* * *
- Этот дурак фон дер Гольц, видно, за дело был изгнан с имперской службы. Разведка доносит, что он все еще поджидает меня на переправе у Борисова! - улыбнулся Карл XII Гилленкроку.
Тому ничего не оставалось, как признать, что план его величества оказался превосходен: пока Шпарр своей ложной демонстрацией приковал все внимание Меншикова к Борисову, шведская главная армия спустилась на тридцать верст вниз по реке и начала форсировать Березину у Березы-Сапежинской. У русских здесь никто, кроме небольшой команды, шведам не противостоял.
От захваченного пленного король и его начштаба узнали, что русским отрядом командует здесь майор Чириков, тот самый, что гнал шведских рейтар под Минском.
- А ну, задайте-ка этому наглецу-майоришке! - приказал король, и тяжелые шведские пушки принялись обстреливать противоположный берег.
Однако конногренадеры и казаки Чирикова, засевшие в прибрежных кустах, выдержали обстрел, и, когда первые лодки и плоты со шведской пехотой двинулись через реку, над кустами поднялись белые дымки и затрещали ружейные выстрелы. Достигших песчаной отмели Лука Степанович атаковал со своим резервом в конном строю и опрокинул в реку.
- Какой-то Чириков преграждает мне путь! - бушевал король. - Гилленкрок, выдвиньте против них все орудия!
Теперь уже десять шведских батарей вели огонь по русскому отряду, а на берегу разворачивалось несколько полков шведов.
Чириков слал к фон дер Гольцу гонца за гонцом с просьбой о помощи, доносил о том фельдмаршалу, написал и самому светлейшему, что именно здесь у Березины переходит вся шведская армия, но никакой подмоги так и дождался. Вечером, когда уже сотни лодок, плотов и понтонов, набитых шведскими солдатами, двинулись через реку, Лука Степанович приказал своей команде отступать.
К немалому удивлению молоденького поручика Петухова, Чириков при том был весел и беспечен, хотя потери в отряде были изрядные.
- Что, петушок, в поле сражаться - это тебе, чай, не пивко пить у твоего полковника в штабе! - лукаво подмигнул он поручику. - А что весел я, так по делу. На целые сутки почитай задержали мы неприятеля! А ныне, когда по Белыничской дороге засеки устроим, глядишь, и на неделю шведа задержим. За то время, чаю, наши господа генералы великий консилиум соберут и всю армию к баталии наконец изготовят!
Лука Степанович оказался провидцем: шведы три дня провозились на переправе через Березину, а когда двинулись по Белыничской дороге, то встретились с засеками, устроенными командой Чирикова.
* * *
- С кем я воюю, с каким-то Чириковым! - Король с раздражением наблюдал, как его драбанты, цвет шведской армии, словно мужики на лесоповале, растаскивают засечки на дороге. Шведы, привыкшие за день проходить по 30–40 верст, двигались из-за лесных завалов черепашьим шагом, делая 6–8 верст за день. И если в Минске они были уже 7 июня, то следующую после Березины реку Друть перешли только через три недели. И на этой переправе путь им преграждала одна команда Чирикова, солдаты и офицеры которой за эти дни превратились в заправских лесорубов.
- Вот что, поручик, отправляйся-ка немедля к своему фон дер Гольцу или к самому светлейшему и доложи им, что шведы уже через Друть переправились. И удержать я их один боле не в силах. Куда же, черт возьми, девались четыре дивизии нашей доблестной конницы?! Потерялись они, что ли, яко иголка в сене?! - не без злости вопросил Чириков драгуна, но, понимая, что вины младшего офицера в том нет, только рукой махнул. Через час поручик Петухов со своими драгунами уже запылил по Могилевской дороге. А на другой день он разыскал в замке знатного польского пана, князя Радзивилла, весь штаб светлейшего.
* * *
Александр Данилович пребывал в самом тяжелом расположении духа, когда ему доложили о прибытии офицера из команды Чирикова.
Вечор он получил грозное письмо от государя из Санкт-Петербурга, где разгневанный Петр вопрошал: "Отчего знатную переправу на Березине неприятелю без баталии уступили?" И от этого вопроса всю ночь больно ныла у Меншикова спина, памятуя о царской дубинке.
В самом же замке собирался сейчас великий консилиум, на коий прибыли даже царские министры - Головкин и Шафиров - и явился, само собой, фельдмаршал Шереметев со своим штабом. Видеть фельдмаршала светлейший не хотел наособицу, памятуя последние коварные его вопросы: "Каким образом неприятель через Березину столь легко прошел? И отчего один пехотный майор Чириков с малою своею партиею все войско неприятельское должен держать, пока спят господа кавалерийские генералы?"
