- Из этого кувшина Эвангел наливал вино Фидию. Мы нашли кувшин под кучей соломы в камере Фидия. Пустой, конечно. Но это именно тот кувшин. Я хорошо помню его. Раньше мне приносили в нём молоко. Возьми! - Алкивиад сунул кувшин в руку Сократа: - Пригодится.
Шумная толпа молодых людей удалилась вместе с Алкивиадом.
Сократ заглянул в кувшин, понюхал, чем из него пахнет. Пахло вином и прелой соломой. Сократ провёл пальцем по внутренней стенке кувшина. На пальце остался чёрный липкий след. Хотел было попробовать его на язык, но, подумав, не решился, вспомнив о яде, который мог оказаться в кувшине. Рассмотрел рисунок - корову и припавшего к её вымени телёнка. Рисунок был сделан изящно и наверняка принадлежал руке большого мастера. Словом, кувшин был не из тех, какие можно купить у горшечников в любой день на любом рынке. И если уж он запомнился Алкивиаду, то Эвангел помнит его, вне всякого сомнения.
- Что в кувшине? - спросила Ксантиппа. - Неужели этот гуляка догадался принести своему учителю кувшин масла?
- Пока только кувшин, - ответил Сократ. - Масло он принесёт в другой раз, - и добавил, чтоб Ксантиппа не позарилась на пустой кувшин: - Тут рисунок есть, так мне надо перенести его на мраморную плитку.
- Ты получил заказ на новую метопу? - обрадовалась Ксантиппа.
- Да. Ты очень догадлива.
В тот же день Сократ разыскал Гиппократа и спросил его, можно ли по винному осадку на дне кувшина определить, было ли вино отравлено. Гиппократ сказал, что можно, если развести осадок в воде и дать её выпить какому-нибудь очень маленькому животному, например мышке, - для большого животного яда может не хватить.
Кувшин Сократ принёс с собой, а вот мышь пришлось ловить довольно долго. В конце концов им помог Эвангел: купил мышь на рынке у гадалки, предсказывавшей юнцам любовные удачи и неудачи по мышиным внутренностям. О том, зачем Сократу и Гиппократу мышь, Эвангел спрашивать не стал, полагая, вероятно, что она им нужна для тех же занятий, что и гадалке.
Мышь поили через тонкую камышинку. Влили в неё по капле весь раствор. Потом дол го ждали, как он на неё подействует. Мышь осталась жива и бодра в той же мере, как и была.
- Вино не было отравлено, - сказал Гиппократ, - или яд утратил свою силу.
Они оба порадовались за мышонка и отпустили его в сад.
Вторую половину дня Сократ провёл на Агоре. Сначала дремал в мастерской Симона, слушая и не слушая его бесконечные разговоры о предстоящей женитьбе, потом сидел на площади под навесом гончара из Керамика, держал на коленях кувшин, принесённый Алкивиадом, и то ли в шутку, то ли всерьёз продавал его, прося несоразмерно огромную цену. Одни покупатели смеялись и уходили, говоря, что Сократ, вероятно, повредился в уме. Другие оставались, присаживались рядом с Сократом и с любопытством ждали, чем всё это кончится: поколотят ли в конце концов Сократа за его наглость или найдётся сумасшедший, который купит его кувшин. Когда Сократ принялся продавать отдельно кувшин и отдельно нарисованных на нём корову и телёнка, пришёл новый, назначенный вместо Диния сборщик налогов и сказал, что Сократу следует перейти со своим товаром на скотный рынок, поскольку коров и телят на Агоре продавать запрещено.
- А как же быть с кувшином? - спросил Сократ. - Ведь на скотном рынке запрещено торговать кувшинами.
Сборщик налогов, которого звали Эпикл, ответил, что в таком случае Сократу придётся оставить кувшин здесь, на Агоре, а корову и телёнка перегнать на скотный рынок.
- Но ведь я-то один! - возразил Эпиклу Сократ. - Как я могу разделиться на двух Сократов?
- Точно так же, как ты разделил кувшин и нарисованных на нём животных, - ответил Эпикл.
Гончар и все присутствовавшие при этом расхохотались, думая, что Эпикл одержал верх над Сократом.
Смех не смутил Сократа. Он сам рассмеялся и сказал:
- Я согласен. Значит, здесь останется от кувшина то, чем он похож на все другие кувшины, - его кувшинность, а от меня - то, чем я похож на всех других людей. То же, чем этот кувшин не похож на все другие кувшины - вот это изображение коровы и телёнка, - отправится на скотный рынок вместе с тем, чем я не похож на всех других людей. Теперь вопрос: чем же я не похож на всех других людей?
- Своей глупостью, - ответил самонадеянный Эпикл, чем вызвал новый взрыв хохота.
- Значит, всех людей роднит мудрость, а отличает глупость? - спросил Сократ.
- Выходит, что так, - ответил Эпикл.
- Тем и ты отличаешься от всех других людей?
Эпикл нахмурился. Зеваки притихли, ожидая, что он скажет.
- Отвечай! - потребовал Сократ.
- Да, отвечай! - потребовали другие.
- Если мы все отличаемся друг от друга глупостью, то тем самым мы и похожи друг на друга, - нашёл, наконец, что сказать Эпикл.
