- Кто бы еще мог вообразить несколько лет назад, что нам, шведам, понадобится военная карта Финляндии! - мрачно размышлял высокий сухопарый полковник, служивший начальником штаба еще у генерала Либекера. - Ведь со времен короля Густава Адольфа Швеция не вела войн в этих краях. И вот ныне война стучится прямо к нам в двери, и держит запертыми эти двери только наш корпус!
- Веселее, Карл, не вешайте нос! Завтра я со своими рейтарами приведу к вам на допрос этого заику Голицына. Пусть позаикается у нас в плену! - с обычной хвастливостью заявил француз-гасконец на шведской службе, полковник Ла Бар. Позавчера Ла Бар привел два полка рейтар из Умео в Вазу, перейдя по крепкому льду Ботнический залив.
"Это уже вторая по счету помощь из Швеции. В Стокгольме наконец поняли, что значит для них финская армия! - довольно улыбнулся про себя генерал Армфельд. - Теперь у меня не 14, а 16 тысяч солдат под ружьем. Так или иначе, а рейтары Ла Бара стоят всех голицынских драгун - старые, еще дополтавские полки, которые бивали и русских, и саксонцев, и поляков, и датчан!"
Ла Бар сразу стал общим любимцем в шведском лагере. Смотреть на гасконца было одно удовольствие: чисто побрит, ловок, проворен, неутомим, с лица не сходит улыбка, щегольски наряжен, глядит воинственно.
Конечно, француз первым взял слово на военном совете, и слово его было решительное:
- Надобно встретить жестоким огнем из окопов первую русскую атаку, а там я со своими железными рейтарами ворвусь на плечах московитов в их лагерь!
Полковники-шведы, особливо те из них, кто бежал из-под Пелкиной, иронично улыбались на хвастовство француза, но Ла Бар принял те улыбки за одобрение и весело продолжал:
- Клянусь честью, господа, завтра мы устроим московитам новую Нарву, по примеру той, которую устроил им ваш король в начале войны. К вечеру я приведу к вам, - генерал-француз обращался прямо к Армфельду, - русских бояр!
Эта французская хвастливость, как ни странно, ободрила всех. К тому же многие на совете знали, что рейтарам Ла Бара удалось по пути напасть на казачий разъезд и взять пленного. Казак после кнута показал, что у русских и восемь тысяч войска едва ли наберется. "Против моих шестнадцати! - самодовольно отметил про себя Армфельд. - Что ж, Пелкино второй раз не повторится! Я не только отомщу за прошлую конфузию, но и возверну всю Финляндию. И тогда, как знать?! Теперь, когда Стейнбок в Голштинии сдался Меншикову, я единственный генерал, у которого есть своя армия! Кто знает, может, за эту долгожданную викторию король и сенат дадут и мне фельдмаршальский жезл?" - сладко размечтался шведский командующий.
Между тем вслед за французом слово взял квартирмейстер Карл (он же начальник штаба) и нудно, долго стал доказывать, что количество дезертиров все растет, что, прослышав, что русские не убивают, не жгут и не грабят, финские мужики не желают боле сражаться за интересы шведского короля.
- А ведь у нас финны состоят не только в ополчении, но и полки набраны из мужиков-финнов! - заключил свой мрачный доклад начальник штаба.
- Зато среди моих рейтар одни шведские дворяне - ни одного финского мужика! - хвастливо вмешался француз.
- Я говорю не о ваших рейтарах, полковник, - обидчиво поджал губы начштаба, - я говорю о всей армии. И потому советую: боя, имея такой состав войска, не принимать, а отступить на север, к Торнео.
- Можно и еще дале, на Северный полюс! - расхохотался француз. Невольные улыбки появились и у других шведских полковников.
"Надобно после виктории переменить этого незадачливого квартирмейстера. Что может предлагать выученик старого осла Либекера, кроме ретирады!" - твердо решил про себя Армфельд.
- Да что вы твердите нам, Карл, о финских мужиках! - громогласно возразил тучный и краснолицый граф Гилленборг, один из богатейших помещиков в округе. - Вот я сам - швед, но у меня мать - финка, и, поверьте, я знаю, как умеют здорово драться финские мужички. Твердо говорю - моя финская ландмилиция не уступит по смелости драбантам самого короля!
В совете поднялся великий гвалт! Битые под Пелкиной полковники стояли за ретираду, а новоявленные стокгольмцы были за графа Гилленборга.
- Господа! - разрешил спор командующий. - Я должен сообщить вам хорошую новость. Пленный русский казак показал под кнутом, что у Голицына войска не более восьми тысяч. И думаю, казак не соврал. Мы с полковником Ла Баром обозревали сегодня на рекогносцировке неприятельский лагерь и заключили то же.
- Так в чем же дело, пойдем первыми в атаку и перевяжем в лагере всех московитов! - расхохотался граф Гилленборг.
