А первую жену, мать Ксантиппа и Парала, Перикл отнюдь не насильно изгнал из дому и выдал замуж за другого. Он женился на ней после смерти Гиппоника, её первого мужа, от которого у неё был сын Каллий. Несколько лет они жили в любви и согласии, но потом совместная жизнь перестала им нравиться. Они разошлись по обоюдному согласию, после чего Перикл женился на Аспазии, а Арсиноя по совету её опекуна вышла замуж за другого и живёт счастливо. Будь всё иначе - так, как говорил Ксантипп, - никогда бы не быть Периклу стратегом: афиняне не прощают своим вождям дурных поступков.
VII
Сократ и младший брат покойного Фидия Панен нашли доносчика Менона в мастерской плавильщика Хария у подножия Ареопага.
Харий отливал из бронзы пряжки и прочие мелкие украшения по формам, изготовленным Меноном, продавал их владельцу медной лавки на Агоре и делился доходами с Меноном - платил ему его долю за изготовление форм. Поэтому Менон и навещал время от времени мастерскую Хария. Там и посоветовал поискать его Сократу и Панену владелец медной лавки. Конечно, Менона можно было бы застать и дома, но идти к нему домой Сократ и Панен не решились: Менон мог бы поднять шум и заявить, что Сократ и Панен явились к нему в дом, чтобы отомстить за Фидия. Для такого обвинения в доме у него всегда нашлись бы свидетели, а всякая месть сурово преследовалась законом: даже за попытку мести виновные подлежали изгнанию из Афин. Поэтому безопаснее было встретиться с Меноном у плавильщика Хария: дескать, зашли к Харию - по делам, разумеется, у скульптора, каковым всё ещё считался Сократ, и художника Панена всегда могло найтись общее дело с плавильщиком - и случайно увидели Менона.
- А, Менон! - первым обратился к Менону Панен, после того как поздоровался с Харием. - И ты здесь?
Менон хотел было молча уйти, но Сократ, стоявший в дверях, не пропустил его.
- Не торопись, - сказал он Менону. - Раз уж встретились, давай поговорим. Ты скульптор, и я скульптор - разве нам не о чем потолковать?
Панен давно знал Менона: он, как и Менон, много лет проработал вместе с Фидием: Менон - в качестве скульптора, Панен - как художник. Впрочем, Менон пришёл к Фидию уже здесь, в Афинах. Панен же начал работать вместе с братом ещё в Олимпии, где Фидий создавал Зевса. В Олимпии Фидий доверил младшему брату расписать окружавшие трон Зевса барьеры. Панен изобразил на них атланта, державшего свод неба, Геракла, Тесея, Перифоя. Фидий поклонялся мрамору, дереву, слоновой кости, золоту, самоцветам, а Панен - мелосской земле, аттической глине, понтийскому синопсису, атраментуму... Какие счастливые времена были тогда и какие горькие наступили теперь!
Знал Панен и литейщика Хария, вольноотпущенника, за помощью к которому обращались многие скульпторы, когда надо было отлить из бронзы мелкую деталь. Знал Хария и Сократ. Так что их появление здесь выглядело вполне обычно.
- Менон спешит, и поэтому мы поговорим сначала с ним, - сказал Харию Панен. - А ты, надеюсь, угостишь нас вином, Харий? Мы шли к тебе через холм, и нас мучит жажда.
- Могу угостить лишь молоком, - ответил Харий. - Кто дышит парами расплавленного металла, тот утоляет жажду молоком, а не вином.
- Согласны на молоко, - сказал Сократ, - хотя молоко - это пища младенцев, а не напиток для мужчин. Но будь по-твоему, неси молоко.
- И для тебя, Менон? - спросил Харий.
- Не надо, - ответил Менон. - С тобой потом не расплатишься.
- Напрасно так говоришь, - обиделся Харий. - По-моему, ты даже злоупотребляешь моей щедростью. Я плачу тебе вдвое больше, чем платят другие плавильщики, - ты это знаешь.
- Но не от щедрости, а из боязни, что я кое-что знаю о твоих тёмных делах, Харий.
- А кто меня втянул в эти дела? Разве не ты, Менон?
- Хватит вам! - остановил перебранку Менона и Хария Сократ. - У вас ещё будет время разобраться в ваших делах. Сейчас же поговорим о наших. Но не присесть ли нам? Мы шли через холм, и у нас устали ноги. Да и жажда мучает, - напомнил Харию об обещанном молоке Сократ.
- Что вам надо? - спросил Менон, когда Харий вышел. - Если вы думаете, что удастся запугать меня, то ошибаетесь: завтра экклесия примет решение о моей безопасности, потому что благо государства дороже чести одного мошенника.
- Но это завтра, - сказал, приближаясь к Менону, Панен. - А сегодня я могу убить тебя!
- Остановись! - встал между Паненом и доносчиком Меноном Сократ.
Менон выхватил из горнила железный щуп и прижался спиной к стене, готовый дать отпор Панену. Панен плюнул себе под ноги и отошёл к скамье, на которой стояли пустые тигли. Столкнул несколько тиглей со скамьи и сел, набычившись и сжав на коленях тяжёлые кулаки. Панен был художником, но руки у него были как у каменотёса. Такими руками можно выжимать из камней воду.
