- Думаю? - улыбнулась Феодата. - Я так мало думаю. Вот и госпожа говорила мне: "Ты ни о чём не думаешь, Феодата. Ты только смеёшься". Но теперь я уже не буду смеяться, потому что наступило тяжёлое время. Госпожа не оставила никакого завещания, она ведь не собиралась умирать. И я не знаю, что будет со мною дальше. Я хотела бы стать свободной и выйти замуж за свободного человека...
- Мы поговорим об этом в другой раз, - пообещал Сократ. - А теперь давай вернёмся к твоим мыслям.
- Хорошо, - согласилась Феодата. - Спрашивайте. Мне и самой интересно узнать, о чём я думаю. Ведь я такая глупая. Вот и Филомел говорит, что я очень глупая, что мне не следовало приходить сюда.
- Филомел - это кто? - спросил Сократ.
- Наш привратник. Тот, что стоит теперь за дверью и ждёт меня.
- Сейчас мы узнаем, прав ли он. Хотя я и теперь утверждаю, что ты умница, Феодата.
- Правда? - смутилась Феодата.
- Правда, - ответил Сократ и спросил: - Итак, ты ведь не думаешь, что Тимандру убил человек, о котором мы сейчас говорили?
- Конечно, я так не думаю.
- Но ты думаешь, что Тимандру могли убить по его приказу?
- Да.
- Почему ты так думаешь?
- Он очень злился на Тимандру.
- За что, Феодата? Ведь не только за то, что она не сказала ему правду о моём с ней разговоре?
- Да.
- За что же злился?
- Не знаю, как и сказать, - замялась Феодата. - Но ты старый человек и простишь меня, если я ляпну лишнее. Со старым человеком девушке можно говорить без смущения, правда?
- Правда, Феодата. Но я помогу тебе. Ты хотела сказать, что тот человек требовал от Тимандры любви, а она отказывала ему в этом. За это он на неё злился.
- Как раз за это.
- Он домогался её любви. Его злила её неуступчивость. И так разозлила, что он приказал её убить. Разве за это убивают, Феодата?
- Филомел говорит, что убивают.
- Филомел пугает тебя. А что ты думаешь сама?
- Сама я думаю, что тот человек открыл Тимандре страшную тайну.
- Ты так только думаешь или знаешь?
- Я слышала, - призналась Феодата, опустив голову.
- Он опять говорил слишком громко?
- Fie очень.
- Но ты слышала?
- Да, - вздохнула Феодата.
- И какую же страшную тайну он открыл Тимандре?
- Он сказал: "Ты знаешь, Тимандра, почему я убил его. Я убил его, потому что страстно люблю тебя". Он надеялся этим признанием покорить Тимандру, мою госпожу. Но она сказала: "Я никогда не полюблю убийцу Алкивиада!"
- Глупцы всегда жестоки, - сказал Сократ. - А ты умница, Феодата. Хочешь, я скажу об этом Филомелу?
- Нет, нет, - запротестовала Феодата. - Ему нравится называть меня глупенькой. Он любит объяснить мне то, чего я не понимаю.
- И то, что твоя госпожа погибла из-за тайны, которую она знала, тебе объяснил Филомел?
- Куда ему! - засмеялась Феодата. - Ему до этого никогда не додуматься.
- А ты можешь додуматься до всего. Ты умница, - ещё раз похвалил Феодату Сократ и тут же спросил: - А кто был тот, который нанёс Тимандре удар и выпрыгнул из окна в перистиль?
Феодата не знала.
- Его никто не впускал в дом, - ответила она. - Должно быть, он пробрался тайно, через ограду. И так же затем ушёл. Одно лишь знаю: после него в комнате госпожи остался запах очень дорогих благовоний. Моя же госпожа всем благовониям предпочитала розовое масло.
Сократ только теперь уловил слабый запах розы, который исходил от юной Феодаты. И это неудивительно, потому что в мастерской Симона никакие другие запахи, кроме тяжёлого запаха кожи, существовать не могли.
Симон слышал весь их разговор. Когда Феодата ушла, он вышел из-за полога и сказал:
- Если хочешь, я сделаю хорошее древко для наконечника копья.
- Не надо, - ответил Сократ. - Я попрошу тебя о другом: ты отнесёшь этот наконечник в Пирей, в винную лавку Эвангела, и отдашь его Аристону, сыну Эвангела. Не завтра и, может быть, не послезавтра, а тогда, когда я скажу. Но если я не приду... Словом, если меня долго не будет, Симон, ты отнесёшь наконечник Аристону и скажешь ему: "Сократ передаёт этот наконечник копья для Леосфена, чтобы тот возвратил его убийце Алкивиада и Автолика". Запомнил?
- Запомнил, - тихо ответил опечаленный Симон. - Ты собираешься... куда-нибудь уехать? Ты хочешь покинуть Афины? Но если ты заболеешь, я стану навещать тебя каждый день.
Никуда я не собираюсь, - успокоил Симона Сократ. - И болеть не намерен. Но жизнь наша полна превратностей. Только об этом я и сказал.
V
Скиф прискакал к Сократу на следующий день. Сократ сгребал в саду листья, когда увидел у калитки спешившегося скифа.
