Ахтем растерялся. Он не ожидал, что это сообщение так подействует на его молодого товарища. Февзи, вообще-то некурящий, взял с полки пачку оставленного кем-то "Беломора" и вышел во двор. Ахтем поставил на печку чайник и велел Амету, который расположившись в углу дивана читал какую-то книгу, сбегать в их комнату и принести купленные днем пряники. Мальчишка побежал выполнять указание отца, а Ахтем сел на стоящий у печки стул и уставился взглядом в окно. Свет в комнате не был включен, и в быстро наступающих весенних сумерках был виден молча вышагивающий за переплетом окна Февзи.
Прибежал Амет с бумажным пакетом в руках, и вслед за ним в комнату вошел Февзи.
- Ахтем, тебе придется задержаться в Старом Крыму, - обратился он к товарищу.
Тот молча, с выражением сочувствия глядел на своего земляка, заранее согласный с любым предложением.
- Я должен немедленно ехать в Узбекистан, - продолжал между тем Февзи. – И без того вся борьба наших людей прошла мимо меня, хотя бы теперь я должен быть там. Я понимаю, что тебе не терпится вернуться на свой участок и попробовать там жить, но погоди немного. Я же не могу все тут бросить, я вынужден временно оставить на твое попечение все это хозяйство, понимаешь?
- Понимаю, - кратко ответил Ахтем. – Поезжай, я буду здесь сколько надо.
Февзи глядел на него и Ахтем, поднявшись со стула, положил руку на плечо товарища:
- Будь спокоен, Февзи, все будет, как ты скажешь. А теперь давай чайку попьем.
Сели за стол, и мальчик Амет был несколько удивлен немногословием взрослых в этот вечер.
Приближался час, когда начиналась передача новостей по "Голосу Америки", и мужчины вновь склонились над радиоприемником.
В тот же вечер Февзи пошел на почту и заказал разговор с Ленинградом по срочному тарифу. К телефону подошел Володя, который, к счастью, оказался дома. Февзи. не вдаваясь в подробности, попросил у своего руководителя разрешения взять отпуск на одну неделю:
- Мне срочно понадобилось лететь Узбекистан, - говорил Февзи. – Здесь полный порядок, к приезду сотрудников все готово, автомашина на ходу. За себя исполняющим обязанности оставляю Рефатова.
Володя не возражал. Он знал, что если база, по мнению Февзи, находится в полной готовности, то так оно и есть. По интонации своего друга и начальника Февзи понял, что тот "вражьих голосов" не слушал и о событиях в Чирчике не знает.
Утром Февзи был в аэропорту Симферополя и в тот же день вылетел в Ташкент.
Был вечер пятницы. Февзи, подходя к дому тетушки Мафузе, думал о том, что сегодня же надо будет разузнать, кто из знакомых ему людей был в городском парке, кто может подробно рассказать о происшедшем и посвятить его в дальнейшие планы его земляков.
- Вай, Февзи оглум! – со слезами встретила его старая женщина. – Как хорошо, что ты приехал! Ты слышал, наверное, что у нас случилось? Знаешь Гульсум, жену Дилявера, который вместе с тобой учился в ФЗО? Ее избили, и у нее случился выкидыш. Это должен был быть их первый ребенок. Дилявер в ярости, хочет мстить, а кому не знает. А старому Осман-ага руку сломали. А мой Энвер, наверное, останется глухим на одно ухо…
- Они натренированные такие, - перебил мать младший брат Энвера. - Стоит на одной ноге, а другою ногой бьет человека по голове. Я отскочить успел, а Энверу солдат в ухо ногой попал.
- Иди, позвони в контору, пусть Энверу скажут, что Февзи приехал, - велела мать, и парнишка побежал на почту, звонить в Чарвак.
И еще много имен пострадавших от десантников людей называла тетушка Мафузе. Февзи же был удивлен, узнав, что и она была в парке, но ее увела от карателей молодая русская соседка, тоже пришедшая на гулянье.
Несмотря на то, что Февзи узнал много печального и оскорбительного, он чувствовал себя счастливым в окружении своих соплеменников. И только когда оглядывался вокруг, он ощущал болезненный толчок в груди от сознания того, что народ его обитает на чужой во всех отношениях земле, под чужим небом. Он вспоминал, как в бытность в лагере его старший товарищ профессор Афуз-заде говорил:
- Когда я смотрю на карту и вижу ту даль, куда забросили мой народ, тот далекий от наших гор, от нашего моря, от наших песен и легенд чужой край, то у меня сжимается сердце. Для крымчан здесь и воздух жидок, и вода солона…
Приехал Энвер с женой и ребенком. В тот же вечер устроили малый кош-кельды гостю из Ленинграда.
И в субботний вечер посидели уже с приглашенными старыми друзьями Февзи. Все они были на митинге в городском саду и все пострадали от солдат в той или иной степени. Разговор шел и об этой ничем не спровоцированной расправе с народом, и о набирающем силу национальном Движении. Когда гости разошлись, тетушка Мафузе начала разговор, который Февзи ожидал и к которому был готов.
