- Жизнь знает? - Петр выбросил яблоко в окошко, вскочил, стал мерить горенку широченными шагами. - Да ведаешь ли ты, Борис Алексеевич, что, будь я у Перекопа, я бы с одними своими потешными ту крепостцу взял? Потому как обучаю я свои полки новому строю.
- Может, и взял, государь! - улыбнулся Борис Алексеевич. - По только до Перекопа ведь дойти еще надо - через безводье, бездорожье, жару, татарские наезды пробиться! И простые воеводы и ратники, а не Ванька Голицын это сделали. И награду им дать нужно!
По Петр вдруг махнул рукой на своего советчика и показал в окно, где на лугу были выстроены преображенцы и семеновцы, спросил заветное:
- А что, ежели я с ними не в Крым, а на Москву двинусь? Москва-то рядом!
- Так-то оно так, Петр Алексеевич, но токмо у тебя шестьсот мальцов, а в Москве одних стрельцов двадцать тысяч да солдатские полки Гордона! - посуровел боярин. И добавил: - Из римской истории ведомо, что когда Юлий Цезарь перешел Рубикон и начал гражданскую войну, с ним были легионы ветеранов, и то ему понадобились годы, чтобы сломить Гая Помпея. А ты с мальчишками и конюхами на Москву идти вздумал. Да стрельцы, как один, против тебя встанут - ведь они свои дома защищать пойдут. И перебьют твоих мальцов в первый же день! Нет, тут иное потребно!
- Что же делать-то, научи, боярин! - тяжело вздохнула Наталья Кирилловна.
- А то и делать, что делают с неприятелем. Нельзя взять силою, надобно брать хитростью. В случае нужды не на Москву надобно идти, а в Троице-Сергееву лавру удалиться. Сама Софья семь лет назад, когда боролась с хованщиной, в том пример дала. В лавре тебя, государь, всегда укроют - патриарх Иоаким-то ревнитель старинного благочестия и не очень доволен порядками, заведенными ныне Софьей в Кремле на польский манер.
- А стрельцы? - Петр снова взгромоздился на подоконник, сердито грыз ногти. - Стрельцы-то меня, почитай, и в лавре достанут?
Борис Алексеевич в ответ на этот вопрос хитро прищурился, пощипал усики:
- А чего стрельцы? Стрельцы ныне не те, государь, что в мае 1682 года, когда встали дружно за Милославских против тебя и Нарышкиных. Единства меж ними нет, старшие таят зло на твою сестрицу за князя Хованского, а молодые? Да вот ко мне сейчас родственник, князь Дмитрий прискакал, повидаться с братцем Мишей, что у тебя в Семеновском полку служит.
- Мишка Голицын! Да это наш лучший барабанщик в Семеновском! - Лицо Петра просветлело, как всегда, когда он говорил о своих потешных.
- Так вот князь Дмитрий, его старший брат, ходил в Крымский поход. И сказывал мне, что в том походе молодые стрельцы, выбранные Федькой Шакловитым в поход, не малый урон в людях понесли и открыто грозились Федьке все кости переломать, как на Москве будут.
- Что-то не слышно о том пока! - глухо бросил Петр.
- Так ведь знака с твоей стороны, государь, нет! Уйдешь в Троицу, дашь знак, верю, многие стрельцы за тебя, а не за Софью встанут. Ну а солдатские полки? Что же, ты и их офицерам наградные не подпишешь?
- Ладно, давай бумагу! - с сердцем сказал Петр. - Но принять Ваську с его горе-воеводами и не подумаю. И не просите!
Так и вышло, манифест о наградах Петр все-таки подписал, но когда Василий Голицын с сотоварищи явились к нему в Преображенское благодарствовать, царь их не принял.
* * *
На зеленых лугах перед Преображенским князь Дмитрий застал воинское учение в самом разгаре. Потешные полки, семеновцы в синем мундирном платье, преображенцы в красном, стреляли шеренгами залпом, затем искусно сдваивали ряды и стреляли плутонгами - один ряд стрелял, затем падал и стрелял другой. Такой скорой стрельбы в старомосковских полках Голицын и не слышал.
