- В точку. Лукас не потерпел бы никаких настоящих перестроек здесь, и я полностью его понимаю. Но таких особнячков тридцатых годов, какой мы стремились воссоздать - штук шесть напихать можно в то пространство, что он нам отвел. Большую часть мы вообще не используем, ужасное расточительство, я считаю, но что поделаешь. И вся обстановка, разумеется, - она вся масштабирована. Иначе совсем бы потерялась. Однако место - подлинное расположение, - напирал Майк, и сияние подлинного энтузиазма гордо мерцало в его широко открытых глазах, - расположение Печатни, конечно, превосходно, совершенно - абсолютно аутентично - потому что… Не знаю, заметили ли вы, но здания по бокам - справа и слева, ага? - современные, знаете ли. Совсем недавно построенные. Они, конечно, в стиле, это правда, - но воздвигли их в конце восьмидесятых. Я интересовался. - Тут его голос упал и скис. - Квартиры на заказ для тогдашних яппи. - Но едва сей неаппетитный кусочек, слава богу, был извлечен из окружающего варева богатства и красоты, Майк смог продолжать с удовольствием. - Я вообще-то к тому, что оригинальные склады вокруг нас - они две ночи подряд держались в самом разгаре немецкой бомбежки Лондона. Весна сорок первого, насколько я могу судить. Это здание, говорю вам, - оно все знает о войне, уж вы мне поверьте. Жило во время войны, понимаете? И выжило. Мы должны… уважать его, я бы так сказал.
Ну-ну, думал Бочка: да куда же это я задевал бич? Пожалуй, одолжу его нашему новому другу (говорю вам, этот наверняка кончит тем, что на кресте, нафиг, повиснет. И будет счастлив). И еще - вот уж не знаю, один господь ведает, за каким чертом Пол все трындит об этой ерунде. Я сперва думал, что он издевается, а он-то не прикалывается, теперь я вижу. Всерьез говорит, придурок. Ладно - вот вы мне скажите: что, блин, такого умного в том, чтобы убрать свет черными тряпками и жить в обувной коробке, набитой какой-то дрянью всех цветов на свете, от блевотины до дерьма? Нафига это все, а? Потому как если это искусство, засуньте его себе в задницу. И я сижу здесь, только чтоб разузнать об этой кретинской готовке, которую Пол на меня повесил. Не то чтобы я против малехо покопаться на кухне - если честно, мне нравится. И да - у меня ничё так себе получается, это правда. Но жрать за одним столом как одна большая счастливая семья - боже упаси. В смысле - все это немного похоже на… о черт: я чё, снова в школе? Ну ладно. По крайней мере, у нас есть крыша над головой: уже что-то. Потому что это правда, что Пол говорил тогда про Крошку Дэви, - он нам мешать начинал, Дэви этот. Я только надеюсь, что Пол не забудет, зачем мы здесь, вот и все: нам надо бы делом заняться, и поскорее. Бабла срубить. Да вы только посмотрите на него - охает да ахает, себя не помня… о чем это они там сейчас болтают? А, ну да, - о каких-то зубчатых каминных изразцах цвета грязи; да мы бы с вами кувалду бы к такой штуковине применили, едва, блин, завидев. Я словно в гребаные "Антикварные гастроли" попал, или вроде того. А эта малышка Уна - посмотрите на нее. Сколько ей лет, интересно? Тридцать? Максимум тридцатник - еще относительно ничего: вы гляньте, какие клевые буфера. И какого черта она заперлась с ебаным проповедником в этой Комнате ужасов, а? Не нравится мне это место - полным-полно психов. Ладно - пора это дело прекратить. Потому как они уже перешли к линолеуму, боже правый, и, похоже, мне не удастся вставить словечко и убраться отсюда живым. Я вам говорю, мужики, - я сейчас нафиг в кому впаду.
- Майк, - сказал Бочка и слегка закашлялся, чтобы тот заметил, - расскажи мне про кухню, ага? Я даже не знаю, куда идти-то.