- Никуда мы не пойдем, граф, ни назад, ни вперед! - только усмехнулся Армфельд. - Мы недаром вторую неделю поджидаем русских на нашей крепкой позиции. Подождем еще день-другой, пока русский медведь не засунет свою лапу в ваш капкан! Уверен, что Голицын по своей горячности не выдержит и атакует меня в лоб!
- И расшибет свой медный лоб о стальную шведскую стену! - весело подхватил Ла Бар.
Граф Гилленборг поднялся во весь свой могучий рост и на правах хозяина дома предложил господам офицерам пройти в столовую залу, где уже был накрыт обильный стол.
- До чего я люблю шведский открытый стол! - весело сказал Ла Бар хозяину и вслед за командующим первым вступил в столовую залу.
* * *
Шедшие в обход шведской позиции драгунские полки двинулись до замерзшим болотам. Ночью ударил такой жестокий мороз, что крепкий наст на болотах легко выдерживал конницу. Новгородцы шли в правой колонне, которую вел сам Голицын. Поднялись из лагеря ни свет ни заря, поскольку пройти надобно было добрых пять верст. Князь Михайло весело повернулся к Бартеневу.
- Ежели так шибко пойдем, к рассвету сможем атаковать шведа во фланг!
- Боюсь, как бы в лесу не застрять?! - засомневался Бартенев.
И точно, в лесу намело такие высокие сугробы, что наст стал проваливаться под лошадьми. Тогда Голицын пустил вперед лыжников, и те пошли пробивать путь по заброшенной просеке. Колонна растянулась по лыжне, и движение замедлилось. Только к десяти утра обе колонны пробились-таки на широкую прогалину, выходившую по обеим сторонам замерзшего ручья прямо к левому флангу шведской позиции.
- Сади людей о конь и заходи справа, - приказал Голицын Бартеневу. Полушубок у командующего расстегнут, изо рта валит пар - он сам впереди всех с лыжниками пробивал путь. Но вид веселый, довольный: застал-таки шведа врасплох!
Расходясь по прогалине влево и вправо, выходящие из леса русские части спешно строились поперек ручья в две линии. В передней Голицын поставил пять батальонов охотников и лыжников, во второй - три батальона гренадер. Драгуны встали по флангам. Со шведской стороны не слышно было ни единого выстрела.
Впрочем, шведы и не могли стрелять - вся их позиция была обращена не к ручью, а к дорогам, шедшим по обеим сторонам замерзшей реки Стор-Кюре: атаки во фланг генерал Армфельд никак не ждал!
* * *
- Ваше превосходительство, русские слева, за ручьем! - подскакавший начштаба трясущейся рукой указывал на лес, откуда выходили все новые и новые русские части. И по мере того как число русских все возрастало, генерал Армфельд понял, что это не частная диверсия лыжников, а основное направление удара Голицына. В этих неожиданных обстоятельствах ничего не оставалось, как спешно переменить фронт, дабы принять удар русских лицом к лицу. И, как всегда бывает при перемене фронта, возникла сутолока, обычно предвещавшая разгром. Части перемещались рядами, бомбардиры никак не могли развернуть и поставить на новые позиции тяжелые пушки, закованные в латы рейтары Ла Бара тонули в глубоком снегу.
И не успели Армфельд и его осипший от крика квартирмейстер перестроить свое войско, как из рядов русских поднялась к низкому свинцовому небу ярко-красная ракета: Голицын давал сигнал к общей атаке.
"Не успели!" - с тоской думал Армфельд, видя, как стройно под барабанный бой двинулись от леса русские батальоны. Впрочем, не все еще было, на его взгляд, потеряно. Хотя неожиданный голицынский маневр и заставил шведов выйти из укреплений и вывернул, как перчатку наизнанку, все их войско, усиленное превосходство над московитами стало еще очевиднее, нежели пока шведы укрывались в окопах. На правом фланге шведские рейтары явно охватывали русских драгун, и примчавшийся в штаб Ла Бар весело крикнул:
- Фортуна в наших руках, генерал! Разрешите мне атаковать, и я зайду в русским во фланг! - Чистокровный английский жеребец весело плясал под Ла Баром - всадник и конь казались слитыми воедино.
Армфельд довольно оглядел гасконца и махнул рукой: "Атакуйте, полковник!" И, обернувшись к начштаба, приказал: "Пусть и наша пехота, Карл, ударит в штыки!"
Русские карабкались на холмы снизу, а шведы ударяли на них сверху - на этом строился расчет Армфельда.
И впрямь шведские гренадеры, упавшие с горы как снежный ком, прорвали было левый фланг русских. Подскакавший Голицын сам повел на выручку новгородцев. Шведы были отброшены, и строй восстановлен.
"Какого черта Ванька Бутурлин не атакует? Ведь шведы покинули все укрепления на большом тракте?" - сердито думал Голицын и приказал дать еще одну красную ракету. В это время подскакавший драгун дрогнувшим голосом доложил: там справа рейтары! Но Голицын уже и без того видел, как лавина шведских рейтар заходит в тыл всему его отряду.