И самое обидное, что фельдмаршал был прав. Все нанятые за великие деньги кавалерийские генералы-немцы: и Гольц, и Пфлуг, и Инфланд, и Генскин, и принц Дармштадский сначала потеряли шведов, сгрудившись зачем-то в кучу у Борисова, а потом уже не могли их перехватить на пути и пугливо бросились прямо к днепровским переправам. Но от правоты фельдмаршала Александру Даниловичу было не легче, и особливо обидно, что на пути шведов стали не его драгуны, а команда шереметевского адъютанта. Бравого майора Чирикова светлейший клял сейчас не меньше, чем шведского короля. Оттого прибывшего от его офицера Меншиков велел вести прямо к себе, дабы не перехватили царские министры или фельдмаршал.
Дотоле Петухов видел светлейшего на смотрах, где тот летел во всем блеске перед своими полками и положено было кричать ему "Ура-а!".
- Ты-то как, драгунский поручик, к этому свистоплясу Чирикову под команду попал? - с металлом в голосе вопросил Александр Данилович Петухова.
- Отрезан был от своего полка! - задрожал поручик от львиного рыка командующего. - Вот и пришлось стать под команду старшего командира.
- Ты вот что, сие забудь! - Неожиданно для Петухова смешок задрожал в голосе светлейшего. - Коли спросят на совете, отвечай, что я, твой командир, сам приказал тебе вместе с Чириковым к Березе-Сапежинской маршем идти. Понял? - Данилыч грозно воззрился на офицерика.
- Понял! - преданно округлил глаза молоденький поручик, хотя, по правде говоря, ничего не понял. А Меншиков довольно потирал руки после ухода офицера. Теперь он мог сказать на совете, что и его драгуны бились в рядах команды Чирикова.
Тем же вечером на большом консилиуме господ министров и генералов фельдмаршал Шереметев важно вопросил светлейшего:
- Ведаешь ли ты, Александр Данилович, что шведы после Березины и другим знатным пасом, через реку Друть, - овладели? Чириков мне о том доносит…
- Да что чирикает твой Чириков! - взорвался вдруг Александр Данилович яркой петардой. - Ко мне только что мой офицер прискакал, поручик Петухов, и о том же донес. Его драгуны, господин фельдмаршал, все время твоему Чирикову подмогу оказывали. Хотите, я его на совет позову? - И светлейший махнул рукой своему адъютанту.
Так впервые в жизни поручик оказался на совете столь знатных господ. Он поведал господам генералам и министрам, как бились они на Березине, делали затем засеки на Белыничской дороге, удерживали переправу на Друти.
- Чаю, на добрых три недели майор Чириков задержал шведа! - закончил он свой рассказ.
- Не Чириков задержал шведов, а ты вместе с Чириковым! - резко вмешался здесь Александр Данилович. И, обращаясь к членам совета, улыбнулся: - Оно, конечно, поручик еще молод, но офицер отважный, пробился сквозь шведов, сообщил Чирикову, что шведы уже заняли Минск, да и на Березине храбро бился. Думаю, достоин быть ротмистром!
От этой нежданной похвалы и награды светлейшего поручик покраснел - он-то думал, что его ждет жестокий разнос за отрыв от полка. Но и в военной службе встречаются свои метаморфозы, и петушок по воле светлейшего скакнул за свое удачное появление в ставке сразу в ротмистры.
На совете же господа генералы порешили: дать отпор шведу, укрывшись у местечка Головчино за рекой Бабич.
- Бабич - речка, конечно, не чета Березине, ее швед и вброд перейдет, но что делать, ежели все переправы через Березину и Друть драгуны прозевали! А меж тем есть повеление его царского величества биться со шведами на переправах. И та речка Бабич - последняя перед Днепром. Так что возвращай с Днепра свои эскадроны, Александр Данилович. Выполним царскую волю! Дадим шведу баталию, - важно заметил Борис Петрович. Приставленные к ставке министры - Головкин и Шафиров - и посол в Речи Посполитой Григорий Долгорукий одобрительно закивали головами, а Александру Даниловичу деваться было некуда - супротив царской воли не пойдешь!
- К тому же, - как бы успокаивая светлейшего, продолжил фельдмаршал, - Левенгаупт, по всем донесениям, с королем еще не соединился, грабит Курляндию и Литву, тако что резервной силы у шведов нет, а у нас ныне все пятьдесят тысяч супротив его тридцати пяти наберется. Авось, - Борис Петрович перекрестился на святой угол, - и раздавим супостата множеством. - На том на генеральном консилиуме и порешили.