- Это вы были великолепны, - сказала преданная Лецен. Она и Шпет посмотрели друг на друга и заплакали.
- Это не повод для слез, - сказала я. - Это самый замечательный день в моей жизни, и я никогда его не забуду.
Ко мне бросился Дэш, испугавшийся, что о нем забыли. Он вскочил мне на руки и стал лизать мне лицо.
- Побольше уважения, Дэши, - сказала я, - твоя хозяйка - коронованная королева. Но для него это не имело значения.
- Тебе пора мыться, несносный пес, - сказала я, - ты купался в пруду, а потом валялся на траве. Я засучила рукава и стала мыть Дэша.
- Странное занятие после коронации, - сказала Лецен.
Мы ужинали в восемь. С нами были мои дяди, сестра и брат и, к моему удовольствию, лорд Мельбурн.
За столом я сидела рядом с дядей Эрнстом, а с другой стороны сидел лорд Мельбурн, как будто защищая меня от дяди Эрнста с его скверной репутацией. Но я должна сказать, что на коронации он вел себя безупречно и никто бы не заподозрил, что у него были виды на мой трон. Лорд Мельбурн спросил меня, устала ли я.
- Нисколько. А вы?
- Нет. Я должен признаться, что меч, который я должен был нести, был тяжеловат. Как это вы справились со скипетром и державой?
- Корона была мне тяжела.
- Это символично, - сказал он. - Королевские обязанности иногда тяжелы.
- Если нет хорошего премьер-министра, который может помочь. Он пожал мне руку.
- Вы выполнили все отлично, - сказал он. - Превосходно. Костюм к вам очень шел, особенно далматик. - Затем он рассказал, как приветствовали представителя Франции маршала Сульта, и заметил, что англичане очень снисходительны к своим врагам, настолько, что они особенно восторженно приветствовали Сульта, чтобы он не заподозрил их во враждебности, а может быть, это было из-за его великолепного мундира или потому, что он дал нам шанс разбить французов при Ватерлоо.
Лорд Мельбурн очень остроумно говорил о национальных особенностях англичан, чем меня очень насмешил. Он сидел возле меня целый вечер и снова и снова говорил о том, как прекрасно я все исполнила.
- Были моменты, - призналась я, - когда я не знала, что делать. Мне должны были объяснить заранее. Некоторые из этих духовных особ понимали не больше меня.
- В таких делах нельзя советовать, - сказал лорд Мельбурн. - Человек должен решать сам. И вы все сделали правильно… с таким вкусом. Он нежно взглянул на меня и сказал, как прекрасно, что я совсем не устала.
- Хотя, - добавил он, - вы, наверно, больше устали, чем вам кажется.
- Я почти не спала накануне. На улицах был такой шум, и пальба разбудила меня в четыре часа.
- Людям больше всего мешает спать сознание приближающегося великого события. Вы должны отдохнуть и заснуть с чувством, что все прошло прекрасно благодаря вам.
- Я так и сделаю, - сказала я ему. Но сначала мы вышли на балкон посмотреть фейерверк, а потом я легла спать, и так окончился самый замечательный, самый важный день в моей жизни до сих пор. Теперь я была коронованная королева Англии.
ФЛОРА ГАСТИНГС И ЗАГОВОР ВОКРУГ ДАМ КОРОЛЕВСКОЙ ОПОЧИВАЛЬНИ
После коронации жизнь стала представляться в менее розовых тонах, и причиной всему был ужасный сэр Джон Конрой. Он все еще оставался во дворце. Мне казалось нелепостью, что я, королева, не могла решить, кому жить в моем собственном доме.
Лорд Мельбурн говорил мне на это: "Короли и королевы располагают меньшей свободой в выборе друзей, чем простые смертные. - Однако, сознавая, что сэр Джон вносил в мою жизнь достаточно много осложнений, он добавил: - Он состоит в штате герцогини. Если бы она его уволила, мы были бы счастливы. Но она его не уволит и он не уйдет, если мы не согласимся на все его чудовищные требования. Поэтому предоставим его самому себе. В свое время он удалится, но мы не можем позволить ему удалиться с триумфом".
И мы оставили его в покое, но он нас в покое не оставлял. Во дворце образовались две партии: одна поддерживала меня, другая - маму. Между придворными мамы и моими постоянно происходили столкновения. Оказавшись отодвинутой на задний план, она хотела, уж если ей не удалось управлять мной, осложнить мое положение, насколько это было возможно. Подобное поведение мамы привело к тому, что я еще больше сблизилась с Лецен. "Вы больше похожи на мою мать, - сказала я ей. Раз-другой я даже назвала ее "мама". - Я буду называть вас как-нибудь по-другому. Например, Дэйзи - маргаритка, я очень люблю маргаритки". Довольная Лецен засмеялась. Для нее это было счастливое время. Она была моей ближайшей советницей - и лорд Мельбурн, конечно. Когда я перечитывала свой дневник, имя лорда Мельбурна встречалось там очень часто, и я решила называть его просто лорд Эм. Ему понравилось, когда я ему об этом рассказала. И он сказал, что это экономично, а экономия - хорошее качество, даже королевы не должны быть слишком расточительны.
