– Это как раз то, что нужно. Люблю грубых мужчин. – Прим улыбается и наливает себе еще. – Можно даже его рассмотреть в качестве кандидатуры для создания семьи.
– Он не может сейчас создавать семью, – говорю. – Он сидит в тюрьме.
– Но ведь когда-нибудь его отпустят.
– А вдруг не отпустят? – говорю я и икаю. – Вдруг он останется там навсегда?
– Этого мы не знаем. Но можем узнать. Мы узнаем, отпустят его или нет. А если его никогда не отпустят, мы устроим ему побег.
Я улыбаюсь. Мне нравится этот план.
– Но сперва мне надо будет напиться. – Прим пьет вино, потому что ей надо напиться пьяной. – Мы пойдем в ваш полицейский участок. Для начала. И вежливо спросим.
– А она там, тюрьма? В полицейском участке? Прим качает головой.
– Ты разве не знаешь, в чем разница между тюрьмой и полицейским участком?
Я качаю головой.
– Разница, милый мой, в том, что в одном месте полно закоренелых преступников, склонных к жестокости и насилию. – Прим говорит: – А второе – это и есть тюрьма.
Я киваю.
– Понятно?
Я качаю головой. Ничего не понятно.
– А когда мы устроим ему побег, – говорю, – мне придется вернуться к себе домой?
– Теперь твой дом – здесь, у меня. Кстати, хорошо, что напомнил. – Прим встает и идет к двери. Ее сильно шатает, потому что она напилась. – Надо придумать, где тебе спать. – Прим открывает дверь и говорит: – Иди сюда, в спальню.
Я встаю и иду. Меня тоже шатает, потому что я тоже напился. Я захожу в спальню. Это очень роскошная спальня. Там есть кровать в форме сердечка, которое как бы любовь.
– Очень красивая спальня. – Я говорю: – И кровать. Кровать тоже очень красивая. В форме сердечка, которое как бы любовь.
– Это влагалище. – Прим говорит: – Мое влагалище. Ты что, не знал, что сердечко, которое символизирует любовь, на самом деле символизирует женские половые органы?
– А где моя кровать, где я буду спать? Прим кусает губы.
– Ты можешь спать в большой комнате, но там нет даже дивана. Только два кресла. Теперь понимаешь, почему мне так стыдно? Можно сдвинуть их вместе. И накрыть тебя чем-нибудь. Например, пледом. Или ты можешь спать здесь, со мной. В ногах кровати. Рядом с моими ногами. Может быть, они даже помогут тебе заснуть.
Я киваю:
– Потому что они будут пахнуть.
– На самом деле я имела в виду немножко другое. – Прим шевелит пальцами ног. Получается очень роскошно. – Я имела в виду, что ты можешь считать мои пальцы. И это поможет тебе заснуть.
Прим расплачивается с дяденькой-таксистом своим лазерным пистолетом, который стреляет деньгами-цифрами. Это тот самый кредитный пистолет, который она потеряла в том месте, где вкусно кормят. Мы вернулись туда и нашли пистолет. Нам его сразу вернули. Там все очень хорошие. В этом месте, где вкусно кормят.
– Это тот полицейский участок? Мы с тобой правильно приехали, Том?
– Да, – говорю. – Мы приехали правильно. А вот это место, куда я ходил. – Я показываю на плакат.
Прим смотрит на плакат, накрытый стеклом из пластмассы. Там, на плакате, написано: "НАПНД. Иногда они нас раздражают. Но о них все равно надо заботиться. Национальная ассоциация против насилия над детьми". Прим читает, что там написано, улыбается и говорит:
– Получается, ты все перепутал и вместо НАПНД попал в НАПНДЖ?
– Смотрите. – Я показываю на другой плакат, где нарисован дяденька-полицейский в таком синем шлеме, похожем на ананас, только синий, а внизу идет надпись: "Посадим надолго".
– Как-то оно не предвещает ничего хорошего. – Прим говорит: – Но наш человек невиновен. Даже если, как ты говоришь, его фургон плохо пахнет, он плохо пахнет не просто так, а по веской причине.
Я киваю.
– Если всех посадить, что мы тогда будем делать? Без рабочего класса? Придется самим убирать все дерьмо? – Прим пожимает плечами. – И будет его по колено. Даже страшно представить.
– Он не дерьмо убирает, мой дядя, а бытовые отходы. – Я говорю это с гордой улыбкой, потому что горжусь своим дядей Мусорщиком. – Он ездит по улицам в своей машине и собирает весь мусор, который в мешках. Который люди выносят на улицу. Он его собирает в свою машину и потом увозит. Прим кивает.
– То есть он собирал его раньше. – Я больше не улыбаюсь, потому что теперь мне грустно. – А теперь больше не собирает. Потому что сидит в тюрьме.
Прим кивает. Открывает дверь и заходит внутрь, в полицейский участок. Потом выходит обратно и говорит:
– А ты чего ждешь? Пойдем.
Там, внутри, все какое-то несимпатичное. Это полицейский участок. Пахнет сигаретным дымом и чипсами, и там есть стойка, и у стойки стоит толстый дяденька-полицейский, стоит и кушает чипсы с ароматом копченого бекона, который делают из поросят. Он в синей форме, и когда вытирает рот рукавом, на рукаве остаются жирные крошки от чипсов, и рукав пахнет копчеными поросятами. Из которых делают бекон для чипсов. Он говорит:
– Так вы говорили.