- Тебя вызывает Критий! - крикнул скиф ещё издали. - Велено привести тебя немедленно.
Сократ узнал скифа. Это был Тевкр.
- А, старый знакомый, - сказал он Тевкру, когда тот приблизился к нему. - Поздравляю тебя с новой службой - теперь ты посыльный у Крития. Ведь это не то же самое, что торчать на часах возле тюрьмы, верно?
- Ты сильно постарел, - усмехнулся Тевкр, довольный тем, что Сократ узнал его. - Да, теперь я не торчу у тюрьмы. Теперь у меня есть лошадь и жильё. И платят мне больше. Жизнь стала лучше. Я этим доволен.
- Так велено прийти немедленно?
- Что делать, - сказал Тевкр, - приказ.
- А я и готов, Тевкр.
- Не станешь приводить себя в порядок? - удивится Тевкр. - А я рассчитывал, что посижу здесь у тебя, выпью вина. Куда торопиться? Это только так говорится: привести немедленно. Но ведь тебя могло не оказаться дома. Кстати, лучше б тебя не было дома.
- А что так? - спросил Сократ.
- Когда вызывает Критий, лучше исчезнуть. Говорю тебе как старый знакомый. - Тевкр с удовольствием повторил эти слова Сократа. - В таких вызовах мало хорошего. Они плохо кончаются. Для тех, кого вызывают.
- Ко мне это не относится, Тевкр, - сказал Сократ, очищая землю с подошв. - Критий - мой ученик, а я его учитель. Так что со мною ничего плохого не случится.
- Тогда угости вином. Я думал, что скачу к тебе с дурной вестью, но оказалось, что с доброй. За это, видит Вакх, стоит выпить.
Сократ вынес Тевкру кружку вина и, сказав жене, что идёт повидаться со своим учеником, отправился с Тевкром к Критию. Тевкр из уважения к Сократу сопровождал его пешком, ведя за собою лошадь.
Сократ знал, что Критий позовёт его: сикофанты, доносчики, работали исправно. И вчера, увидев одного из них у портика Зевса Освободителя, Сократ подумал, что Критию скоро станет известно, какую речь он произнёс перед народом. Не знал он только о том, куда позовёт его Критий - в Булевтерий, которым завладели олигархи, или домой. И вот оказалось, что домой. Это означало, что у Сократа больше шансов остаться живым и невредимым, хотя случалось - в Афинах об этом были хорошо наслышаны, - что некоторых гостей Критик уводили в тюрьму прямо из его дома. Впрочем, Сократ на этот случай приготовил одну волшебную фразу, которая, по сто мнению, должна была помочь ему вырваться из смертельных объятий Критик. И потому он был почти спокоен, хотя и озабочен тем, удастся ли ему этот, последний разговор с бывшим учеником. Все предыдущие, кажется, удавались. Особенно тот, когда он понял душу Крития - завистливого и неблагодарного человека. Он завидовал всем, кто был удачливее, умнее и красивее его. Особенно Алкивиаду, своему двоюродному брату. Алкивиад, которому Сократ уделял не больше внимания, чем Критик", скоро превзошёл его в знаниях и красноречии. Он стремительно приближался к тому, что экклесия изберёт его стратегом и что таким образом он станет наследником Перикла, великого и славного Перикла, который был не только его дядей, но и дядей Крития. Алкивиада любили за его красоту и дружелюбие, а Критий страдал от одиночества: скупой, завистливый, злоречивый, он отталкивал от себя и мужчин и женщин. И когда он однажды попытался опорочить Алкивиада в глазах Сократа, Сократ сказал ему, что его обучение закончилось, а дружба между ними не началась. Вскоре Сократ узнал, что Критий зачастил в гетерию, где собирались Ферамен, Писандр, Антисфен и все те, которые вошли затем в состав Тридцати...
Тевкр пожелал Сократу удачи и передал его привратнику виллы Крития.
Привратник обошёл Сократа вокруг, осматривая цепким взглядом.
- Не раздеться ли мне донага? - спросил с издёвкой Сократ. - Знаешь, на теле человека есть несколько мест, куда можно пристроить кинжал.
- Смеяться будешь потом, - мрачно сказал привратник. - Иди!
- Куда?
- Туда! - махнул рукой привратник в сторону виллы, мраморные колонны которой просвечивали сквозь ветви осеннего сада.
- Один?
Привратник засмеялся, и Сократ понял почему: вдоль дорожки, ведущей к вилле, стояли, словно статуи, вооружённые воины. Сократ принял их было за статуи, потому что они стояли неподвижно.
Сократ шёл по мрамору, по коврам и дивился роскоши и великолепию. Не многие храмы в Элладе могли похвастаться таким богатством. Слуги, как и привратник, указывали ему путь и говорили: "Туда!"
Критий ждал его в библиотеке, где на мраморных полках лежали сотни свитков, а в нишах стояли бронзовые статуи победителей олимпиад, философов и поэтов. Критий был в ярко-зелёном хитоне, поверх которого был наброшен пурпурный гиматий с большой золотой фибулой на плече. Сократу припомнилось, что гак любил одеваться Алкивиад - это были его любимые цвета - зелёный и пурпурный. Но Алкивиаду они были к лицу. Критий же выглядел в этом наряде как престарелая гетера.