В довершение всех моих тревог лорд Мельбурн стал намекать, что ему все труднее исполнять свои обязанности, имея такое незначительное большинство в парламенте.
- Эти проклятые тори, - говорил он, - они мешают нам на каждом шагу.
Я не одобряла резких выражений, но в устах лорда Мельбурна это не звучало оскорбительно, а просто франтовато и смешило меня.
- Хотела бы я, чтобы двор мамы располагался где-нибудь еще, за пределами дворца, - сказала я. Он подумал и возразил, что, будучи не замужем, я едва ли могла жить одна.
- Одна? С Лецен и всеми моими дамами? И это вы называете жить одной! - воскликнула я.
- Незамужним особам полагается иметь дуэнью. Таков обычай, и как бы мы ни презирали обычаи, часто бывает легче соблюдать их. Так что… пока вы не выйдете замуж, герцогиня должна оставаться с вами.
Это меня слегка огорчило. Мне не хотелось замуж. Я только что стала королевой, народ обожал меня, я провела самый замечательный год в моей жизни, и мне не хотелось ничего менять в ней.
Но перемены все же наступили. Настроение у меня упало. Вместо того чтобы бодро вскакивать с постели по утрам, я лежала, раздумывая о том, что должно произойти днем, и это не казалось уже так увлекательно, как раньше. Я стала полнеть. Было столько ужинов, которые приходилось посещать и, конечно, есть тоже. Люди всегда наблюдают за тем, что делает королева, и обсуждают ее поступки, причем сильно преувеличивая. Я это поняла, когда услышала, как в народе на улицах заговорили, что я пополнела. Я была вне себя. Тем более что в этом была доля правды.
- Вам это полезно, дорогая, - утешала меня Лецен. - Вам необходимо хорошее и обильное питание. Лорд Мельбурн не сказал ничего утешительного.
- Надо больше двигаться, - посоветовал он.
- Я езжу верхом, но не люблю пеших прогулок.
- Иногда приходится делать то, что мы не очень любим.
- Ходить… на холодном ветру! У меня мерзнут руки и ноги.
- Нужно ходить быстрее, тогда ноги не будут мерзнуть, а на руки надевать перчатки.
- У меня руки краснеют от холода, поэтому я и ношу кольца, чтобы скрыть красноту, а из-за колец не наденешь перчатки.
- Следовательно, надо снять кольца и гулять в перчатках. Это было бы более благоразумно.
Я уловила недостаток сочувствия в его словах, и мне показалось, что он критически относился к моей полноте.
Но я была несправедлива к нему. Он был так же добр и мил, как всегда. Он просто беспокоился, что в скором времени может возникнуть ситуация, когда ему придется уйти. Тогда у меня будет другой премьер-министр - от чего избавь меня Господь. Быть может, эти опасения были причиной и моей неудовлетворенности. Я стала раздражительна и выходила из себя по малейшему поводу.
Мне уже казалось, что я не люблю герцогиню Садерлендскую так, как раньше. Я досадовала, что она была всегда элегантна и остроумна и что она нарочно садится рядом с лордом Мельбурном, чтобы занимать его, она прямо-таки завладела им. Когда я жаловалась ему, он отмахивался с характерной для него небрежностью, и у меня сложилось такое впечатление, что он легко мирился с моим отсутствием.
Но главным источником неприятностей была мама. Ее придворные дамы постоянно ссорились с моими, и если самой важной в моем штате была Лецен, маминой любимицей была Флора Гастингс.
Леди Флора была немолода. Я думаю, ей уже было года тридцать два, но замужем она не была, хотя и имела недурную внешность. Она была элегантная и живая, писала стихи и, как говорили, не лазила за словом в карман, что обычно означает злоязычие. В этом она походила на сэра Джона Конроя; недаром она была большой его приятельницей, и, как говорили ее враги, между ней и этим отвратительным человеком существовали более чем дружеские отношения.
Лорд Мельбурн тоже не любил Флору Гастингс. Она принадлежала к семейству стойких тори, а, будучи вигом, лорд Мельбурн весь клан Гастингсов считал врагами. Он говорил, что леди Флора была типичной представительницей своей семьи, и не удивлялся, что я и Лецен не переносили ее. Он не любил и мою мать; не будь она моей матерью и не будь у него таких прекрасных манер, он бы мог высказать многое. Были случаи, однако, когда под влиянием раздражения он позволял себе некоторые замечания в ее адрес. Я любила рассказывать ему, как со мной обращались в детстве, как меня отодвигали в сторону, и как это смущало меня. На это он мне как-то сказал: "Герцогиня любила не вас, но власть. Я думаю, она недостаточно умна, иначе она бы поняла тщетность своих усилий; и подлинного чувства к вам, которое она изображала, у нее тоже не было". Как он был прав!