Он говорит это не нам, а другой тетеньке, которая стоит перед стойкой.
А потом, когда тетенька уже собирается сказать, что она там говорила раньше, в комнату входит еще один дяденька-полицейский, такой высокий и тощий. Входит и говорит толстому дяденьке-полицейскому:
– Смотрел вчера "Бобби"?
Толстый дяденька-полицейский больше не смотрит на тетеньку, которая у стойки, он смотрит на тощего дяденьку-полицейского.
– Полицейский сериал?
Тощий дяденька-полицейский заходит за стойку, к толстому дяденьке-полицейскому, и говорит:
– Ага, на "Семейном канале". Сразу после "Мужей и их жен".
Толстый дяденька-полицейский ест свои чипсы, которые с копченым беконом. Он говорит:
– Моя жена обожает "Мужей и их жен". – Толстый дяденька-полицейский улыбается и говорит: – Когда эта женщина уронила в бассейн свою собачку, жена потом плакала целый вечер. Интересно, как они это снимали?
– Наверняка приглашали собачьего каскадера. Тетенька, которая стоит у стойки, у нее что-то с лицом. Потому что оно все красное. Тетенька говорит:
– Э… прошу прощения.
Толстый дяденька-полицейский говорит:
– Так что вы там говорили, любезная?
– Раньше мы не смотрели "Бобби". – Тощий дяденька-полицейский говорит: – Но когда его стали показывать сразу после "Мужей и их жен"…
Тетенька, которая у стойки, она уже начинает сердиться. Она говорит:
– Так что вы будете делать с моим муженьком? Толстый дяденька-полицейский морщится и говорит:
– А в чем, собственно, дело?
– Вот получила от мужа подарочек. – Тетенька, которая у стойки, снимает темные очки. Это ей муж подарил, ну, очки.
Толстый дяденька-полицейский смотрит на женщину. Он неправильно смотрит. Надо смотреть на очки. Но он смотрит на женщину и говорит:
– М-да, неплохо так приложил. Он что у вас, пьющий? Вам следует обратиться в специальную консультацию по вопросам семьи и брака. А мы такими вопросами не занимаемся. У нас нет… э… ресурсов. Следующий.
Женщина, которая была у стойки, садится на стул и плачет.
Прим подходит к стойке и говорит:
– Мы хотим получить информацию про человека, которого арестовали вчера, ближе к вечеру. Фамилия. Стволер. Род занятий. Мусорщик.
Дяденька-полицейский что-то печатает на компьютере. Ждет. Показывает на экран. На экране написано:
Фамилия, имя: Стволер Гарри.
Авто-вердикт: виновен по статье "Владение дурно пахнущим транспортным средством в жилой зоне".
Авто-приговор: тюремное заключение сроком на 10 лет.
– Это он. – Прим говорит: – Это он. Ой, мама. Я говорю:
– Он сейчас в тюрьме? Прим кивает.
– В каше время все происходит так быстро. Э… прошу прощения, мадам. – Прим говорит это тетеньке, которая в темных очках. Которая плачет на стуле. Прим кладет руку ей на плечо и что-то шепчет ей на ухо. Тетенька, которая в темных очках, что-то пишет на листочке бумаги и отдает листок Прим. Прим говорит: – Том, пойдем.
– А что вы сказали той тетеньке? – говорю.
– Это наш с ней секрет. Не для детских ушей.
– У меня вовсе даже не детские уши. – Я трогаю свои уши. – Ой, кажется, все же немножечко детские.
– Вот и я говорю.
Мы с Прим сидим в баре, это очень роскошный бар, и здесь наливают вино. Прим сидит на такой высокой табуретке, которая у стойки. Сидит, положив локти на стойку. Я тоже сижу на таком табурете, только локти держу на коленках. Настроение какое-то мрачное. Прим пьет вино и говорит:
– Нам надо. Составить. План.
Я мрачно киваю, с мрачным настроением. Прим смотрит на меня.
– Не грусти, малыш. – Прим говорит: – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Как я понимаю, у твоего дяди должен быть… э… в общем, пиписка.
Я улыбаюсь, киваю.
– Да, – говорю. – У него есть пиписка. У него есть такие трусы, которые нравятся женщинам. Я их видел своими глазами. А в трусах есть пиписка.
Прим кивает.
– Ты видел, как она выпирала? Я киваю. Смеюсь.
– У меня тоже чуть-чуть выпирает. Только немножко. У меня она маленькая, для детей. А у дяди Мусорщика – большая. Большая, как мусорная ведро.
Прим смеется.
– Наверное, и пахнет, как мусорное ведро?
– Да, – говорю. – Точно пахнет. Я ее нюхал. – Это я все выдумываю. Это я так шучу. Я смеюсь, чтобы Прим поняла, что я выдумываю и шучу.
– Знаешь, Том, меня как-то не возбуждает помоечный запах. Я хочу прояснить это сразу. С самого начала. Меня совершенно не возбуждает помоечный запах. Не люблю, когда пахнет помойкой. Когда что-то воняет, это никак не способствует возбуждению.
Я киваю. А потом не киваю и говорю: