Маленькая девочка давно уже на него таращилась, Джейми ощущал это всей шкурой. Миленькая крошка; но лучше бы смотрела куда-нибудь в другую сторону. (о боже правый, мне нужна сигарета…)
- У тебя, - пропищала Мэри-Энн, - есть дети, Джейми? С которыми можно играть?
Джейми глупо улыбнулся, тыльной стороной ладони отер нижнюю губу, пошаркал ногами и чуточку покраснел - в общем, проделал весь стандартный набор реакций на вполне разумный вопрос, заданный ребенком с распахнутыми глазами.
- Ну, э - нет, вообще-то нет. Нет. Боюсь, что нет. Ну то есть, на самом деле есть, да, - маленький мальчик. Мэри-Энн. Его зовут Бенни, да. Но его нет, гм, - как бы нету здесь. Так что нет.
Мэри-Энн закрыла глаза и весьма глубокомысленно кивнула, будто ничего другого и не ожидала.
- Понятно, - сказала она. - Еще одна разбитая семья.
- Ради бога, Мэри-Энн! - фальшиво выбранила ее Дороти. - Не слушай ее, гм, - Джейми, да?
А затем все лицо ее внезапно обрушилось внутрь себя - глаза исчезли, щеки сморщились. И когда рука Кимми быстро и инстинктивно упала Дороти на плечи и будто начала втирать в них столь необходимое утешение, Джуди в тот же миг шагнула вперед, как бы заслоняя, принимая, если нужно, пулю на себя.
- Ой, Дороти… ой, Дороти… - нежно заворковала она. - Не надо расстраиваться. Пожалуйста. Тише. Все хорошо. Понимаешь? Все хорошо…
- Пошли, До, - сказала Кимми бодрее. - Все, мы отчалили, ребята. Да, насчет мобильников, Джейми. Джуди права - они не то чтобы совсем под, ну ты понимаешь - Зэ, А, Пэ, Эр, Е, Тэ, О, Эм, да? Просто, ну - не стоит ими пользоваться, если Лукас где-то рядом. Вот, по-моему, и все. Не то чтобы он, ну - понимаешь, сделал что-нибудь или, понимаешь, - что-нибудь сказал… просто… ну, вроде как, ты просто знаешь, что ему нравится, а что нет, да, и, ну - он последний парень на земле, которого захочешь расстраивать, правильно?
И в ответ Джуди, Тедди и Джейми торжественно и в унисон кивнули. Мэри-Энн все еще смотрела Джейми в лицо - прямо, однако совершенно равнодушно - а Дороти (которая ей, значит, кто - мать, что ли? На то похоже, ага) почти пришла в себя, яростно кусая губы и пальцами осторожно надавливая по очереди на веки.
- Извини… - прошептала она. - Просто иногда - она такое выдает… Господи, мне и так тяжело…
- Эй, До, - мы уходим. Увидимся за ужином, ребята. Приятно было познакомиться, Джейми. Чувствуй себя как дома.
И Джейми признал, что ему немало полегчало, когда эта троица отбыла: Кимми теперь держала Дороти за плечи и направляла ее, словно та заблудилась или ослепла, - а маленькая Мэри-Энн крайне благородно прикрывала тыл и замыкала шествие с видом человека, чья почетная обязанность - поддерживать сверкающий шлейф в поистине королевской процессии.
- О, привет, ребята! - практически заорала Кимми и впорхнула в широко открытые двери их огромных апартаментов. - Как раз пыталась до вас дозвониться. Я думала, вы уже ушли. Эй, Мэри-Энн, - не хочешь приготовить нам кофе? Нормально? До - ты приляжешь или как?
- Мы уже уходим, - улыбнулась маленькая, убийственно хорошенькая японка, а Дороти покачала головой и не сдвинулась с места. - Куб вон там сбоку, Кимми, и три картины уже закончены. Остальные - на следующей неделе. Пока, Кимми. Пока, Дороти. Пойдем, Ларри, - шевелись.
Высокий и очень худой молодой человек, сидевший на полу, с наслаждением расплел скрещенные ноги и мало-помалу, хрустя суставами, вернулся в перпендикулярное положение; угловатость его движений напомнила Кимми старую складную плотницкую линейку из дерева и меди, пару которых она когда-то вставила в рамку и продала за пять тысяч долларов как часть одной из случайных серий концептуальных произведений.
- О, супер - просто супер, Лин. Я срочно простимулирую галерею. Кофе, значит, не будете? Ну ладно. Увидимся во вторник, да?
- Ага, во вторник. Около десяти, пойдет?
- Отлично. Супер. И да - спасибо, Ларри, ага? - сказала Кимми, выпроваживая их и не сводя заинтересованного глаза с бесконечно забавного зрелища - аккуратного, но довольно плоского задика Лин, ходившего вверх-вниз ходуном под плотно облегающими, тесными, черными как ночь лакированными джинсами - которые, как Кимми как-то раз клялась Дороти, Ларри наверняка ежеутренне зашивает на Лин, пока та затаивает дыхание (или, может, я не знаю - она их просто никогда не снимает). Лин, разумеется, семенит - характерно, как все японки: на вид ей как будто больно, да? Как будто долго-долго скакала на ком-то диком, а он брыкался.
