- Постойте! - закричал мельник им вслед. - Эй, дети! Покажите этому молодцу дорогу к дому Блундвика.
- Спасибо, - сказал незнакомец, уходя.
Любопытство Фоэрбука не было еще удовлетворено, а потому он пошел за незнакомцем и спросил его:
- Ты, верно, хочешь просить работы у Блувдвика?
- Да, - отвечал незнакомец отрывисто.
- Ты, верно, издалека? - продолжал любопытный.
- Да.
- Уж не из Швеции ли?
- Нет.
- А! Так, верно, из Польши?
- Нет.
- Откуда же у тебя такое странное платье?
- Мне так нравится.
- Гм! Скажи мне…
- Прощай! - и незнакомец, ускорив шаги, последовал за детьми.
- Да, нет, да, нет, - ворчал раздосадованный Фоэрбук. - Сам небось все выспросил да выведал, а потом онемел, словно рыба! Приди же ты в другой раз!
ГЛАВА II
МЕЙСТЕР БЛУНДВИК
Несмотря на тяжесть мешка, дети почти бегом спешили домой. Они мечтали уже о том, как маменька испечет им из муки хлеб и с каким аппетитом они будут есть его. Наконец, выбившись из сил, мальчик опустил мешок на скамью, стоявшую перед ближайшим домом, чтобы отдохнуть.
- Дай мне мешок, - сказала девочка, - теперь моя очередь нести.
- Нет, я сам донесу, - отвечал мальчик, запыхавшись.
Но в это самое время незнакомец сильною рукою схватил мешок и без малейшего усилия взбросил его себе на плечи.
- Вы замараетесь мукой, - сказал мальчик, который, может быть, боялся, чтобы незнакомец не ушел с мешком. - Вы замараетесь; оставьте, я сам снесу.
- Ничего, ничего, услуга за услугу: вы покажите мне, где живет корабельный мастер, а я донесу вам мешок; ну, вперед!
Дети пошли вперед, но мальчик не переставал искоса посматривать на мешок.
- Чьи вы дети? - спросил незнакомец, пройдя несколько шагов.
- Корабельного плотника Гаардена, - отвечал мальчик. - Он тоже работает у Блундвика.
- А тебя как зовут?
- Фридрихом.
- А сестру твою?
- Анной, - отвечала девочка.
- Ну, Бог даст, мы будем знакомы, - сказал незнакомец, погладив их по головке.
В это время они подошли к красивому домику из ярко–красного кирпича и с зелеными ставнями.
- Вот здесь живет мейстер Блундвик, - сказал Фридрих.
- А вы где живете? - спросил незнакомец.
Мальчик указал ему другой, простенький домик; незнакомец донес туда мешок, простился с детьми и потом вернулся к дому с зелеными ставнями. Минхер Блундвик, высокопочтенный корабельный мастер, объемистый, как сороковая бочка, сидел в своей рабочей комнате за столом, на котором лежали рисунки, чертежи, сметы и счеты.
По правую сторону, на особенно устроенной полке, стояла в симметрическом порядке полудюжина предлинных, но тоненьких трубок; возле них зажженная свеча в чистом серебряном подсвечнике и в глиняной кружке множество узеньких бумажек, фидибугов, для зажигания трубок. По левую сторону на столе находилась низенькая, почти круглая бутылка со светлым вином, стакан, вполовину опорожненный, селедка, приправленная луком, голландский сыр и белый хлеб. На невысокой скамеечке возле стула, на котором сидел хозяин, стояла фарфоровая чашка с ручками, служащая у голландцев плевательницей.
Несмотря на непозволительный объем своего живота, минхер Блундвик недаром заслужил звание искуснейшего корабельного мастера; он был чрезвычайно деятелен. Даже теперь, как вы видите, он исполнял три дела вдруг: занимался, завтракал и курил: не говоря уже о том, что он еще беспрестанно плевал.
Молодой незнакомец вошел в комнату и осмотрелся.
Толстый хозяин исчезал в густом, непроницаемом облаке дыма; но. наконец молодой человек увидел его, подошел поближе и, не снимая шапки, кивнул головою. Блундвик с изумлением вытаращил свои маленькие глаза, потом, вынув на секунду трубку изо рта, произнес с голландским хладнокровием:
- Шапку долой!
Незнакомец повиновался, и черные кудри его рассыпались по плечам.
- Что тебе? - спросил Блундвик отрывисто.
- Работы, - так же отрывисто отвечал молодой человек.
- Откуда?
- Из Амстердама.
- Паспорт.
Незнакомец вынул бумагу и подал мастеру.
- Петр Михайлов, - прочитал Блундвик не без труда, - от роду 26 лет. Ага, москвитянин?
- Русский.
- Каждая селедка рыба, но не каждая рыба селедка, - отвечал Блундвик. - Так ты просишь работы?
- Да.