- Справедливо. Но никто из присутствующих здесь не посылал меня на скотный рынок торговать изображением коровы и телёнка. Только ты один додумался до такого. Вот этим ты по-настоящему и отличаешься от всех нас, Эпикл!
- Попроси у нас что-нибудь за веселье, которое ты нам доставил, - сказали Сократу люди, когда рассерженный Эпикл ушёл.
- Хорошо, - не стал отказываться Сократ. - Налейте мне полный кувшин хорошего вина.
С кувшином вина Сократ пришёл к Периклу. Пришёл не один, а вместе с Софоклом.
- Что вас привело ко мне? - спросил Перикл, когда Сократа и Софокла впустили к нему.
- Прошёл ровно год с того дня, как умер Фидий, - ответил Сократ. - И вот мы решили помянуть его вместе с тобой, выпив по кружке доброго вина. Я принёс тот самый кувшин, из которого пил в последний час Фидий, - объяснил он, ставя кувшин на стол. - В нём осталась даже часть того вина, которое он пил. Правда, я добавил сюда другого, чтобы хватило всем.
- Хорошо, что вы напомнили мне об этом дне, - сказал Перикл. - Это тяжёлый день. Знать бы тогда, что мы видимся с Фидием в последний раз.
- Кто-то знал, - заметил Сократ.
- Кто? - вскинул брови Перикл.
- Не знаю. Но кто-то знал.
- Возможно, сам Фидий, - предположил Софокл.
- Нет! - резко возразил Перикл. - Я думал об этом. Фидий не мог покончить с собой - он хотел оправдаться. Поэтому и от побега отказался. Позови Эвангела, - приказал он вестовому. - Пусть принесёт кружки.
- И Аспазию позови, - подсказал Сократ. - Она готовила для Фидия это вино.
- Да, пусть позовут Аспазию, - согласился Перикл, взглянув на Сократа.
Сократ прочёл в его глазах тревогу.
Аспазия и Эвангел пришли вместе. Эвангел принёс поднос с кружками. Следом за ними появился Гиппократ. Увидев, что Эвангел разливает в кружки вино, Гиппократ сказал:
- Периклу не следует пить - это повредит его здоровью.
- Пустое! - возразил Перикл, беря кружку с вином. - Следует воздать подземным богам и тем, чья исполнилась воля, - он плеснул на пол немного вина. - И выпить за Фидия, чтоб он ждал нас, когда придёт и наша пора, чтобы мы не разминулись с ним в той вечности, миг которой длиннее всей нашей жизни. Жизнь нам даётся на время, а смерть - навсегда... Ты узнала этот кувшин, Аспазия? - спросил он жену.
Аспазия удивлённо взглянула на него.
- О боги! - воскликнул Эвангел. - Неужели тот самый кувшин, который я оставил у Фидия?!
- Тот самый, - ответил Сократ. - И вино то же самое.
- Налей и себе, - сказал Эвангелу Перикл.
Эвангел наполнил вином ещё одну кружку. Руки его дрожали.
- Больше нет, - сказал он, заглянув в пустой кувшин. - Это всё.
- Чтобы помянуть, достаточно и одного глотка, - Перикл капнул вином на ладонь, дохнул на неё, чтобы с теплом дыхания запах вина поднялся к небесам, потом поднёс кружку ко рту и осушил её до дна. - Теперь твоя очередь, - сказал он Софоклу.
- Пусть он услышит меня, - произнёс Софокл, борясь со спазмом в горле. - Пусть помнит обо мне, как я о нём.
- Теперь ты, - сказал Перикл Сократу, когда Софокл выпил.
- Последний смертный вздох - есть первый вздох бессмертия. Пусть так и будет, о Зевс, Вершитель Судеб, - Сократ выпил вино с закрытыми глазами, будто надеялся, что так можно заглянуть в ту тьму, где обитают все бессмертные.
- Аспазия, - окликнул жену Перикл. - И ты скажи.
Аспазия вздрогнула, словно проснулась, повела глазами по сторонам.
- Сказать? - спросила она. - О Фидии?
- Да. И выпей вино.
- Ох, - вздохнула она, - я будто видела его. И слышала. Он мне сказал... Он мне сказал... О боги! - вскрикнула она вдруг, покачнувшись и роняя на пол кружку с вином. - О боги!
Гиппократ успел подбежать к ней и не дал ей упасть.
- Воды! - потребовал он.
Перикл взял кружку с вином у Эвангела и поднёс её к губам побледневшей жены.
- Пей, - сказал он. - Это вино.
- Нет, - прошептала она отворачиваясь. - Нет. Мне дурно, - и оттолкнула руку мужа. Красное вино выплеснулось из кружки на его белый плащ.
- Мы зашли слишком далеко, - сказал Сократу Перикл, когда Гиппократ и слуги увели Аспазию в её покои.
- Пусть так, - ответил Сократ. - Но и мы виноваты в смерти Фидия. Мы можем испытывать других, лишь испытывая себя. Истина добывается большой ценою, потому что мы похищаем её у богов.
- И какой ты сделал вывод из всей этой истории? - спросил Сократа Софокл, прощаясь с ним у своего дома.
- Ты хочешь спросить об Аспазии?
- Да, - признался Софокл.
- Об Аспазии я скажу лишь то, что она не умрёт разом с Периклом. Она хочет пережить его. Перикла она любит меньше, чем свою жизнь. А это не любовь.
- Так кто же убил Фидия, Сократ? - спросил Софокл.