняла равнодушный вид и принялась бросать корм птицам.
Вскоре во дворе появился Курт, верхом, с соколом на руке и в сопровождении оруженосцев. Пока он поднимался на лестницу, Розалинда думала, что сердце ее разорвется.
- А! Ты здесь велела подать ужин? - сказал он, входя, недовольный и усталый. Небрежно кивнув жене головой, он бросился на стул и зевнул, вытягивая длинные ноги.
Лихорадочное волнение охватило меня. Розалинда готовилась осквернить себя ужасным преступлением. Горячая молитва вырвалась из моего истерзанного сердца к моему руководителю, который тотчас явился на мой призыв, светлый и спокойный. Он знал все, и его голубоватый золотистый флюид коснулся сердца молодой женщины, чего не могла сделать моя взволнованная, отяжелевшая мысль. В эту минуту Курт наполнил вином свою чашу и поднес к губам.
"Нехорошо совершать преступление, - внушал дух-руководитель. - Евангелие учит, что пролитая кровь падает на пролившего ее…"
"Нет! Я не могу этого сделать", - подумала Розалинда.
Под влиянием ужаса, волновавшего ее душу, она бросилась к мужу и, ударив по руке его, выбила чашу, из которой при падении вылилась бывшая в ней жидкость.
С меня точно свалилась огромная тяжесть; мой покровитель исчез, оказав мне эту важную услугу.
Пораженный Курт недоумевающе смотрел то на опрокинутую чашу, то на Розалинду, стоявшую перед ним - белую, как ее платье. Изменившееся лицо жены открыло ему часть истины. Бледный, с дрожащими губами, он нагнулся к ней и схватил ее руку.
- Почему ты опрокинула мою чашу, Розалинда? - спросил он, пристально всматриваясь в бледное и прекрасное лицо ее.
- Потому, что ты не стоишь, чтобы я марала свои руки и душу, убивая тебя, - еле внятно ответила она.
Курт вскочил на ноги и пробормотал неуверенно:
- Ты хотела отравить меня? Невозможно! И за что? - прибавил он спокойно.
В тщеславии своем, он не представлял себе, что можно серьезно посягнуть на его обольстительную особу и не понимал, что мог довести до отчаяния женщину, обратить любовь ее в скрытую ненависть и толкнуть на преступление.
- Да, я хотела тебя отравить, - сказала Розалинда, выпрямляясь и сверкая глазами. - Я хотела освободиться от тебя, потому что в тебе нет ни добра, ни чести. Для тебя не существует ни любви, ни верности; ты лжешь и обманываешь; как только рот откроешь; я - игрушка твоей прихоти и не могу положиться на твое лживое слово. Что сделал ты с угольщиком? Негодяй! Ты замарал оставленное тебе отцом незапятнанное имя… Выливая сегодня яд в твою чашу, я выдержала самую ужасную в моей жизни борьбу, испытала мучения и чувства отверженных в аду. А теперь отпусти меня, я уеду, потому что твои обманы довели меня до крайности и ты не можешь быть покоен за свою жизнь. На этот раз мой ангел-хранитель избавил меня от преступления, но сделает ли он это второй раз?