- Изволь, почтеннейший! - и, взглянув на одну из бумаг, лежавших перед ним, мастер продолжал: - Завтра можешь начать на верфи под номером третьим. Жалованье назначу, когда увижу твою работу.
- Я за большим жалованьем не гонюсь; я хочу учиться, - с живостью возразил молодой человек.
- Неглупо, очень неглупо.
- А потому прошу тебя, мейстер, приставить меня к такой верфи, где ты начнешь строить новый корабль.
У Блундвика чуть не выпала трубка из рук от изумления.
- Что–о–о? - произнес он протяжно. - Тебя? Ты! Откуда такая фамильярность, приятель?
- У нас такой обычай.
- Мало ли что у вас! У нас же, почтеннейший, говорят хозяину "вы", слышишь! Ну да ладно, я на такие безделицы не сержусь. Ступай с Богом! Завтра мы примемся за киль шестидесятипушечного корабля. На нем ты наработаешься вволю!
- Спасибо, хозяин! - вскричал обрадованный Михайлов. - Позволь мне спросить тебя еще об одном.
- Спрашивай.
- Дорого ли обойдется новый корабль?
Блундвик захохотал.
- Много знать будешь, скоро состареешься, - отвечал он. - Твое дело не цена, а работа.
- Но я бы желал знать…
- Изволь, изволь! Возьми столько, приложи еще немножко да помножь на восемь, так все еще не будет доставать гульдена.
И весьма довольный шуткой, минхер Блундвик опять засмеялся и движением руки показал молодому человеку, что он может идти.
ГЛАВА III
ЗАЛОЖЕНИЕ КОРАБЛЯ
На башенных часах в Саардаме пробило три четверти пятого. На верфях колокола сзывали на работу, и со всех сторон стекались мастеровые и подмастерья. Иные отправлялись на разные верфи, другие сходились на открытую, довольно обширную площадку, посреди которой лежало огромное бревно.
В числе работников был и Михайлов, на которого новые товарищи смотрели с некоторым изумлением.
Но вот пробило пять часов, и вдали показался тучный Блундвик. На широком плече его покоился красивый топор, древко которого было украшено серебром; круглый живот был обтянут новым кожаным передником; он был одет по–праздничному, потому что заложение корабля всегда происходит с некоторым торжеством и церемониями.
При появлении его все плотники сняли шапки и произнесли в один голос:
- Доброе утро, мейстер!
Блундвик с важностью кивнул головою во все стороны и, подойдя к бревну, занял почетное место.
Тогда один из подмастерьев, высокий, худощавый и рыжий голландец, вышел из толпы и встал на бревно. Это был краснобай, на котором лежала обязанность говорить речь при заложении кораблей.
Рыжий голландец откашлянулся и, размахивая топором, стал говорить:
Братья и товарищи! хочу я вам сказать,
Что каждому из нас надлежит ведать да знать.
Выстроить дом нужно много затей,
Но выстроить корабль того еще трудней.
В доме человек родится и умирает,
А на корабле, словно птица, весь свет облетает.
Дом стоит на земле,
Корабль плывет по воде.
В корабль же - пробьется вода.
В воде же одни рыбы живут,
А люди мрут.
Когда над грозными волнами,
Над разъяренными водами,
Гонимый страшными ветрами,
Летит под всеми парусами
Корабль, нами сотворенный,
Верный, крепкий, неизменный,
Бережет множество людей,
Отцов, братьев и детей.
Опасность очень велика,
Но храброго моряка
Бережет Бог да наше судно!
Это справедливо, хоть и чудно.
Итак, на этом месте
Помолимся мы вместе,
Чтобы Господь наш труд благословил
И будущих обитателей его хранил.
С этими словами подмастерье снял шапку, все последовали его примеру, и, опустив голову, оратор стал говорить громким голосом молитву из молитв:
- Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли; хлеб наш насущный даждь нам днесь; и прости нам долги наши, яко же и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Твое бо есть царствование, и сила, и слава, во веки веков. Аминь.
- Аминь! - повторили все в один голос. Оратор продолжал:
Теперь, братцы, еще одно слово.
Оно необходимо, хоть и не ново.
Да процветает наше милое отечество!
- Виват! - закричали все плотники.
- Да здравствует магистрат и все купечество!
- Виват!
Песня еще не вся пропета:
Нашему мейстеру многие лета!
- Виват! Виват!
А теперь каждый товарищ и брат
Да закричит другому: виват!
- Виват! Виват! Виват!
Последнее "виват" было громче и продолжительнее прежних, потому что каждый кричал для себя.
Вы знаете, что конец
Всему делу венец.
А коли я не умел договорить,
Так прошу меня извинить.
- Виват Видеманну! Виват! - закричали плотники. - Славную речь сказал! Виват!
Оратор Видеманн сошел с бревна и, когда крики унялись, сказал:
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, посвятим это бревно тремя ударами на заложение нового киля шестидесятипушечному кораблю. Минхер Блундвик, вам, как хозяину, принадлежит первый удар.