Постепенно стали прорисовываться возможные сферы приложения сил: надо было упорядочить перевод разных вчерашних объектов недвижимости в новые руки. Тут много тнкостей, я не хотел бы здесь в них входить. Просто сменились и люди, и организации, а деньги оставались деньгами. Вот и приходилось нанимать адвокатов и защищать права на капиталы, ценные бумаги и недвижимость. К тому же некоторые упраздняемые структуры накопили переписку, архивы, в которых не все предназначалось для посторонних глаз. Одним словом – рутина. Что-то надо было уничтожить, что-то отправить домой, что-то можно было и опубликовать как сенсацию, а главное – как знак отречения от тоталитарного прошлого.
Я открыл несколько агенств по недвижимости в европейских странах, дав им имена предводителей народных восстаний в матушке России. На Париж исторических имен не осталось, я взял литературное, из "Повестей Белкина" – "Дубровский". Под крыло нашей конторы я принял всякие архаические пропагандистские структуры, которые раньше существовали как простые синекуры для сынков и блатных, хотя они усиленно делали вид, что являются прямо чуть ли не резидентурами. При брежневской власти они разжирели, обленились, гребли все под себя, и самое время было их разогнать, чтоб не мешали работать тем, кто должен был работать. Опять же рутина, хоть и с приметами "плаща и кинжала". Я быстро разогнал лишних, которые совсем не ловили мышей. Оставил лишь некоторые конторы, среди них затесалась одна, которая именовалась "Интеркнигой". На нее у меня были свои виды. О ней речь пойдет позже.
Задачей фирмы "Дубровский" было спасение материальных ценностей, оставшихся на балансе национальных служб. Делать это следовало, не очень привлекая к себе внимание конкурентов, мы должны были изображать из себя пауков, плетущих "сети шпионажа". Комичным было то, что вчера задачи были прямо противоположные. Скажем, отправляя сведения о покупке земельного участка в Нормандии в триста гектар, мы в шифровке намеренно писали С-300. "Враг" с ног сбивался, отыскивая следы ракетных комплексов, а мы оформляли документы на новых владельцев земель, что приобретал хозяйственник еще при Черненко. Их спецы ломали голову над тем, что за оружие такое – "шмазер", а мы под этим именем выкупали акции букмекерской конторы "Формулы-1".
"Всюду деньги, господа!" Я, конечно, упрощаю, но с очень большой колокольни государственное сводится к личному, а духовное – к сугубо материальному. Пока роботами нас не заменили, мы едим, пьем, любим, рожаем детей, ходим в дом терпимости и в казино. Что здесь главнее? Не спешите кричать – долг! Долг, между прочим, есть и служебный и игровой.
Сына пришлось оставить в стране, он должен был, закончить институт, определяться… На каникулы он пообещал матери приехать. Работать по профилю, я подозревал, он не планировал, его тянуло в литературу. Того рода, что еще вчера писалась сначала в стол, потом – в "самиздат", и в финале – в "тамиздат". Путь известный и мне и Лубянке. Герои сегодня известны. Многие сделали карьеру, по мне – не мужское занятие. Теперь я думаю иначе… Тогда я не знал, что он уже пишет и снискал себе определенную репутацию. Время стремительно менялось, "самиздат" исчез, а "тамиздат" стал желанным и престижным для талантливых ловкачей, я же на отпрыске тогда поставил крест.
К тому моменту у нас в "Дубровском" сложилась скверная ситуация. Обнаружилась утечка информации. Среди нас завелся "крот". Причем на таком уровне, где утечка сведений недопустима принципиально. Под подозрение попали мы двое: я и мой партнер по карточной игре – крепкий экономист-международник, хороший юрист, спорсмен и полиглот. Назову его пока П. Он превосходно знал китайскую поэзию. Его подозревали именно потому, что он не вписывался в принятый стандарт. Меня подозревали из-за сына. Хотя мой оболтус и был давно взят на заметку за свои знакомства и публикации, выглядело все это пока несерьезно. Скорее, меня выживали потому, что все завидовали моей независимости, в том числе финансовой. Не всем нравилось, что у меня были свои интересы, далеко выходящие за рамки рутинной деятельности рядового эксперта по международной торговле. Это как-то само собой вытекало из моего статуса, окружавшего меня чем-то вроде ореола. Хотя я был прост и доступен, я не мешал слухам.
Я даже всячески изображал такую деятельность, какой от меня ожидали: завел информаторов, в том числе и липовых, подкидывал что-то время от времени более или менее серьезное. В помощь себе вытащил из страны помощника, чтобы иметь человека со стороны, не повязанного круговой порукой. Совсем своего. Ну, не раба – колона, скажем, и воткнул его в "Межкнигу". Неприметная серая мышь, он и пошел у нас как "Серый".