- Присядь и ты, - предложил Менону Сократ, сам усаживаясь на толстое бревно, отгораживавшее угол, куда Харий сбрасывал шлак. - Панен тебя не тронет, - пообещал он. - Правда, Панен?
Панен промычал что-то в ответ, но остался сидеть на скамье.
Менон, не выпуская из рук щуп, присел на другой конец бревна.
- Менон, - спросил Сократ, подвинувшись к нему, - во сколько же талантов золота ты оценил жизнь Фидия? В один, два или три? Ведь на одеяние Афины Парфенос было отпущено из казны сорок талантов золота. И наша богиня Афина стоит вся в золотом одеянии. Нет на статуе такого места, кроме лица и рук, которое не было бы покрыто золотом. Всё это видели, всё это знают. Значит, золота на ней ровно столько, сколько надо. Я прав?
- Да, золота на статуе ровно столько, сколько надо, - ответил Менон. - Но не столько, сколько было отпущено из казны.
- Ты хочешь сказать, что из казны было отпущено лишнее золото?
- Да.
- И это лишнее золото похищено?
- Ты сам всё понял, не стоит спрашивать.
- А с тем золотом, что на Афине, всё в порядке? Это именно то золото, что было отпущено?
- Конечно. Другого золота не было, - ответил Менон, не совсем, кажется, поняв, о чём спросил его Сократ.
- А как можно узнать, что на Афине именно то золото, что было выдано из казны? Ведь оно было расплавлено, перелито в другие формы, его ковали, растягивали, шлифовали. Оно совсем теперь не похоже на то, что было раньше. Золотая монета превратилась в цветок, слиток - в шлем, груда браслетов - в обруч щита.
- Конечно, оно теперь не похоже на то золото, что было раньше, но это - то самое золото.
- Почему же?
- Потому что другого не было!
- А если бы другое всё-таки было, его можно было бы теперь найти в одеянии Афины?
- Как? - удивился Менон.
- Не знаю как, - улыбнулся Сократ. - Но и ты тоже не знаешь этого?
- Не знаю.
- А не то же это самое, как если бы мы наполнили кувшин водой из двух источников, а потом попытались бы отделить воду, взятую из одного источника, от воды, которую взяли в другом?
- Пожалуй, что то же самое, - согласился Менон.
- И вот если бы кто-то вынес из мастерской часть золота, то можно было бы сказать, что вынесено золото полиса или какое-то другое?
- Нельзя.
- Фидий вынужден был отдавать часть золота плавильщикам, что бы те, расплавив его и затем смешав, получили золотой лист определённого цвета. Ведь если смешивать жёлтое золото и красное, можно получить золото необходимого цвета. Верно?
- Верно. Вот и Харий этим иногда занимается.
- Иногда в золото для этой цели добавляют другие металлы.
- Об этом все знают.
- Но чаще в золоте уже имеются примеси других металлов.
- Да, их добавляют в золото ювелиры, у которых мы покупаем золотые вещи.
- Стало быть, если мы взяли две вещи, одну из жёлтого золота, другую из красного, расплавили их и смешали, получив слиток, отличающийся по цвету как от первой вещи, так и от второй, то никто не посмеет утверждать, что мы добавили в слиток другой металл?
- Конечно.
- А если бы мы во время плавления добавили в тигель какое-то количество другого металла, то могли бы мы потом узнать, что другой металл добавлен?
-Могли бы, - ответил Менон. - По весу. Тогда слиток получился бы тяжелее, чем две расплавленные вещи.
- А если бы мы заведомо отлили из тигля такое количество чистого золота, какое составляет добавка из другого металла? Могли бы мы по весу определить, что добавлен другой металл?
- Не могли бы.
- А по цвету?
- Пожалуй, тоже не смогли бы.
- Это тем более невозможно было бы сделать по прошествии какого-то длительного времени, верно?
- Верно.
- Итак, о хищении золота мы можем судить лишь тогда, когда его стало меньше, чем было. Скажем, было двадцать талантов, а осталось девятнадцать. Можно с этим согласиться?
- Можно. К тому же я ничего другого не утверждаю, - вскинул голову Менон. - Золота на одеяние Афины было потрачено меньше, чем отпущено из казны. А разница похищена.
- И это всё, что ты утверждаешь?
- Да.
- А если окажется, что золотое одеяние Афины весит ровно столько же, сколько было отпущено золота из казны на изготовление этого одеяния? Что ты скажешь тогда, Менон?
Менон встал. Встал и Сократ.
- Тогда тебе придётся сознаться в том, что ты лжец, - подсказал он Менону ответ.
- Я сам видел, как Фидий уносил из мастерской золотые пластины и вещи! - закричал Менон. - Он уносил их тайно! Он заворачивал их в тряпицу и тайно уносил!
- Но ты не видел, как он их приносил, - спокойно сказал Сократ. - Стало быть, если ты не видел, то ты и не знаешь, приносил он их или не приносил. А ведь мог принести обратно, Менон. Подумай. Мог бы?