- Пошли, До, - сказала Кимми, потянув на себя дверь, но до конца не закрыв. - Садись рядом и остынь, хорошо? Я разожгу огонь, так будет лучше. - А потом добавила громче, чтоб ее расслышали поодаль: - Эй, Мэри-Энн, моя сладкая булочка, - как там дела с кофе?
- Прости за то, что я устроила… - жалобно произнесла Дороти, утонув в глубоком и очень длинном диване, обитом кремовым ситцем, - который столь многими вечерами сжимал в объятиях всех троих, а иногда еще Майка и Уну.
Кимми сидела на корточках и свертывала в трубочки страницы, выдранные из старых глянцевых журналов - а может, и из новых, мне лень проверять, да и какая, нафиг, разница? А сейчас она расторопно бросала их в пасть здоровенной черной чугунной пузатой печки, квадратной, ухмыляющейся на своих больших, толстых, широко расставленных львиных лапах.
- Эй, До, - это же я, не забыла? Вообще не нужно извиняться.
- Ну… просто я в таких ситуациях всегда чувствую себя - уууу… непроходимой идиоткой. Особенно с незнакомцами. Я когда-нибудь - а? Кимми? Как по-твоему, я когда-нибудь перестану думать об этом негодяе? Вот было бы здорово - просто не описать, как здорово, если б можно было просто влезть себе в голову и выкинуть из нее всю боль, и беспокойство, и обиду, и, ох - боль… и сложить их куда-нибудь подальше, в коробку, например, а потом, блин, спокойно себе жить дальше. Потому что жизнь хороша, да, - я это знаю, не надо мне говорить. Если бы не он. Просто это так тяжело - тащить это все. Если он - если он ушел, то почему он тогда не может просто уйти?
- Я тебе говорила, До: пусть это тебя не волнует. Ну просто - он этого не стоит. И кстати - кто из них стоит?
Дороти вроде как засмеялась (и вроде как храбро), рассеянно щупая уголок одной из трех новых картин на столе.
- Куб хорош, - сказала она, бросив взгляд на оранжевую перспексовую коробку, набитую до краев туго закрученными перьями. - Они куриные, перья?
- Без понятия, - ответила Кимми. - По-моему, она говорила, что гусиные. Я не спрашивала.
- Она ужасно хорошенькая, Лин, правда? - легкомысленно спросила Дороти. - Мне всегда так казалось.
Кимми уже запалила огонь, и через несколько секунд яркое жаркое потрескивание заполнило пустоту - словно огромный зубастый рот монстра целиком пожирал мерцающие тыквы.
- Она так не думает, - ответила Кимми, падая обратно на диван, почти на Дороти, чьи волосы тут же принялась лениво теребить. - Однажды она мне сказала, что порой по-настоящему - ну, ненавидит то, как она выглядит, представляешь? Ей кажется, что у нее такой вид, словно кто-то со всей дури вмазал ей сковородой по лицу. А по мне, так она очень пикантная. Парням такие нравятся.
- Ха! - фыркнула Дороти. - Парням! Да им любые нравятся, а? Поначалу. Парни. Ха! Может, мне стоит - да, так я и сделаю, - внезапно решила она, взвившись и немедленно успокоившись. - Пойду и помогу Мэри-Энн - малышка может принести только одну кружку. Пойду и поставлю все на поднос. Печенья хочешь?
- Конечно… - согласилась слегка теперь занятая Кимми, которая критически щурилась на три новые картины. - Печенье. Здорово. Ну еще бы…
За неполной перегородкой, двумя ступеньками ниже, располагалось бесконечное, балочное, с высокими сводами пространство, которое они называли кухней. На самом видном месте стояла большая стальная промышленная плита с четырьмя духовками и блестящим коническим навесом - Кимми привезла ее из своего старого дома в Фулеме, и никто никогда на ней не готовил. Высокий американский холодильник, однако, был при деле - они зависели от него (он был их спасительной нитью), ибо Кимми и Дороти постоянно что-нибудь грызли, и, конечно, из-за ароматизированных кубиков льда для Мэри-Энн, которая теперь добавляла их, кажется, абсолютно во все - даже в кукурузные хлопья, положенные ей во время вечернего чая (а особенно они полюбились ей с шоколадным молоком). Дороти обрадовалась, что пришла вовремя - электрический чайник громко заворчал, угрожая катапультироваться прежде, чем выключиться, - потому что маленькая Мэри-Энн, она вполне справлялась (она справлялась и прежде), но все же Дороти никогда не была вполне довольна - непросто было сдерживаться, когда Мэри-Энн храбро и крайне осторожно снимала чайник, сосредоточенно сдвинув брови.
- Дорогая, дай мамочке. Можно, я закончу, хорошо?
Мэри-Энн лишь пожала плечами и уступила место матери.
- Что ты думаешь об этом мужчине, - заявила она (поскольку это не был вопрос - нет, это было заявление). - О новом человеке. О Джейми. И еще другие, мне Уна говорила. Еще трое, и один из них - повар.
- Слава богу, - ответила Дороти, вываливая на большую квадратную тарелку сладкое сахарное печенье, которое очень нравилось Мэри-Энн, я совершенно уверена, но Кимми им просто никак не насытится. - Если опять эта кошмарная тушенка!.. Уже и комплименты говорить сил нету. Бедный Майк.
- Так странно, - серьезно произнесла Мэри-Энн, - когда приходят новые люди. Мне нравится только с теми, кто уже пришел.