Я просчитал без труда грядущие перемены. Это было нетрудно – пошли процессы над людьми, которые торганули полуоткрытой информацией. Я знал, что скоро открытой станет вся информация. Нужно было ставить дело на широкую ногу. Нужен был свой человек, который был бы мне обязан. Заодно нам требовался партнер в игре. Играл мой "серенький жеребчик" отменно. Хотя сажали мы его только когда кто-нибудь из постоянных игроков работал "на стороне" и не мог составить компании вечером. Мой кадр обижался, что его держат на замену, но скоро понял – по иерархии его место у дверей. "Спасибо должен сказать, что не у параши!" – как-то поставил я его на место. Он съел. А играть мы продолжали.
На "крота" уже был сигнал. От жены как раз П. Но такого рода сигналы нуждаются в проверке. Ведь жены склонны решать проблемы супружеской неверности вот такими подставами. Тогда проверяют всех, кто с такой бабой засветился. Танцуют от печки.
Улей загудел. Все прикидывали и строили варианты. Мы вот-вот могли перейти на "военное положение".
Я, например, его вычислил во время игры.
Вычислил я его просто. Я увидел, как мой партнер никак не может проиграть, хотя все делает для этого. Кто играет, тот поймет. Надо очень много умения, чтобы подставляться незаметно от других игроков, которые знают и твой уровень, и твой стиль. А он как раз подставлялся, но при этом, как иногда бывает при дурной игре, ухитрялся выигрывать.
Зачем он хотел проиграть? И подставить меня? Трудно сказать. Вот-вот должна была решаться судьба одного из нас двоих… Может быть, нервы? А потом меня осенило – так это же он! Он, не дожидаясь никаких "завтра", решил соскочить. Он не хотел рисковать: выиграет – заставят играть еще! Имеют право! Засадить до самого утра! Пока не отыграются хоть отчасти! А утром как раз должна быть закончена расшифровка одного перехвата, которая могла пролить свет на проблему. Я-то подозревал, что все это – туфта, что именно я намечен к разборке в Москву, дело решеное – какие уж тут расшифровки?! Я не очень боялся, у меня были тылы в отличие от него. Но он сорвался, не выдержал, решил, не дожидаясь результатов расшифровки, соскочить к "противнику" и перед этим одним махом проиграть, "угодить" товарищам, сделать им прощальный подарок, заодно усыпив их бдительность. Я его вычислил таки! Я был горд. Это вам не анонимка бабы-нимфоманки.
Тем не менее он уже выиграл кучу денег и сидел непривычно для такого волкодава жалкий и несчастный. Даже до остальных стало что-то доходить, все – народ с интуицией, как цыгане. Теперь мне надо было дать сигнал нашему номинальному начальнику Щапову, который сидел с нами в тот вечер за картами.
За столом открыто говорить мы, разумеется, не могли. Намеками я тоже не мог подать сигнал. Надо было выманить Щапова в коридор срочно – парень мог заподозрить что-то и наделать глупостей.
Пришлось мне под каким-то предлогом вытащить шефа из-за карточного стола, он у нас был временно за главного, то есть, помимо прочего, отвечал за "нестандартные" ситуации напрямую. Мы были с одной стороны уже частной конторой, с другой – зависели кое-от кого из Москвы. Вот Щапов и был связующим звеном.
– Ты ничего не заметил? – спросил я Щапова. – С нашим П., кажется, не все в порядке…
– Что-то он и мне не нравится последнее время. Думаешь, с ним, действительно, не все в порядке! – почесал он лысину.
– Могу ответить, как главарь бандитов в "Криминальном чтиве" Тарантино: "С ним далеко не все в порядке! С ним совсем не все в порядке!"
Мы помолчали.
– Самый край, я полагаю, – сказал я и посмотрел на шефа.
– Ах, даже так? Но и медлить в таком случае нельзя. Слиняет.
– А расшифровка?
– Какая к черту расшифровка! Ты что, маленький? Там на месяц работы, наши спецы говорят – компьютерный вирус.
– Надеюсь, не Спид? – мрачно пошутил я.
– Короче – кто? – спросил он, глядя на меня с угрозой. – Кто его разведет?
Я понял, что если хочу из обвиняемого превратиться в прокурора, должен побыть и палачом. Разговор перешел в плоскость официоза.
– Вообше-то, это ваша работа, – промямлил я.
– Оружие у тебя при себе? – Не дожидась ответа, он достал и отдал мне видавший виды ТТ с глушителем. – Не забудь про папку, – бросил он, словно речь шла о пустяке.
– Если она у него… – буркнул я.
Мы еще помолчали.
– Предлагаю дать отсрочку, – сказал я неожиданно для себя. – Под мою голову.
– Ты с ума сошел? А если он будет раскрыт Москвой? Кем мы будем выглядеть? Укрывателями? Тебе твоя работа надоела?
– Я прошу три дня. Повторяю – под мое ручательство.
– У тебя есть материал? Ты что-то нарыл? Учти, завтра ты окажешься на его месте! Если… Пойми – у него папка! Такое не скроешь.
– Я в курсе. Два дня! – я рисковал. В "папке" были документы по сделкам на добрую корзину лимонов.
Это означало, что наш "крот" готов соскочить к конкуренту в любую минуту. Здесь требовалась либо мгновенная высылка, либо… Короче, вплоть до ликвидация. Я брал на себя ответственность. Гарантировал, что он не уйдет еще два дня. – Голову кладу!