- Февзи, ты, конечно, живешь в Крыму – это большое счастье. Но ты там один, сынок. Тебе не надоело жить в одиночестве? Тебе уже пора жениться и дать счастье какой-нибудь девушке из нашего народа, - так говорила тетушка Мафузе.
- Да, я хотел бы найти здесь себе невесту, - отвечал Февзи. – Я давно мечтаю создать семью и жить с ней на родине.
Тетушка Мафузе и до неожиданного приезда Февзи уже присматривала для своего названного сына невесту, и теперь пришло время реализовать тот или иной из продуманных проектов.
Таким вот образом назавтра же пришли к Мафузе будто бы невзначай гости из соседнего поселка - тетушка Урие и Рамазан-агъа, и с ними их девятнадцатилетняя дочь. Конечно же, последовали объятия женщин, возгласы, что, мол, "дети растут, а мы стареем", ну и тому подобное.
- А это, познакомьтесь, мой племянник из Ленинграда, - представила гостям молодого человека Мафузе.
И опять расспросы, как это из Ленинграда и вдруг оказался здесь, откуда родом родители, живы ли, здоровы ли? К счастью, не на все вопросы принято было сразу же давать исчерпывающий ответ, не то эта первая фаза знакомства затянулась бы на многие часы.
Февзи с некоторым смущением глядел на красивую девушку, которая протянула ему, знакомясь, руку:
- Люда!
Февзи тоже назвал себя, однако его покоробило оттого, что девушка не назвала себя тем именем, которое ей дали родители, а заменила его русскоязычным "эквивалентом". И сейчас же последовало замечание Мафузе:
- Айыптыр, акыз, ананъ-бабанъ берген адынъдан инкяр этме! Стыдно, милая, не отрекайся от данного родителями имени!
И обратилась к Февзи, по-татарски, конечно:
- Ее имя Лютфие! Татарское имя!
- Ана шай, Мафузечигим, ойле бу балалар! Рус адларыны алалар озьлерине! Вот так, дорогая Мафузе, такие теперь дети! Присваивают себе русские имена!
И Рамазан-агъа тоже недовольно хмыкнул.
Девушка смутилась, дернула обидчиво плечами и быстро вышла в другую комнату.
Мафузе сделала знак родителям девушки, что ладно, дескать, замнем, и начала расспрашивать о житье-бытье.
- Сун, биз корюшмегенден берли не олду, не кечти? Ну, что нового с тех пор, как мы не виделись?
Февзи вышел в соседнюю комнату вслед за девушкой.
- Чем вы занимаетесь? Еще в школе учитесь? – спросил он.
- Нет, я через год заканчиваю медицинское училище, - отвечала девушка.
- О! Молодой специалист, значит! – неловкий этот разговор молодые люди вели на русском языке.
Наступила пауза. Потом Февзи, засмеявшись, сказал по-татарски:
- Давайте говорить на своем языке, а то старшие опять замечание сделают.
- А вы говорите по-татарски? – спросила девушка.
- Да, хотя в последние годы мало общаюсь с нашими, - отвечал Февзи.
Опять помолчали. Потом девушка произнесла:
- Простите меня, Февзи-агъа. Мне будет неловко, если вы меня будете называть "Людой". Конечно, меня зовут Лютфие.
- А меня все зовут Февзи, и в Ленинграде, и в Крыму, - засмеялся молодой человек, увидевший в этом извинении девушки признак установление некоторых доверительных отношений. Прошло всего несколько минут их знакомства, а Февзи уже был увлечен своей новой знакомой. Да и то сказать – слегка скуластое лицо с большими черными глазами отличалось той спокойной красотой, которая свойственна умным, уверенным в себе девушкам, и которые, хотелось бы надеяться, не обманут и не предадут. Ростом Лютфие была, пожалуй, на голову ниже высокого и стройного Февзи, который, когда девушка резко повернувшись уходила от замечаний взрослых, обратил внимание на те достоинства, которые привлекают достаточно опытный взгляд молодого человека – стройные ножки, в меру крутые бедра…
Февзи пробыл в Чирчике всего пять дней. За это время он съездил вместе с Лютфие в Ташкент, где девушка взяла на себя роль гида. Потом Февзи приобрел без трудностей билет на авиарейс в Симферополь, до поры не раскрывая девушке факт своего проживания в Крыму. Вечером пошли в Театр оперы и балета.
Этих пяти дней хватило, чтобы некто неизвестный настрочил маляву в милицию, что приехал в Чирчик "в связи с известными событиями" крымский татарин, проживающий в Ленинграде - доносчик не знал, что Февзи работает в Крыму. Может быть, этот неизвестный даже сидел за столом, когда созвали гостей на субботний "кош-кельды".
Зависть, желание выслужиться, страх, дурная наследственность – вот обстоятельства, вовлекающие крымского татарина в сексоты.
Из милиции донос передали в городской отдел госбезопасности.
А Февзи уже приземлился в Симферополе. По той причине, что билеты даже на самолет в те годы продавали без предъявления паспорта, отыскать след появившегося и убывшего крымского татарина оказалось делом не легким. Решило областное чекистское начальство послать соответствующую ксиву в Питер.