Затем полки разошлись: семеновские отошли к лесу, а преображенцы построились в шесть шеренг и стали втыкать в дула фузей какие-то железки.
- Сие байонеты или багинеты, князь! Приспособление, введенное во французской армии военным министром Людовика XIV Лувуа. Немцы его переняли и называют штыком, - как знаток разъяснил князю Дмитрию генерал Гордон. Они вместе прибыли к Борису Голицыну, зазвавшему их на обед, и пока боярин беседовал в темной палате Преображенского с государем, генерал тоже решил посмотреть на экзерциции своих питомцев. Ведь Патрик Гордон, в промежутках между двумя Крымскими походами руководивший воинскими учениями потешных, а для формирования Семеновского полка передавший в него даже целую роту своих бутырцев, по праву мог считать себя военным наставником потешного воинства.
Но его истинным учредителем по праву мог считать себя только сам царь Петр.
- А вот государь-то уже стоит перед своими любимыми преображенцами! - отметил подъехавший к ним Борис Алексеевич. - Нет, чтобы откушать после совета, так отказался, поспешил в свое войско. Великим воином будет наш государь! - Хитрый боярин так нажал на слово наш, что было ясно, что там, в Москве, совсем иные цари. - Смотрит те, сейчас Петр Алексеевич поведет свой полк в атаку.
С холма, на котором стояли всадники, хорошо было видно, как подскакавший к строю преображенцев Петр выхватил шпагу и указал на выходивших из леса семеновцев. И точно: мерно забили атаку барабаны выскочивших впереди строя мальчишек-барабанщиков, и две линии стали сближаться по всем правилам линейной тактики.
- Петр Иванович, одолжите вашу подзорную трубу, хочу на братца своего взглянуть! - попросил князь Дмитрий.
- Гляди, гляди, подрос наш аника-воин, скоро с тебя ростом станет! - благодушно рассмеялся Борис Алексеевич.
И точно: впереди голубой волны семеновских мундиров князь Дмитрий ясно увидел знакомого долговязого подростка, выбивающего "атаку" так самозабвенно, словно идет в свою настоящую атаку на неприятеля.
- Вот Мишка, черт! Вырос-то как! - восхищенно вырвалось у Дмитрия Михайловича.
- На Преображенских лугах еще много воинов российских подрастет! - пророчески заключил умный боярин.
- Смотрите, сейчас будет штыковая атака! - призвал обоих Голицыных генерал.
И впрямь оба воинства, уставив вперед багинеты, бросились друг на друга. Но волны преображенцев и семеновцев не разбились, а прошли друг сквозь друга.
- Ловко! - восхитился князь Дмитрий. - Да, Петр Иванович, ведь при багинетах и копья солдатам не потребны? А мы-то с этими тяжеленными деревяшками до Перекопа тащились!
- И что же это ваш ученый воевода сию новинку хотя бы во вторую свою крымскую прогулку не прихватил? У него ведь вся государева казна в руках - мог бы у цесарцев багинеты купить! - резонно заметил Борис Алексеевич.
- Я говорил о багинетах князю Василию перед походом, но он отмахнулся! - с обидой проговорил Гордон.
- Таков он наш Василий! Ему бы все в амурах прохлаждаться. До дела же недосуг! - По сему язвительному замечанию боярина понятно было, как он не любил этого своего родственника.
- А вот нашему государю до всего есть дело, Петр Иванович. Поедем-ка ко мне, друга, на гостьбу, там за столом и о делах потолкуем. И государь там будет! Звон его войско-то уже к обеду по дороге пылит!
Боярин уже заворачивал лошадь, когда князь Дмитрий спохватился:
- Да мне с братом же поговорить надобно!
- Вот после обеда и поговорим. Вон где их палаточный лагерь разбит! - Боярин показал плетью на палатки, белевшие на лугу. - И никуда твой Мишка из них не уйдет! Он у тебя и впрямь прирожденный солдат! - Боярин, как всегда, говорил сентенциями.