Майк неохотно оторвался от восторженного рассказа Полу о безмерном блаженстве, что охватило его в тот прекрасный день, когда он обнаружил грязную, крошечную, всеми забытую подсобку в живописно-декорационной мастерской, расположенной в конце георгианской террасы рынка "Спитлфилдз" - ее собирались перестраивать, - и как он раскопал там катушки настоящих обойных бордюров шириной целых двенадцать дюймов трех оттенков имбирного цвета, которые вы сейчас вокруг и наблюдаете, - все выпущены задолго до того, как карточная система подобные вещи прикончила.
- Ах да, конечно - конечно, - сказал Майк. - Мне тут одна птичка напела, что я скоро избавлюсь от поварского колпака и фартука. Боже, как я тебе благодарен. Как и, - насмешливо продолжал он, самоуничижительно и с приличествующим случаю укором, - все наши соседи, в чем я ничуть не сомневаюсь. Мое картофельное пюре, если честно, крайне редко бывало на высоте. Не так ли, Уна?
- Ну да… - пробормотал Бочка. - Я же говорю - я не буду ничего особенного стряпать. Простая пища. Это мой стиль.
- Прекрасно, - восхитился Майк. - Просто прекрасно. А Лукас говорил тебе о…
- О требухе? Да, печенки не будет. Записал. Еще что-нибудь мне надо знать?
- Да нет. Вообще-то все проще простого. Знаешь что - давай, может, мы встретимся там, внизу, допустим в… Допустим, в шесть? Да, в шесть - в самый раз. Это в цокольном этаже. Стены толстые, как в Тауэре. Громадные контрфорсы, целая куча. Едим мы тоже там. При свечах, правда, Уна?
Уна вздохнула.
- Да, - подтвердила она. - Конечно, да.
- Это совершенно волшебно, - заключил Майк. - Такие старые сосновые длинные узкие обеденные столы - думаю, Пол, тебе понравится: середина викторианской эпохи, я бы сказал… разумеется, не мой период. И мы иногда вроде как сдвигаем их вместе, а потом Лукас всегда говорит нам пару слов, прежде чем мы, гм, - короче говоря, преломим хлеб.
- Что говорит? - перебил Бочка. - Типа, как он хочет купить всему миру "Коку"?
- Ха! - фыркнула Уна, явно развеселившись.
- Мы, - довольно сухо отрезал Майк, - не совсем такие.
- Ладно, - произнес Бочка. - Приятно знать. В шесть, ага. Пол, ты идешь или как?
- Скоро - я тебя позже нагоню, хорошо? Только погляжу на эти графинчики. Бакелитовые, да? Какая прелесть, - восторгался Пол. - К ним даже ложечки прилагаются.
Майк кивал, не скрывая восторга.
- Синие и зеленые крапинки особенно необычны, - говорил он. - Коричневые встречаются намного чаще. В Стоуке была одна очень известная фабрика: эти, я совершенно уверен, родом оттуда.
Бочка почему-то разок покосился на Уну - та бессмысленно разглядывала то, что в нормальном доме представляло бы собой оштукатуренный потолок, но здесь было парящей, призрачной пустотой, мрачно украшенной вздымающимися грозовыми облаками выцветшей тонкой фланели. Затем Бочка повернулся, стукаясь локтями и коленями, протиснулся по лабиринту вонючих перегородок, ругаясь, словно безумец, проснувшийся от ночного кошмара, и нащупал дорогу обратно в двадцать первый век.
(Ага. И даже чаем не напоили).
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ну слава тебе господи, подумал Джейми, когда такси все-таки свернуло за угол, о котором Джейми говорил и говорил: наконец-то я его вижу - вон оно, посмотрите - прямо впереди, видите? Большое квадратное кирпичное здание, видите? Да?
- Чтоб мне лопнуть, - изрек водитель такси. - Вот так дела. Знаете что? Я тут много лет езжу, а поворотика этого в глаза не видал. Потрясающий город. Потрясающий. Правда? Лондон. А? Потрясающий город. Каждый день что-нибудь новое. Знаете, сколько лет я уже в этом деле?
- Да, - очень устало ответил Джейми. - В Рождество будет двадцать два. Вы уже говорили. Просто подъедьте как можно ближе, хорошо? К главным дверям, вон туда.
- Двадцать два года на Рождество, да. Уже говорил? Не помню. Голова дырявая. Ну что - здесь подойдет? А я не знал, что он тут есть, этот поворотик. Каждый день в этом деле узнаешь что-нибудь новенькое.